Сегодня показалось, что Уайти скоро сумеет издавать не только шипящие звуки. Вот-вот послышатся членораздельные слова.
Его здоровый глаз все лучше фокусируется. А вот «прозреет» ли поврежденный правый глаз, было непонятно.
Определенно, Уайти уже узнавал свою драгоценную жену.
Несколько раз он (почти) выдавил из себя кривую улыбку.
Потребуется время. Бывают случаи регресса.
Слезящийся здоровый глаз не отрывался от лица жены, но потом тускнел, внутренний свет куда-то пропадал, и запечатленный на роговице образ гас как свеча.
Она вспоминала, как держала на коленях младенцев.
Пятерых детей вскоре после рождения. Внуков.
Этот неотрывный младенческий взгляд. Две сплошные радужки.
Жаждут познаний. Уже благоговеют перед тем, что вберет в себя их мозг.
Она наклонялась, чтобы поцеловать младенца в горячую бровку.
Сейчас поцеловала мужа в едва теплую бровь.
Люблю люблю люблю
Тактильное общение вот самый верный диалог с жертвой инсульта (как объяснила медсестра).
Выздоровление долгий процесс. Терапия занимает много времени.
Как долго? Никто не знает.
Мысль, чтобы его бросить, приводила ее в ужас. А ведь ему может показаться, что она бросила его одного на этой койке, в этой палате, пока не вернется утром, чтобы снова взять в руки его ладонь и поцеловать.
Им не позволили ночевать в интенсивной терапии. Вам важно (так им сказали) поддерживать себя и спать дома.
Эти чертовы больницы рассадники вирусов и микробов. Здесь это называется «стафилококк».
Забери меня отсюда!
(Она улыбнулась, услышав голос Уайти. Смеха ради он мог изображать неукротимую ярость.)
(Интересно, они заметили ее тихую улыбку? Задумались, чем она была вызвана?)
Резкий дух темного немецкого эля. Пицца плавленый сыр, много теста.
Запах сигаретного дыма?
Но ведь никто из детей не курит. Уайти тоже завязал, уже давно.
Для него это было непросто. Бедный папа!
Как же Джессалин не любила эти кубинские сигары.
Она не требовала, чтобы он бросил. Лишь бы не курил в доме.
Хорошо, дорогая. К сигарному дыму надо еще привыкнуть.
Это стало их семейной шуткой.
Шутили они по разным поводам: над привычкой Джессалин содержать дом в чистоте и порядке, над привычкой Уайти бросать вещи там, где стоит.
Над тем, как она «смирно» водит машину.
В отличие от «агрессивной» езды Уайти.
Всплыла тема отцовской «тойоты-хайлендер». Том сказал, что не обнаружил никаких следов аварии. И подушка безопасности не сработала.
Как это понимать? спросила Лорен.
Вдруг стол накренился. Джессалин показалось, будто ей нанесли удар в лицо.
Мама! Что с тобой
Помогите ей подняться. Надо отвезти ее домой.
Она пыталась протестовать, но ее никто не слушал. Ноги подгибались, встать сама она не могла.
Вилка со звоном упала на пол.
Кто-то подставил ей локоть:
Обопрись на меня.
Когда-то она вот так же помогала детям подняться по лестнице на второй этаж. Их пальцы переплетались. Она тянула за собой младшеньких, желавших еще поиграть вместе со старшими.
Скоро будете играть до девяти, обещала она недовольным.
Нет, не скоро, а сейчас.
Уже не вспомнить, кто из них больше всех упрямился. Том? Лорен? Все были упрямые.
Вспоминает с улыбкой, как их отец хватал упрямца, поднимал его (или ее), дрыгающего ногами, и сажал себе на плечи. Это называлось «поехали на папе».
Они старались как-то управлять этим стадом гусей.
Каждый в отдельности более или менее слушался, но все вместе Разбредающееся стадо гусей, которых надо как-то вести по тропе.
Если один или два подчинялись, то остальные непременно сворачивали в сторону.
Вы переночуете здесь? Не ехать же домой в такой поздний час
Да, мама. Мы переночуем здесь.
Теперь можно расслабиться. Все дети под одной крышей. В безопасности.
Она хотела самостоятельно подняться наверх, но они ее поддерживали, словно не доверяя.
Она пыталась им объяснить, что в будущем они с Уайти будут спать внизу, в гостевой комнате, но ее никто не слушал. Они помогали ей раздеться, укладывали в кровать.
Ей так хотелось принять горячую ванну, но сил не было. От нее уже попахивало может быть, утром
Слишком рано приходится просыпаться. В этом проблема.
Провалилась в глубокий горячечный сон, а через пару часов проснулась в полной темноте и слушала одинокие удары сердца.
Пыталась вспомнить, в чем разница между КТ и МРТ.
А также названия (очень дорогих) лекарств, вводимых в вены больному, чтобы уменьшить окклюзию, грозящую летальным исходом.
На листке бумаги она выписала незнакомые слова не зная правильной орфографии, не решаясь уточнить у невролога.
(Но где этот листок? Потеряла.)
(Или он где-то в сумочке. Надо будет поискать.)
(В больнице ее бросило в холодный пот потеряла бумажник, а там кредитные и страховые карточки, водительское удостоверение, двадцати- и пятидесятидолларовые купюры, которые Уайти ей дал «на всякий случай». Она поспешила назад в дамскую комнату, но бумажника там не нашла. Еще раз переворошила сумочку с использованными одноразовыми салфетками, сложенными листками, мобильным телефоном (подарком Уайти), которым она почти не пользовалась и обнаружила! Слава тебе господи.)
Это твоя ночнушка, мама? Ты ее до сих пор носишь? Беверли разговаривала с ней так, будто мать (уже) инвалид.
Что не так с ее цветастой фланелевой сорочкой, которую так любил Уайти, несмотря на то что она изрядно поизносилась?
Дочери осматривались. Эта «господская спальня» в детстве была для них загадкой. Они знали, что туда не надо совать нос, пока их туда не позвали.
Большая комната с тонкими белыми занавесками, которые в теплую погоду, при открытых окнах, шевелились и переливались словно живые. Маленькая София, проходя мимо, старалась не заглядывать внутрь эти волнообразные движения ее пугали.
Сейчас София держалась в стороне, пока старшие сестры хлопотали вокруг матери. Лорен не вызывала у нее теплых чувств, а Беверли, растолстевшая и истеричная, ее раздражала. Обе старались взять часть материнских страданий на себя, словно могли их облегчить. Она испытывала к ним негодование, даже ярость.
Старшие сестры всегда третировали Софию. Лорен в особенности. Беверли ей казалась такой мясистой эти огромные бюстгальтеры вызывали у нее, с ее маленькой грудью, отвращение. Но при этом они ее интриговали как и их месячные, державшиеся в тайне от мужчин это ее сильно смущало.
Ты вот что, помалкивай. Ясно?
Интересно, Джессалин знала, как старшие сестры помыкают младшей сестренкой?
Страшно подумать о том (если только не относиться к этому с юмором), как детские модели поведения переносятся во взрослую жизнь.
Мама, неужто ты заправляешь кровать? У тебя здесь такой порядок.
Но чему тут удивляться? Что Джессалин каждое утро аккуратно заправляет кровать, подтыкает простыню, разглаживает белое атласное покрывало, невзирая на семейный кризис?
Старшие дочки ласково над ней посмеивались. Но при этом в их глазах стояли слезы, которые она предпочитала не видеть.
Джессалин механически поддерживала порядок в доме. Подбирала брошенные мужем вещи, расставляла его обувь в стенном шкафу. Складывала носки, нижнее белье. Ключи от машины, бумажник, мобильный телефон, карманную адресную книжку все, что Уайти бросал где попало. И вот, после того как муж провел несколько дней в больнице, его привычные места, вечно заваленные, теперь выглядели идеально аккуратистка приняла вызов.
Она вспомнила слова Луизы Мэй Олкотт, которые поразили ее много лет назад: Когда уже наконец я отдохну? Когда умру.
А когда в этом доме наступят чистота и порядок? Когда умрет супруг.
Только не упасть в обморок. На глазах у дочерей.
Быстро лечь в кровать и пониже опустить голову на подушке, чтобы кровь прилила к голове и восстановилось сознание.
Мама, спокойной ночи! Постарайся поспать.
Все трое по очереди ее поцеловали, выключили свет и покинули спальню.
Постепенно проваливается в сон, слыша далекие голоса на кухне.
Убаюкивающие голоса. Иначе было бы совсем тоскливо.
Она держит его руку. Их пальцы переплелись. Все это в полной темноте.
Похоже, у нас там внизу вечеринка. Кто ее устроил?
Дети, дорогой. Кто ж еще?
Дети! Кажется, они счастливы.
Наверно. Всем хочется быть счастливыми.
А почему мы не с ними, Джессалин? Почему мы здесь? Давай спустимся и присоединимся к ним.
Разволновавшись, он выпрастывает голые ноги из-под одеяла, ему не терпится, он в недоумении, притаились тут, как убогие старики, а дети там пожирают пиццу (он уже учуял запах), пьют его эль и пиво, как будто и не покидали этот дом, но факт остается фактом: в юности, живя здесь, они никогда не устраивали вечеринки в столь поздний час, у каждого свои друзья, и все настолько разного возраста, что вместе им не сойтись, а сейчас они одно целое, очень странно, неестественно в чем причина? что заставило их вернуться домой? Уж не поминки ли?
Уайти весь кипит, он требует от жены ответа.
Мутант
Вирджил! Куда, черт возьми, ты опять сваливаешь?
Детей Маккларенов, людей ответственных, бесит, что самый младший постоянно сбегает из больницы.
Утром приезжает вместе со всеми, проводит с отцом десять-пятнадцать минут и, поиграв на флейте (можно подумать, их отец в том состоянии, когда он способен слушать эту дурацкую музыку), куда-то исчезает.
А затем снова появляется как ни в чем не бывало. Словно и не пропадал.
(Слонялся по больнице? Делал зарисовки? Заводил знакомства в своем лицемерно-хипповом стиле?)
Находясь вместе с другими в приемном отделении, он был не в состоянии усидеть больше трех минут. Слушать (идущие нон-стоп) новости по Си-эн-эн. Если кто-то задавал ему серьезный вопрос, он отвечал уклончивой улыбочкой и через несколько секунд исчезал.
Только София еще могла уговорить его перекусить с ней внизу в кафе. Редко это удавалось старшим сестрам и практически никогда Тому.
Даже с матерью он вел себя в больнице так странно, что иногда хотелось его придушить.
Сальные белокурые волосы оттенка помоев собраны сзади в неряшливый конский хвост. Костлявые ноги в открытых сандалиях выпачканы грязью. Нелепый прикид: хипповатый комбинезон фермера, мятый пуловер. Плюс блокнот для рисования! И вырезанная из дерева флейта! Невероятно, но девушки и женщины постарше поглядывали на него с улыбкой, выражавшей интерес и какие-то ожидания.
Простите. Кажется, вы
Беверли и Лорен с удивлением увидели, как к нему обращается привлекательная молодая женщина и уточняет, действительно ли он художник Вирджил Макнамара, проживающий в Хэммонде, автор скульптур животных.
Их взбесило то, как их братец со свойственной ему ложной скромностью признался: «Да, просто Вирджил. Это я».
Вирджила меньше, чем остальных, волновало состояние Уайти. Если они начинали говорить об отце, он спешил перевести разговор на другие темы: общество охраны окружающей среды «Спасите наши Великие озера», активистом которого он был; пикетирование лаборатории в Рочестере, где ставят жестокие эксперименты на кроликах, испытывая косметические препараты. Вирджил, как голодный боа-констриктор, готов был вцепиться в любую злободневную тему, только не в семейный кризис, разворачивающийся на их глазах.
Вместе с другими он слушал пространные пояснения доктора Фридленда относительно состояния Уайти и необходимой физиотерапии для восстановления «когнитивных» и «моторных» навыков, утраченных из-за инсульта. Больному понадобится разнообразная помощь эмоциональная и физическая, чтобы он снова начал ходить, разговаривать, есть и пить; ежедневная практика, как в реабилитационной клинике, так и дома. Когда он вернется домой.
И когда же он вернется? спрашивали все. Кроме Вирджила.
У всех были вопросы к доктору. Кроме него.
Особенно у Софии с ее знанием биологии и нейронауки. Всех впечатлила младшая сестра, разбиравшаяся в этих вопросах гораздо лучше их и умевшая точно формулировать вопросы. А в детстве была тихоней и они ее просто игнорировали.
Никто и не заметил, как Вирджил испарился из врачебного кабинета.
Ему плевать на то, что папа серьезно болен.
Это не его реальность. Вот и все.
Для Вирджила единственная реальность это он сам.
Может, у него синдром беспокойных ног.
Это шутка?
Ну, считай, что шутка.
Почему шутка? Про синдром беспокойных ног можно прочитать в медицинских статьях. Неврологическое расстройство.
Ты уверена? Больше похоже на шутку.
У Стива что-то такое во сне часто дергается нога.
У Вирджила, скорее, другое неврологическое расстройство. Отсутствие части мозга.
Не говори глупости! Вечно ты преувеличиваешь. Просто он испорченный и ленивый. Это мама его испортила.
Не перекладывай все на мать! Он сам себя испортил.
У него отсутствует часть мозга, реагирующая на социальные сигналы. Он один из этих Беверли мысленно подыскивала правильный клинический термин: нет, не артистов, хотя похоже. Если она произнесет что-то не то, над ней все посмеются, и важный смысл, с которым они наверняка согласны, будет потерян, аутистов. Другое дело, что он художник-аутист. У него нет сочувствия к тем, кто этого достоин, к своей семье, зато он испытывает сочувствие не пойми к кому, к совершенно посторонним людям к животным! Вирджил понимает, что у отца случился инсульт и что Уайти мог умереть, но для него это не настолько реально, как для нас.
От этих самодовольных жестоких слов Софию передернуло. Уже несколько минут она испытывала сильное желание заткнуть уши. Но тут не выдержала и вскочила:
До чего же ты категорична! Он по-своему сопереживает отцу. Ты не любишь Вирджила, потому что не понимаешь. В глубине души ты его ревнуешь.
София второпях покинула кафе. Том, Беверли и Лорен провожали ее остолбенелыми взглядами.
Беверли тихо произнесла с мрачной ухмылкой:
Ее тоже.
Папа не имел бы ничего против.
Ты шутишь? Папа был бы только за.
В ту ночь Том разливал всем отцовский виски «Джонни Уокер блэк лейбл» на кухне в семейном доме на Олд Фарм-роуд.
Они не стали разогревать пиццу в микроволновке. Ранее в больничном кафе они перекусывали посменно. В буфете обнаружили коробки с кукурузными хлопьями и сейчас пригоршнями отправляли их в рот, как орешки. Еще нашли остатки любимых отцовских сыров, а также шведских крекеров. Арахисовое масло они ели ложками прямо из банки, чего никогда бы себе не позволили в детские годы.
Слышала про фобию арахисового масла? Страх, что оно может застрять между зубов.
Сейчас придумала?
Ничего я не придумала! С какой стати?
Существуют самые разные фобии. Клаустрофобия, агорафобия про них все знают. А вот, например, экинофобия боязнь лошадей. Есть боязнь пауков, тараканов
А также собак, секса, крови, смерти плюс «фобия».
Да. Всего, что угодно.
Том поставил жирную точку.
Джессалин отправилась спать, как только они вернулись из больницы. София тихо ускользнула и свернулась под одеялом в своей старой кровати, сбросив только обувь и верхнюю одежду. А Вирджил, их главная забота, и спать не лег, и не присоединился к застолью, предпочтя прогулку под холодным светом зарождающейся луны.
Что он там делает? Общается с инопланетянами?
Эти слова были встречены смехом, но каким-то натужным.
Глотая виски, приятно обжигавший горло и устремлявшийся прямо к сердцу, Беверли подумала: их младший брат сам похож на инопланетянина!
Вспомнилось кино, которое она смотрела подростком. «Человек, который упал на Землю»? Бесполый, с диковатыми глазами Дэвид Боуи в роли инопланетянина, прилетевший с каким-то заведомо обреченным планом каким, она уже не помнит или тогда толком не поняла.