Что именно?
Атмосфера.
Нахождение в келье было сродни, как бы выразиться? Знаете, в детстве, когда выключали свет, а в печке горел огонь, я стаскивал в кровати толстое одеяло, ложился в метре от печи и наблюдал через отверстия за игрой огня. Одеяло создавало чувство полной защищенности от всего, а бегающие огоньки добавляли сказочности из старинных легенд.
Серые каменные стены, тусклый свет и оглушительная тишина. Я будто остановился во времени. Там время не играет роли. Ты перестаешь торопиться. Мы же торопимся в опаске, что чего-то не успеем. Там я понял, что успею все, что суждено. Успокоение, вот что делает келья.
Я увлекся.
Главное же в моем рассказе, как я пришел к той вере, что имею сейчас. Повествование идет к этому.
Люду в монастыре было много, но не разговорчивые. Там пустая болтовня не приветствуется. Я поначалу к кому поговорить в свободное время, а они кратко и однозначно отвечают, без фанатизма. Красиво, правда. На работу бывает, выходишь, а тебе:
Сегодня бы накинули обувку другую. Пасмурно. Дождь пойдет, ноги промочите.
Или.
Пост завтра начинается. Первый раз его соблюдать тяжело. Но к господу обратись. Он и поможет.
Работа у меня рано начиналась. Что называется с первыми петухами. На самом деле так и было. В келье их не слышно, но привыкаешь быстро. Они, монахи почти бесшумно ходят, будто обидеть кого боятся. Но разум ли, а может что и другое, но вовремя я стал просыпаться.
На возвышении, недалеко от стен монастыря церковь расположилась. Небольшая. Старая. Рядом несколько домиков. В них жили церковнослужители. Сторож, звонарь, свечница. Она и свечи ставила и батюшке на служениях помогала. Еще были души, да кто чем занимается, я не все понял. Работал я в плотницкой мастерской при церкви. Был у меня и наставник. Из монастырских. Дед. Имя у него интересное. Василий Ионович. Он мне много чего передал из опыта своего. Рассказал о том, где и что можно поменять в резьбе иконной, а чего ни в коем случае нельзя. Почти год я с ним отучился. За это время немало наших совместных работ по другим церквям разошлись. И вот почти весь этот год своего батюшки то в церкви и не было. Все говорили, что вот-вот приедет новый, постоянный. Ждали, а то как это без него? Не порядок. На праздники, на отпевания, венчания приезжали временные, а своего все не было.
С Василием Ионовичем мы в монастыре не общались почти. Да там никто и не общается практически друг с другом. А вот в процессе работы беседы вели. Не знаю, сам ли он интересовался или настоятель разузнать прашивал, но завел он как-то разговор о моем отношении к вере. Я к тому времени уже проникся жизнью с монахами, хотя не посещал все их мероприятия. На служения не ходил. Молитвы не читал. Я же, как ученик там был, а не монах. Но разговор зашел, и нужно было держать ответ.
Скрывать мне было нечего, а в беседе всегда можно найти что-то новое и если что не понимал, то пойму, думал я тогда. Рассказал, что готов к принятию веры, и не противлюсь ей, но не видел и не встречался с тем, что меня на этот путь наставило бы. Тогда мне и предложил мой наставник по работе посещать общие молебны. Я и не был против. Как раз в тот период и священник новый был прислан. Постоянный. Отец Михаил. Он тут же при церкви в домике и жить стал.
И к тому уровню веры, что я сейчас испытываю, меня привел именно отец Михаил. Могу сказать ему спасибо за это. Не настоятель монастыря, а именно священник. Не имея такого желания, не имея надобности и цели, он добился этого. Я сейчас думаю, что он к вере привел тогда не только меня, а большую часть прихожан и монахов. Возможно, не привел к самой вере, так как если человек уже отдал свою жизнь работе и жизни при монастыре или работе в церкви, то он уже был на этом пути. Отец Михаил укрепил в наших душах осознание самой веры, и привел своим примером, во всяком случае, для меня, само существование бога. Не самым скажу я вам стандартным, но, несомненно, действенным поступком.
Я даже думаю, что и сам он, кем бы он ни был до того момента, удостоверился в существовании всевышнего, ведь в существование всенижнего и его приспешников священник нашего прихода отец Михаил не сомневался.
Итак, я начал посещать при наличии возможности все приходские мероприятия, и первый раз попал на отпевание. Скажу, это меня впечатлило до глубины души. Что именно? Я постараюсь передать все мои эмоции и чувства, свои размышления того самого первого отпевания. Я был очень поражен и запомнил в деталях все произошедшее.
Под высоким арочным потолком низкий и сильный голос священника звучал величественно и не побоюсь этого слова божественно. Я не был среди родственников умершего и не стоял в непосредственной близости от батюшки и аккомпанирующей ему женщины помощницы, а скрылся в тени, недалеко от входа, чтобы не привлекать внимание родственников. Мне был интересен сам процесс. Насколько возможно я отдавался атмосфере отпевания. Пение священника настолько слилось с обстановкой церкви, что вызвало у меня в тот момент наисильнейшее чувство веры. Голоса переплетались и дополняли друг друга. Хотя точнее будет сказать, что женский певучий голос дополнял или акцентировал внимание присутствующих на низком мужском голосе.
Разобрать слов я не мог. Нет, может отдельные слова: раба твоего, господи, во веки веков. Но общего смысла не расслышал. Скажу, что и позднее я этого не смог сделать. Принципиально не хотелось читать это в литературе. Хотел услышать. Даже появилась дикая мысль, что услышу только в тот момент, когда истинно уверую. До сих пор не слышу, хотя верю. Но ведь это была моя догадка, и кто сказал, что так оно и есть?
Я рассматривал убранство церкви под звуки отпевания и, в моей голове возникла тогда еще одна мысль. А насколько вообще представляют ценность эти самые иконы? Я говорю не о цене, за которую их можно продать, а именно ценность для прихожан, для церкви. Понятно, что финансовую стоимость определить невозможно. Она зависит, если вообще можно в этом случае разговаривать о цене, от сохранности, от ее истории, если она имеется, и, наверное, от ее возраста. Да и все равно это будет субъективная оценка стоимости. Икона, как историческая ценность, определенно тоже складывается из возраста и той же истории самой иконы. Но вопрос состоял в том, какую ценность имеет икона с точки зрения самой веры. Нарисуй икону современный иконописец по всем канонам и, соблюдая все правила и особенности ее рисунка, станет ли она настоящей? Не думаю. Хотя прихожанин, не поймет. Красиво и красиво. Нарисован святой. И спасибо на этом. То есть получается, что и не так она важна, а важнее внутренняя вера молящегося. Но повиси эта икона много лет в церкви, выслушай сотни молитв, прими от каждого прихожанина крупицу его сомнений и уверенности в своей молитве, и тогда, только тогда она сможет называться именно иконной, и сможет, если такое вообще возможно, помогать людям. Об этом я размышлял неоднократно и позднее и мое мнение только утвердилось.
То, первое свое посещение процедуры отпевания, я запомнил в подробностях. И, несмотря на то, что я сказал чуть ранее, якобы ощутил сильнейшее чувство веры, это так, но я всегда его ставил под сомнение. Чудесное пение священника? Это реальность и оно не обязательно имеет божественное значение. Просто сильный голос и тренировки. Чудес я не видел, и вера обязана была подвергаться сомнениям.
И все же описать свое первое присутствие на том отпевании абсолютно неизвестного мне человека я бы описал только самыми красивыми эпитетами.
Божественная атмосфера.
Чарующее слух звучание.
Эмоциональный подъем.
В тот вечер, уже после работы я расположился на лежаке в своей келье и проигрывал события того дня, а именно все что происходило в церкви, и принял для себя понимание того, что есть границы веры, которые для меня не открыты и я желаю заглянуть за них.
В дальнейшем я начал при любой возможности присутствовать на служениях, но дальнейшее посещение, к моему удивлению, стало опровергать первые эмоции. Я не видел божественного вмешательства в весь этот процесс. Скажу больше, я стал отдаляться даже от той границы моего познания веры. Я поясню. Мне хотелось поговорить с кем-то на эту тему и желательно, чтобы это был человек разбирающийся в ней. Своими вопросами я не боялся показаться глупым и несведущим, каким я конечно и был, а скорее боялся обидеть собеседника, поэтому, если доводилось с кем-либо вести диалог на эту тему, то заходил издалека. И тут меня снова посетила неудача в выбранном направлении. Складывалось впечатление, что большая часть монахов не интересуется этим вопросом, и даже не потому, что уже все познали и теперь чувствуют себя счастливыми в своем превосходстве. Совсем нет. Я стал утверждаться в мысли, что их присутствие тут, за стенами монастыря обусловлено в большей степени жизненной ситуацией, а не желанием познать бога.
Мой наставник на поприще работ вообще был наемным рабочим. А мои вопросы чаще всего приводили к одному ответу.
С батюшкой поговори. Он в этом должен разбираться.
Должен разбираться!!!???
Он людей отпевает! К нему за советом ходят! В конце концов, а как же его посредничество между венчающимися и богом? Пойдете ли вы к врачу, который вроде знает, как лечить? Не думаю! И более того, если священник не имеет «прямого выхода» на создателя, то как поверить в отпущение грехов? Если рассчитывать, что бог сам все видит, то тогда зачем для этого процесса священник? Я могу исповедаться кому угодно, и создатель узрит это! Эти вопросы меня тогда порядком расстроили, если не разозлили, и захотелось пообщаться непосредственно с нашим священником отцом Михаилом. Просто завалиться к нему в дом и попросить аудиенции, я не мог, поэтому стал искать удобного момента. К слову на тот момент меня уже не удерживала в монастыре работа. Я получил достаточный опыт, который меня вполне устраивал и понимание того, что большего в развитии своих возможностей тут я не получу, позволяло в любой момент покинуть стены монастыря. Но желание укрепить или распрощаться с верой на тот момент заставило меня остаться. Хотя, я тогда понимал, что распрощаться с верой у меня, как и у любого другого человека уже имеющего какие-то понятия о ней, невозможно. Что может привести к этому? Я не знал. И сейчас не представляю. Можно подтвердить наличие чего угодно, увидев это, но если вы это не видите, то не значит, что его нет. Просто не видите.
Случай свел меня на беседу с отцом Михаилом. В его доме при церкви сломалась розетка и в отсутствие штатного электрика попросили меня посмотреть и по возможности починить. Отец Михаил был дома и после работы предложил мне чай. Я, посчитав это удобным случаем и всенепременнейше согласился. Понимая, что долго это не продлится, я набрался смелости и, с разрешения, начал задавать свои вопросы. Я не готовился к такому варианту и не формулировал вопросы заранее, поэтому они были такими, какими были. Я сразу предупредил, что имею сомнения в своей вере и обращаюсь к нему как к опытному наставнику. Отец Михаил, как мне показалось, с живостью и искренностью отвечал. Изначально я боялся обидеть его своей невежественностью в данном вопросе, но это было лишним, как оказалось после первого его ответа. Он выслушал мой первый вопрос вместе с предысторией, отчего я вообще это спрашиваю. Если кратко, то он формулировался так:
Что может помочь человеку, в данном случае мне, утвердиться в наличие господа и искренне уверовать, если не личная встреча.
Конечно, вопрос был длиннее и включал пояснения, почему я вообще об этом спрашиваю, но сама суть заключалась в этом. Его не поставил в тупик ни сам вопрос, ни форма его изложения, чего я и не ожидал. Кратко его ответ содержал следующее.
Сама встреча с богом так же не могла быть доказательством его существования, так как мы не знаем по большому счету как тот выглядит. Иконы и описания не являются подлинными документами. Если его кто-то и видел, то поверим ли мы ему, если при встрече с создателем этот человек скажет: «Это бог, я знаю, я его раньше видел»? Сомнение точно будет больше, чем уверенность. Может он присутствует на земле постоянно, но мы не в состоянии его лицезреть. А если кто и видел, то опять же, возможно, ему не нужно об этом говорить и он молчит.
Я согласился и задал следующий вопрос, который мог его оскорбить.
А для чего тогда само понятие церкви, если бог может общаться с людьми без нее и видеть истинную веру в нем независимо от церкви как помещения и вообще сообщества?
И тут ответ был прямым и без каких-то вариаций, которые можно истолковать по-разному.
Не все в мирской жизни могут справиться с соблазнами и монастыри и церкви тут как нельзя кстати.
А потом он сказал, что сам задается многими вопросами, которые хочет проверить в своем служении богу. Он не стал мне сообщать какими именно, но по его блеску в глазах я в тот момент понял, что сомнения и в нем присутствуют. Повторюсь, что все-таки в конечном итоге это он во мне утвердил веру, своими методами. Но сейчас я иногда думаю, что он и сам проверял свою. Или хотел удостовериться в существовании бога. А глаза его мне тогда немного не понравились. Они были очень темными и как сейчас вспоминаю, будто пустыми. Именно пустыми. В них отсутствовало живое начало. Черная дыра. Меня немного напугало это, но я списал на воображение.
Итак, я посещал венчания, отпевания, крещения и другие мероприятия, наименования которых и сейчас затрудняюсь правильно назвать, поэтому не буду. На одном из отпеваний у меня снова возник вопрос, до сих пор иногда мучающий меня.
А насколько нужно отпевание мертвому, который сам никогда не верил в бога, никогда не ходил в церковь, всячески отрицал его существование и, если уж до конца замыкать круг, отделяющий его от церковных дел, предположим, просил своих родственников этого не делать. Спорить не нужно с тем, что это действие красиво и возможно выказывает отношение родных к усопшему, но вернемся строкой назад: он просил этого не делать! Не будет ли это кощунством? Если я правильно понимаю это слово, то да, будет. И, в беседах с так называемыми носителями слова божьего, что раздают книжки вдоль метро, и с удовольствием отвечают на твои вопросы о вере, выясняется что:
все мы создания божьи и он готов нас принять, и отпевание необходимо;
мы многого не понимаем, а древние это понимали и многое видели, а следовательно нужно исполнять то, что они нам передали;
человек, оказывается, не обязан верить, бог все равно его любит.
Красивая теория, да не всегда складная. Я не могу поверить даже очень доброму и дружественному человеку, если он в своих пояснениях апеллирует только фразами, которые может выдать пятиклассник. Уж если несешь слово божье, так будь добр, в теории разберись. Поставь сам вопросы, на которые тебе предстоит отвечать сомневающимся. Не нужно их считать, неспособными самостоятельно размышлять. Насколько я заметил, вопросы им задают только те, кто пытался свести концы с концами в этой теории и не смог. Ну, или шутники.
Если уж человек не пришел к богу при жизни, то после смерти поздновато.
Вернусь от рассуждений к суете житейской.
На одном из венчаний я заметил, что женщина, что помогает отцу Михаилу не пришла. Он в тот день пел один и, наблюдая за процессом, я упрочнился в мысли, что все это действо не что иное, как бизнес. Обычное заколачивание денег. Меня эта откровение очень расстроило, я надеялся уверовать в церковь, но тут такое. Почему я так решил? Взгляд священника был немного надменным. Мне не показалось. Еще до венчания я слышал спор между ним и женихом. Как понял, что исходя из внешнего вида, а выглядели прихожане презентабельно, цена была им названа выше, чем они узнавали ранее. На вопрос почему, священник ответил, что ошибка и цена остается та, что они узнавали заранее. Видимо этот момент изменил его отношение к процессу. Был в тот день еще один инцидент, который я осознал позднее. Свечи, что горели повсюду в тот день, подожгли платье поющего отца Михаила. Огня открытого не было, но оно затлело. Это быстро заметили и попытались затушить, хлопая по дыму руками, не получилось. Священнику пришлось удалиться и переодеться. По всему помещению разнесся запах паленой шерсти. Я не думал, что одеяния для венчаний шерстяные. Но помимо этого запаха мне почудился еще запах козла. Не мне вам рассказывать, как может ароматизировать гордый самец козьей породы, но тут он был очень тонким и быстро растворился в общих запахах благовоний. Я решил, что показалось.