Без собак хорошим поэтам никак.
Когда сверхчеловек, лысый, кривоногий и маленького роста Габриэле дАннунцио, с бойцами захватил город и стал в нём диктатором, он ввёл приветствие вытянутой рукой и чёрные рубашки с черепами. Дуче и фюрер позаимствовали римское приветствие.
В этом городе, кстати, родился знаменитый Роберто Бартини, заметил Буран.
Маяковский, узнав о захвате города, написал:
Фазан красив,
ума ни унции.
Фиуме спьяну взял дАннунцио.
Маяковский В.
Художники конца 80-х, начала 90-х годов решили поковыряться в старых идеях и выдать их за свежие, как бы продолжив прерванную линию.
Искусством стали клубная субкультура, рейв-вечеринки и китч. Вместо танго, стихов и живописи в «Бродячей собаке». Ритмы ускорились, желания не уменьшились, а души измельчали. Но некоторые очень быстро отошли от авангардной эстетики и склонились к эстетике «Blut und Boden» «почвы и крови». Другие к хипповому лубку с лозунгом: «Мы никого не будем бить!», «Красные матросы любят папиросы» и «Давайте любить друг друга!».
Москву и провинцию фашизореволюция и эстетика нацизма-соцреализма тоже не забыла посетить. И некоторые поэты поползли по той же лестнице.
Полезли выставки в самых главных музеях с экспонатами из советского светлого прошлого. А выставка «Закат утопизма» или «Эстетика Третьего Рейха» у нас актуальна как нигде. Пророком оказался Строгий юноша. Но заимствовать ничего не возможно, а научиться нигде нельзя. Даже попсе. Соблазнительность фашизма и нацизма хороша для людей, которые не любят думать о последствиях. Пророком оказался несозревший Строгий попсовый и китчевый юноша, востребованным. Поставил город и ГРМ на уши, оказался востребованным лицом города того времени. Его выгнали из новой Германии за пропаганду нацизма. Инициации оказались не из той оперы. Мартосентябрь 19451953 года никак не наступит. Попса, папа, попа, поп. Нужда человечности и позёрства.
Попса может и созидать, разрушать: зависит от того, какой знак поставить.
Строгие юноши всегда предлагают себя. Во всех сферах.
Как любой диктатор, Габриэле дАннунцио был суеверен и всегда заменял 13 на 12 + 1.
Многомыслие
На корпоративном праздновании Нового года в небольшом петербургском издательстве несколько человек встали и, подняв бокалы и отставив локти, провозгласили здравницу за царя, за белую гвардию и за светлое сталинское прошлое. Несколько приглашённых не поддержали тост и не встали. Это очень смутило и сконфузило одного из авторов и друга издательства, кандидата исторических наук, африканиста: он полагал, что здесь все единомышленники. Всё бы ничего, но он недавно вместе с сотрудниками музея похоронил коллегу эксперта по фашизму, африканиста, убитого молодой националистической порослью. И его возмущение убийством было искренним. И он постоянно ходил на Марши против ненависти.
***
Скульптор берёт шарики от шарикоподшипников, вкладывает их в полости и продаёт их молодожёнам, как символ неразлучности. А это образец кассетного боеприпаса. Творец не увидел аналогии с посеянными зубами дракона, из которых вырастают железные солдаты, генералы, зелёные человечки и наёмники ЧВК.
***
Слепой энергичный поводырь ведёт «посвящённых» Новой похабной Академии по дороге съеденного, пережёванного и высранного. Критики сыты и счастливы есть поп-попа-попс художник, гуру. Отдел новейших течений ГРМ при деле там есть «посвящённые» в Новую Академию Художеств. Город нуждается в герое, даже герое серости и попсы.
Потребителей поп-нарциссов, дерьма, бунта культурных колоний для малолеток востребовано в испуганном обществе.
***
После «Ордена нищенствующих живописцев» и газоневских в Ленинграде ничего заметного не было. На безрыбье и ротан-головёшка щука. В чреве гнилой системы хороший плод не рождается, а чужой не приживается. Кукушка в саду камней хвалит хвалящего себя и петуха, а у мракобеса рождается мракобес, у тирана тиран. Давно замечено, что тюрьмы, виселицы и плахи народ строит для себя сам. И кормит тюремщиков, палачей, опричников и мозгоправов.
***
Границы между художественной провокацией и жизнью стёрлись или не замечаются. Проект «Грязное бельё» оказался востребованным. Рюшечки, гламур, тряпочки, салонная красота с духовностью почвы и крови, декоративность и взывание к стройному мракобесному прошлому. Власти и народу это понравилось. В телевизоре, в жёлтой прессе, в министерстве идеологической обороны кремля (МИОК).
Философия бонобо хиппи питерской Системы, конечно, привлекательна, когда тусовка одна большая корпоративная семья. Но не до такой же беспардонной степени.
***
Попытка Ван Дога со своим наивным пониманием живописи и искусства войти в питерскую художественную крепость не удалась, не убедила. Есть пространство Малевича в нём живут дизайнеры и угловатые чёрноквадратисты авангарда. Есть пространство ДАДА в нём живут сюрики, механические чудовища и человек как машина. Есть пространство Кандинского, Малевича и Мондриана в нём живут мыслящие облака, синие всадники, железные люди, красные кони и разноцветные флаги космических кораблей.
***
Проблема в том, что у искусства не может быть истории. Может быть только история искусств у каждого направления свои анналы автобиографии. У каждого художника своя история искусства. У каждого художника своя образность, у каждого стоящего живописца своя биография: Тициан это не Рембрандт, Ван Эйки это не Ван Гог и т. д. Начиналось то у неандертальцев с календаря, праздников и пожеланий. С практического применения, а не с заумной духовности. Общими бывают технология, материалы и антропология, пасущаяся в различных полях сознания, знания, желания, резонанса шаманского звука стены пещеры или холста.
***
Бум-бум, кадмиевый жёлтый, светлый, средний, тёмный. Не лимонный, нет и нет. Солнце зовёт всегда.
Бум-бум: тощие звери весна. Охра с жиром.
Бум-бум: сытые звери осень пора на охоту, готовить запасы на зиму. Охра с жиром и сажей.
Эстетику и духовность позже пристегнули к насущным потребностям. Как там у пана Лема: «Культура как ошибка»?
Есть нецивилизованное самодурное пространство Живописи. Живы, дживы, жизни человековедения, его желаний, комплексов и шаманства.
Больше всего Ван Дога привлекали живописное пространство Ван Гога и Ларионова. Мощная мазня Вселенной у одного и светлый лучизм у другого. Ларионовская собачка устала и легла отдохнуть, пока бабы выговариваются. Время от жары и болтовни застыло и зависло в Живописи Ларионова. Время плавится под солнцем магию времени освежает дождь в Живописи «После дождя» Ван Гога. Лучистые ларионовские гуси гогочут куда-то, кому-то и что-то. На холстах у этих живописцев солнце и звёзды светятся из каждой секунды жизни. У Ларионова Гогеновская теплынь и Ванговская пастозность. А Маяковский любил басовитых скотчтерьеров.
***
Красота!
Вымыл все февраль
и вымел
не февраль,
а прачка,
и гуляет
мостовыми разная собачка.
Подпрыгивают фоксы
показывают фокусы.
Кроме лапок,
вся, как вакса,
низко пузом стелется,
волочит
вразвалку
такса
длинненькое тельце.
Бегут,
трусят дворняжечки
мохнатенькие ляжечки.
Лайка
лает,
взвивши нос,
на прохожих Ванечек;
пес такой
уже не пёс,
это
одуванчик.
Легаши,
сеттера,
мопсики, этцетера.
Даже
если
пара луж, в лужах
сотня солнц юлится.
Это ж
не собачья глушь,
а собачкина столица.
Маяковский В. Краснодар. 1926
***
Можно повторить слова Щенка:
Призрачный болотный город диктует.
И добавить:
Город-кладбище. В живописи. За малым исключением. Питер это графика, это линия, а не живое пятно света, цвета и Солнца. Живопись это время. Линия это судьба красивой буквы, это судьба Акакия Акакиевича.
Есть ли искусство?
Началось с глаза.
Или сглаза.
В компании кто-то принёс коробку масляных красок и кисточки. На листке бумаги попробовал что-нибудь изобразить, пока соседи разливали напитки. Получился глаз. И даже похож получился, почти живой, смотрящий. Спокойный, он был один цветной на белом клочке мелованной бумаги. И взгляд что-то говорил.
В двадцать с чем-то лет началось путешествие по дороге нового.
Живопись можно представить как голос чистый, звонкий, хриплый, глухой но всегда страстный. Или как запах. Или как музыку. Или мазню разноцветной глиной, кровью или мозгами. Или как медитацию. Или как «Портрет Дориана Грея» с алыми парусами, или как «Портрет» Гоголя с перерезанным горлом. Или Но всегда погружение в цвет и фактуру. А не в раскрашивание рисунка. Греческий платонический стиль не привлекал ближе были пещерные росписи времён открытия и познания мира. Познание, а не каноны и повторения по принципу «как учили». Пусть ничего не получится, но это МОЁ путешествие.
***
Hundertwasser на первой лекции студентам говорил, примерно, следующее: вы зачем сюда пришли искусству нигде не учат.
***
Урал реальный и мифологический Ван Дог не смог вытравить из себя, как делают некоторые приезжие провинциалы. Они вписываются в питерскую тусовку и вполне успешны. Кроме былого имперского нарциссизма и величия город всегда подвержен западным веяниям и влияниям. Дикие колонии и гламурная метрополия.
Но они или вернувшиеся ленинградские блокадники, или дети блокадников на Урале и возвратившиеся в родное поле смыслов. Они не уральские роковары ДДТ и не искатели земных сокровищ смыслов. Они обращались к пустому, нулевому, но сакральному месту, где присутствовал некий издохший идеал, обитающей в горизонтали и вертикале империи, мужского аполлонистического государства Платона, неприступными стенами Кремля или Рейхсканцелярии Гитлера. Но не из современного вещества, а из старых и отживших форм и представлений. Как писали Ганс Поссе и Игорь Голомшток, « героический мир античности преодолел усталость от жизни, пришедшую с христианством. Их жизнеутверждающее, реалистическое искусство противопоставлялось всегда, существующим параллельно, реакционным, упадническим тенденциям, проявлявшим себя и в болезненных фантасмагориях Иеронима Босха, и в истерическом надрыве мастера Изенгеймского алтаря Матиса Грюневальда, и в мрачном мистицизме Эль Греко», в свежести импрессионистов, эмоциональности фовистов, субъективности экспрессионистов
***
Не вписался в питерскую топонимику в своё время и «пчиловод» Рудым Панько. Пасечники все чаклуни, колдуны и ведуны. Они слово природы видят и знают.
Знатоки хотят «школу», чтобы было узнаваемо понятно, а не отсебятина. Школа это ступеньки, лестница, познание, Платон, Плутарх. Но живопись это немного другое, не болтливое, своё живое. Против природы переть трудно. Мистическое как желание, знание и сознание. Откуда появляется «текст» живописного рассказа картины неизвестно.
«Искусство, конечно, не существует и, однако, мы делаем искусство, потому что это так, а не иначе», писал Жак Ваше Андре Бретону.
***
«Фармацевты», кураторы и заказчики правят художественным миром. Только с них начиналось и начинается искусство, с их мнения. Не признанно не искусство. Современная художественная пирамида, арт-рынок способы отмывания и очищения капиталов. Поприщин отдыхает от тяжкой работы испанским королём. Они хотят что-то свежее в их мёртвом городе в парадигме их понимания искусства и коммерции. Усреднение некоторого музейного господства-традиции соответствия высоким рыночным образцам. Искусство для собак без дворовых собак. Фу, фундаменталисты и имперцы. Охранники имперского цинизма. Супервайзеры и певцы колониализма.
***
кабак академический
клуб-стриптиз партийный
мытари времени
уточнители воли
в стране каруселия
икра веселия
мечется волчья.
***
На петропервовском и блокадном кладбищах живут, на болоте. Армолду прошлого и смерти осталось всюду. Миражи фантастических белых ночей сюрреалистичны пустынностью перспектив и заданной изломанностью литературных героев. Город, похожий на все европейские города и по этому признаку отличающийся от них. Но Салтыкову-Щедрину здесь хорошо писалось: все герои произведений писателя жили рядом с ним.
«Чёрный пёс Ленинград»
Выставка в галерее расселённого дома на Пушкинской 10 была весной. Ричи осталась дома, но ей всё рассказали.
Батареи не грели, и воды не было, но электричество было: как-то помещение отапливалось, и свет горел. Ван Дог въезжал после какого-то французского художника. У него была большая лысина и две как кисточки косички из остатков волос. Кого-то он напоминал: Габриэле дАннуцио? Он снимал со стен и с потолка лифчики и ещё что-то. Симпатично. Любопытно, а что было во время выставки? И откуда столько не новых бюстгальтеров?
***
Из одних и тех же предметов может получиться выставка или помойка как подать и где экспонировать. Из запахов можно составить букет благовоний или получить зловоние. Все запахи повторяются в растениях в виде ароматических формул, рисунков и нот, как раскрашенная картинка или графика. Это можно доказать, если просто повторить невыносимый запах отхожего кошачьего места соединив чудесные ароматы розмарина, жасмина, майорана, сандала, фенхеля и пачули.
Ван Дог эту формулу тогда ещё не знал. Он был провинциальный романтик. В провинции идеалистов и мечтателей с чугунными представлениями о поведении и живописи больше, чем в столицах. Ван Дог был почти художественный такитаванга человек, живущий в собственном пространстве и времени. Анахронист, в общем. Но не полный, не агрессивный: просто мало контактный. Он не умел подлизываться, давать взятку, не любил обманывать, подличать, подсматривать. И не переваривал бандитов: больших и маленьких. При таких качествах найти тихий уголок в этом мире сложно, как бездомной собаке. Как лимите в столицах. Как сказал Оруэлл: «Быть честным и оставаться в живых это почти невозможно». Уехать или уйти в себя. Ван Гогу было проще сходить с ума: брат обеспечивал холстами, кистями, красками и давал деньги на житьё-пропитье. Он был свободный от быта.