Девушка доела эклер и запила остывшим чаем. Нелегко живется тем, чей ближний круг общения состоит из одних лишь суфражисток и ученых отшельников. Иногда ей не хватало наперсницы, которая искренне разделяла бы ее страсть к тканям, к моде и к искусству и могла бы поболтать о завидных холостяках. Раньше такие приятельницы у Хэтти были, но они давно замужем и живут в Лондоне и Европе, к тому же считают ее немного странной.
Хэтти бросила взгляд на погруженную в раздумья подругу, которая сидела, укутавшись в шаль, невзирая на летнюю погоду.
Я не рассказывала тебе, что одно из моих первых сознательных воспоминаний кузина, произносящая свадебную клятву в соборе Святого Павла?
Катриона покачала головой.
Уже не помню, что это за кузина, зато прекрасно помню ее платье. Хэтти закрыла глаза. Усыпанное бриллиантами облако белых кружев, шелка и тафты. Нечеловечески красиво: платье, хорал, высокие ребристые своды старинного собора. Моя мать с тетушками не могли сдержать победного ликования, потому что невеста отхватила великолепную партию. Мне было лет шесть, но я помню, как упивалась женскими эмоциями. Такое чувство, словно их мышцы долгие годы находились в страшном напряжении и наконец расслабились. Вот оно, истинное начало жизни моей кузины, ведь все, что ему предшествовало, лишь усердная, полная надежд подготовка. О, не смотри на меня с такой тревогой я была совсем ребенком! Теперь я хожу на собрания суфражисток, как и ты, и знаю гораздо больше. Я читаю те же письма от обиженных, несчастных жен. Мне ясно, что за проклятие несет нам принцип покровительства.
Катриона успокаивающе подняла руку.
Просто я вдруг осознала, что мои понятия о замужестве формировались более двенадцати лет и опровергать их с помощью фактических доказательств совершенно неэффективно. Хуже того, усвоенное в раннем возрасте воспринимается как инстинктивное столь же естественное, как процесс дыхания, и важно не то, хорошее оно или плохое, а то, что ты к нему привык Большинство лидеров нашего движения состоят в браке, не сдавалась Хэтти, и мне нравится идея стать женой, заниматься всякими женскими делами ну, вышивать мужу носки и подтяжки. Я хочу провести жизнь с лучшим другом. Мне сложно объяснить свои чувства Прошу, не считай меня дурочкой!
Катриона опешила.
Я вовсе не считаю тебя дурочкой! Понимаешь, муж может запретить мне заниматься наукой подразумевается, что жена обязана обслуживать его так, как он пожелает.
А еще подразумевается, что он должен защищать жену ценой своей жизни, напомнила Хэтти, легкомысленно махнув рукой. Хорошо хоть, что от нас не ждут того же самого.
Смерть всего лишь миг, тихо сказала Катриона. Тебе ведь придется прожить с ним всю жизнь.
Тьфу ты, пропасть! воскликнула Хэтти. Я-то думала, немного глупости разрядит обстановку.
Ах да, конечно.
Щеки Катрионы вспыхнули иногда она не улавливала сарказма. Вероятно, поэтому и ее слова редко несли подтекст. «Тут мы сильно отличаемся, подумала Хэтти. Я выпаливаю, что в голову взбредет, и часто вовсе не имею этого в виду». Для нее средство для выражения правды живопись, а слова вызваны желанием понравиться собеседнику, желанием выглядеть обычной или глупенькой, что для девушки часто то же самое. От этого недуга страдают большинство женщин Британии, вынужденных думать одно, говорить другое, соглашаться с тем, что не нравится, смеяться над тупыми шутками таковы большинство, только не Катриона. Когда Катриона хочет скрыть свои чувства, она просто умолкает. Вполне разумно, кстати, но если все страдают от одного недуга, то здоровый человек кажется ненормальным.
Хэтти снова откинулась на подушки.
Не бери в голову, дорогая. Твои доводы вполне разумны, да только что у меня за жизнь сейчас? В родительском доме я не могу сама выбрать платье или прическу, не могу съесть лишний кусок за столом или решить, с кем мне общаться. По-твоему, почему я так часто лезу к тебе с модными советами? Выйдя замуж, я стану хозяйкой в своем доме.
Катриона кивнула.
Вопрос в том, что хочешь: вырваться от родителей или вступить в брак?
Разве для женщины в моем положении есть разница? взвилась Хэтти. Своих средств у меня нет, в отличие от Люси. И отца вроде твоего, который решил остаться холостяком и сделал тебя своей помощницей! Быть старой девой я точно не хочу.
Напрасно я дала волю своим тревогам, пробормотала Катриона, кутаясь в шаль с таким видом, словно только что осознала, насколько далеко высунулась из раковины.
Раскаяние пронзило Хэтти, будто удар током.
Я так люблю наши с тобой разговоры, быстро сказала она, и мне их будет очень не хватать. Потому я сегодня такая несдержанная. А что тревожит тебя расскажи!
Катриона разгладила шаль перепачканными чернилами пальцами.
Ничего.
Я болтушка, но тайны хранить умею! заверила Хэтти.
Знаю, с улыбкой ответила Катриона. Лучше расскажи, что сделаешь первым делом, если станешь сама себе хозяйкой?
Похоже, своими проблемами Катриона решила не делиться.
Первым делом отдам весь свой гардероб на благотворительность! Потом осуществлю свою главную мечту: отправлюсь во Францию, захватив с собой акварельные краски и лучших подруг, ты должна поехать со мной! В Париже самые знаменитые бары и литературные салоны, а на юге страны можно любоваться сапфирово-синим морем!
Ты заходила когда-нибудь в бар? поинтересовалась Катриона.
Нет, но слышала, что самые лучшие бары в Париже, и там можно встретить известных художников.
Я поеду с тобой, согласилась Катриона, только разве тебе не хотелось бы путешествовать одной?
Одной?! Хэтти скривилась. Что я буду делать на Монмартре или в Марселе одна? Сначала я заскучаю, потом влипну в неприятности, связавшись с неподходящей компанией. И еще я терпеть не могу заниматься логистикой!
Тогда возьмем с собой Люси, кивнула Катриона. С логистикой она справляется отлично.
Их сестринская беседа закончилась с появлением тетушки, хорошо отдохнувшей после приятного сна и твердо убежденной, что настало время проследить за сбором вещей для отъезда в Лондон.
При прощании Хэтти прижалась щекой к лицу Катрионы.
Как думаешь, не будет большого вреда, если я схожу на экскурсию по галерее? прошептала она.
Нет, если не станешь отходить от матери, тихо ответила Катриона.
* * *
И почему я не удивлена? пробормотала мать Хэтти, заметив миссис Хьювитт-Кук в центре небольшой группы, которая окружила Блэкстоуна в холле. А вот Оукси увидеть не ожидала.
Среди присутствующих лорд Оукси был единственным аристократом. В основном собралась публика попроще жены и сыновья богатых промышленников. На их фоне отсутствие девушек возраста Хэтти резко бросалось в глаза.
Оукси владеет одной из самых крупных в Англии частных коллекций картин эпохи Ренессанса, тихо заметила Хэтти. Наверное, ему очень любопытно.
Причем настолько, что он готов рискнуть и нарушить этикет, снизойдя до общения с Блэкстоуном. Вернувшись на место своего недавнего преступления, Хэтти разнервничалась, во рту у нее пересохло.
Ох уж этот мистер Гринфилд и его деловые махинации! неодобрительно проворчала мать. Иногда я задаюсь вопросом, не туманит ли возраст его разум.
Хэтти молча согласилась. Такое чувство, словно Джулиана Гринфилда перестало устраивать нынешнее положение и ему захотелось большего. Но для человека, который и так достиг практически всех вершин, стремление к большему выглядит чудачеством, особенно если чисто из принципа он решил монополизировать некого кровожадного коммерсанта.
Пока Хэтти с матерью обменивались приветствиями с другими посетителями, к ним устремился мистер Ричард Мэтьюс, и сердце Хэтти упало. Однако помощник Блэкстоуна, одетый в чрезвычайно модный сюртук бордового цвета, ничем не выдал, что ее узнал: посмотрел поверх головы и объявил, что посетители могут пройти за ним в приемную, где их ждет угощение.
Облегчение сменилось предательским разочарованием, и Хэтти замедлила шаг. Вдруг Блэкстоун вообще не появится? Она готовилась встретить его во всеоружии нарядилась в любимое бледно-сиреневое дамастовое платье с тремя рядами белой бахромы на подоле. «Тебя привлекает коллекция картин или ее одиозный владелец?» Похоже, что второе. Несмотря на пережитое унижение, Хэтти понравилось беседовать с Блэкстоуном на фуршете неделю назад. Под его пристальным взглядом она нервничала и потому говорила все, что взбредет в голову, но цвета в столовой казались ярче, аромат еды насыщеннее. Она чувствовала себя бодрой, веселой, живой! Примерно то же она испытывала, когда удирала от мистера Грейвса, только в десять раз острее. Ей захотелось ощутить это снова.
Проходя через двери в конце коридора, группа застопорилась. Увлеченная беседой с лордом Оукси, мать тут же пролезла вперед, невольно позабыв про Хэтти.
Смотрите, Дега! раздался голос лорда. Полагаю, только что привезен с Монмартра.
Повинуясь минутному порыву, Хэтти отступила к стене и укрылась в тени статуи. Когда группа исчезла за углом и гул голосов стих, она проворно поспешила к двери. Так и есть: боковой вход в галерею. Комната тянулась в глубину и в ширину под сводчатым стеклянным потолком и напоминала внутренний двор. Полуденное солнце стояло высоко, и помещение заполнял яркий белый свет. В воздухе пахло полиролью из пчелиного воска.
Хэтти кралась на цыпочках. Главный вход остался справа. На стенах слева и впереди на равном расстоянии друг от друга висели картины. Лорд Оукси не ошибся: действительно, Дега, ведь его балерин в белых пачках ни с кем не спутаешь. Силуэт девушки медленно полз по ряду квадратных зеркал, установленных на противоположной стене; вероятно, они помогали освещать комнату в пасмурные дни, отражая естественный свет. Блэкстоуну следовало бы закрыть крышу конечно, газовые лампы не идеальны, но солнце со временем повредит экспонаты. Впрочем, белая масляная краска при таком свете не желтеет слишком быстро
Она обнаружила «Офелию» в центре левого ряда, и поток ее мыслей иссяк. Юная девушка в пышном платье, вышитом звездами, лежит на воде под изогнутыми ветвями плакучей ивы. И вот уже Хэтти стоит на берегу, вдыхая прохладный влажный воздух и землистый запах тлена. Вокруг зеленые тени, усеянные красными и синими полевыми цветами. Лицо Офелии залито призрачным светом, что показывает ее промежуточное положение между миром живых и мертвых. Хэтти знала: вместо того чтобы сделать набросок на пленэре, а потом закончить картину в студии, Милле писал пейзаж прямо на берегу реки Хогсмилл, возле Суррея. Его натурщица, мисс Сиддал, сама художница, ужасно простудилась, пока лежала в студии в остывшей ванне. И все же эти факты ничуть не умаляли волшебства, исходившего от картины. Хэтти знала и другие вариации этого сюжета, к примеру, Александра Кабанеля; они казались ей грубыми и назидательными, почти неприкрыто сообщая: безумных красивых женщин непременно ждет гибель. Милле же дал своей Офелии покой. Ее бледные руки расслабленно лежат на поверхности ручья, ладони подняты к небу за пределами рамы. Взгляд из-под полуприкрытых век безмятежен, губы приоткрыты. В ее покорности чувствуется намек на блаженство.
Блэкстоун обвинил Хэтти в том, что трагедия ее завораживает. Пожалуй, в жизни каждой женщины наступает момент, когда она чувствует, что тонет, и единственным утешением ей служит осознание, что и в смерти могут быть и красота, и достоинство.
Как Милле умудрился передать эти чувства? Он мужчина, теперь уже пожилой; его кисть явно не знала подобных ограничений она погружалась прямо в сущностный опыт человечества. Как ему удалось преодолеть таинственную пропасть, извечно разделяющую замысел художника и безупречность исполнения?..
Внезапно по шее Хэтти побежали мурашки, вырывая ее из грез.
На пороге бокового входа, спокойно глядя на гостью, молча стоял Блэкстоун.
Девушка смутилась гораздо меньше, чем следовало, хотя сердце и заколотилось как бешеное. Из глаза встретились; потом Хэтти отвернулась к «Офелии». Шаги Блэкстоуна эхом отдавались в пустоте. Когда он подошел совсем близко, в голове Хэтти не осталось ни единой мысли, во рту мигом пересохло.
Ну как, соответствует картина вашим ожиданиям? спросил Блэкстоун.
Хэтти мотнула головой.
Она даже лучше.
Голос шотландца звучал так, словно он разговаривает редко, и хорошо сочетался с натруженными руками некоторые сочли бы это привлекательным. Внезапно девушка осознала, что ей не следует находиться с ним наедине, к тому же в комнате с такой хорошей акустикой.
Наверное, интересно видеть нечто большее, чем пятна краски.
Хэтти взглянула на него искоса.
Неужели это все, что видите вы?
Да, а еще я предвижу, сколько она будет стоить лет через двадцать.
Блэкстоун был во всем черном, не считая серого жилета, и снова зачесал волосы назад видимо, в ожидании респектабельных гостей; на затылке лежали непослушные темные завитки, словно перышки на хвосте у дикой утки. Эта маленькая слабость придала Хэтти смелости, впрочем, как и уверенности в том, что он намеренно ее задирает.
Полагаю, пятна краски, нанесенные на холст художником вроде Милле, опровергают ваше утверждение.
Какое утверждение? не понял он.
Вы сами говорили, что люди в основном руководствуются комфортом, тщеславием или жадностью.
Блэкстоун кивнул.
Вы запомнили
Поцелуй она запомнила тоже и хранила воспоминание о нем в своем теле оно разлилось огнем по жилам и другим, безымянным местам, стоило лишь Хэтти взглянуть ему в глаза. Нет, это не влечение. Женщин, которых влекут мужчины ниже их по происхождению, ждет самая суровая кара их считают умалишенными и даже иногда помещают в специальные клиники.
Хэтти прочистила горло.
Люди готовы проехать десятки миль, чтобы полюбоваться на картины прерафаэлитов просто потому, что те прекрасны. Где тут тщеславие или жадность?
Туше́, мисс Гринфилд!
Несколько крошечных шагов и расстояние между ними исчезло. Она точно сошла с ума, если пытается незаметно вдохнуть его запах, вместо того чтобы спасаться бегством.
Скоро все закончится, заметил шотландец, я имею в виду реалистическую живопись и даже расплывчатые стили, как у этих французов. Импрессионизм стал началом конца.
Хэтти нахмурилась.
Почему же?
Теперь появилась возможность снимать реалистичные изображения более эффективно. Зачем нужны художники, если машина воспроизводит предметы гораздо лучше?
Что вы имеете в виду?
Блэкстоун посмотрел на нее с таким видом, словно она должна была знать.
Фотографию.
Девушка отпрянула.
Я с вами не согласна!
Отчего же?
Фотографический аппарат не способен схватывать эмоции в той же манере, что и кисть!
Он пожал плечами.
Если все сделать правильно, то кто знает?
Перед мысленным взором Хэтти замелькали застывшие, безжизненные фотографические портреты. Конечно, Блэкстоун думает, что этого достаточно, ведь он всего достиг сам и выбился из низов не благодаря доблести в битве или на ниве, а на железнодорожных рельсах и в клубах фабричного дыма.
У фотографического аппарата нет души, выпалила Хэтти. Это всего лишь техника!
Кисть тоже инструмент, напомнил Блэкстоун, только более примитивный.
В серых глазах читалось высокомерие, словно он говорил: что вы на это ответите? Блэкстоун наклонился к ней и теперь стоял слишком близко. Дыхание Хэтти участилось. Это уже не смешно!
Я так понимаю, вы полагаетесь на машины. Я же предпочитаю людей.
Я ни на кого не полагаюсь, мисс Гринфилд, прошептал он. Впрочем, если бы я на это решился, то доверился бы будущему, а не прошлому.