Она вздернула подбородок.
Эта картина непостижимая, она вызывает чувство неизбывной тоски Как и все работы прерафаэлитов, кстати. Насколько понимаю, «Офелия» воплощает их главные принципы. Мне думалось, что, посмотрев на картину подольше, я смогу разгадать тайну братства.
У прерафаэлитов есть тайна?
Она кивнула.
Нечто в их технике придает сюжету сочность и романтичность, но не приторность, делает его причудливым, но не слащавым. Мисс Гринфилд говорила быстро и совсем не то, что сказала бы обычная девушка. Ему подумалось, что так выражаются персонажи романов.
Неужели у вас не вызывает неприятия, что Офелия вот-вот покончит с собой? спросил Люциан с неприкрытым сарказмом. Ему следовало бы успокоить девушку, а не шокировать, однако его раззадорили ее маленький курносый носик и наивный восторг перед смертью от утопления.
Неожиданно ее взгляд смягчился, словно они перешли к обычной беседе.
Я предпочитаю думать, что героиня умерла от неразделенной любви, сообщила Хэрриет, и нахожу это скорее трагичным, нежели заслуживающим презрения.
Он посмотрел ей прямо в глаза.
Значит, вы считаете трагедию завораживающей?
Она чуть нахмурилась.
Я считаю, что каждый заслуживает любви, за которую готов умереть.
Он удивленно хмыкнул.
Офелия умерла не ради Гамлета, заметил Люциан, а из-за него.
Он это знал, поскольку старик Грэм иногда таскал его в театр на пьесы Шекспира, пытаясь хоть немного окультурить подростка-невежу.
Складка между бровями мисс Гринфилд углубилась.
Похоже, разница для вас существенная.
В любом случае это неважно ни один человек не стоит того, чтобы ради него умирать.
Она посмотрела на собеседника необычайно серьезно.
В таком случае мне вас очень жаль, сэр!
У Люциана перехватило дыхание из него словно вышибли дух. Он опустил взгляд на тарелку, заполненную дорогими деликатесами, пробовать которые даже не собирался.
Почему вы ее купили? раздался нежный голос.
Он поднял взгляд.
Когда-нибудь эта картина будет стоить очень дорого.
Ее лицо вытянулось. Казалось, идея выгоды удручила мисс Гринфилд, хотя сама она ни дня не прожила вне комфорта, который дают большие деньги. Ее кожа была лишним тому подтверждением сияющая здоровьем и гладкая, словно молочное стекло. Подобная кожа никогда не знала ни палящего солнца, ни физического труда.
Если вас интересует только выгода, проговорила девушка, то меня удивляет, почему вы относитесь столь небрежно к вазам династии Хань, что стоят на вашей каминной полке.
Люциан замер.
С чего вы решили, что они принадлежат династии Хань?
Я знаю. Книги по истории искусства я начала изучать задолго до поступления в Оксфорд, ответила мисс Гринфилд, слегка пожав плечами. Кто-то может сказать, что место им в Британском музее или что их следует вернуть китайской дипмиссии в Портлэнд-плейс. Она пригубила шампанское и рассеянно облизнула губы.
Люциан едва оторвал взгляд от ее рта.
По-вашему, держать вазы династии Хань дома необычно и лучше оставить их пылиться в музее?
Даже если они относятся к давно утраченной коллекции императрицы Лин-ди? прощебетала она.
Люциан и не помнил, когда кому-нибудь удавалось выбить его из колеи. Вероятно, преимущество девушки в том, что ее легкомысленный и жизнерадостный облик заведомо вводит собеседника в заблуждение.
У меня возникло чувство, что подобный рельефный рисунок встречается на вазах династии Хань, продолжила она. И я подтвердила свои подозрения, отправившись в Бодлеанскую библиотеку и полистав книгу пятнадцатого века по керамике, где нашлись образцы рисунков. Впрочем, я могу и ошибаться.
Вы сами знаете, что правы, тихо сказал Люциан. Несколько лет назад он обращался к той же книге, и мисс Гринфилд была права по всем пунктам. Вы чрезвычайно наблюдательны. Вопреки тому, что думает ваша тетушка, вы вполне можете оказаться самой умной в этой зале и уж точно обладаете самой лучшей зрительной памятью. При этом вы не в силах вообразить, что человек способен скупать бесценные предметы искусства и обращаться с ними, как с дешевыми безделушками, просто потому, что ему это приятно.
Люциан знал, что его слова звучат возмутительно, но еще более возмутительным был тот факт, что ей удалось вызвать его на откровенность.
Если это правда, выдохнула девушка, широко распахнув глаза, то вы ужасный эгоист!
Я могу себе это позволить, мисс Гринфилд.
Тепло ее кожи коснулось его щеки разделявшее их расстояние исчезло. Если бы он склонился еще чуточку ниже, то мог бы лизнуть уголок ее рта. Желание захватило Люциана, зала потускнела и расплылась, а ее лицо осталось четким, причем до последней золотистой веснушки
Хэрриет!
Люциан выпрямился и отступил. Рядом замаячил сынок Гринфилда, а он даже не заметил, как тот подошел. Молодой человек вклинился между ним и сестрой, глядя с холодным недоверием. Наконец-то явился бдительный страж, которого Люциан ожидал с тех пор, как направился к столу с десертами. Он едва не воскликнул: почему ты столько мешкал, болван?
Мистер Блэкстоун объяснял мне кое-что про искусство, пояснила Хэрриет брату дрогнувшим голосом.
Скорее наоборот, возразил Люциан.
Враждебность во взгляде Закари Гринфилда лишь усилилась. Люциан посмотрел мимо него на девушку.
Я недавно открыл доступ посетителям к моей коллекции в Челси, объявил он, и та побелела, словно мел.
Как интересно, холодно проронил юный Зак.
Мне хотелось бы пригласить вас на экскурсию в следующую субботу, продолжил Люциан. Если увиденное вам понравится, мисс Гринфилд, вы могли бы поддержать мою новую благотворительную затею для начинающих художников.
Все это мило, но не Хэрриет решать, идти ей на вашу экскурсию или нет! взвился Закари Гринфилд и властно ухватил сестру под локоток. Хэрриет, мама хочет с тобой поговорить перед началом фуршета.
Закари! пробормотала Хэрриет.
Она покраснела гораздо сильнее, чем когда тетушка оскорбила ее ум. Похоже, не привыкла, что с ней обращаются как с рабыней на людях, и не смогла сдержать недовольство. Когда брат повел Хэрриет прочь, ее щеки гневно пылали.
А Люциан пришел к выводу, что его единственная миссия на сегодня убедить отца Хэрриет Гринфилд разрешить ей вернуться в особняк в Челси.
Час спустя миссия завершилась успехом в курительной комнате, и Люциан снова очутился в душном экипаже, следующем в Белгравию. Он просеял сплетни, собранные Мэтьюсом в людской, и не обнаружил ничего интересного, кроме разговоров о скорой помолвке младшей дочери Гринфилда с рыцарем.
Кстати, о публичных посещениях моей галереи, начал Люциан.
Да, сэр? Мэтьюс потянулся за блокнотиком и карандашом, которые всегда носил в нагрудном кармане.
Верни их в список.
Лицо Мэтьюса просветлело.
С радостью.
Первая экскурсия состоится в следующую субботу. К этому дню нужно учредить благотворительный фонд поддержки начинающих художников.
Помощник оторвал взгляд от страницы.
Экскурсию устроить можно, но вот насчет фонда Боюсь, быстро найти хороших меценаток не выйдет.
Пусти слух, что дочь Гринфилда нас поддержит, и желающие набегут.
Мэтьюс застыл и опустил глаза в пол.
Сэр, наконец проговорил он. Дочь Гринфилда
Да?
Ей ничего не грозит?
Люциан посмотрел на него пристально.
И что ты сделаешь, если я отвечу «грозит»?
Плечи помощника поникли.
Сэр, я многим вам обязан, пробормотал он, но меня замучает совесть, если я поспособствую гибели невинной девушки.
Гибели, значит, повторил Люциан с презрением. Интересно, что вынудит Мэтьюса сбежать? Пожалуй, только убийство. Мэтьюс не мог себе позволить укусить руку, которая его кормит.
Люциан отдернул шторку на дверце кареты и прищурился от яркого света. Солнечные лучи отражались от ряда стандартных белых особняков, словно от свежего снега, и контуры улицы продолжали светиться за сомкнутыми ресницами. Белгравия, один из самых богатых районов Лондона, стала и его пристанищем. Когда он впервые попал сюда несколько лет назад, даже дома для среднего класса на окраине района представлялись ему роскошными. В воздухе пахло сиренью, а спокойствие и чистота улиц заставляли Люциана все время держаться начеку. Он стоял на тротуаре в своем лучшем костюме и цилиндре, чувствуя себя крайне неуютно, и боялся, что любой из проходящих мимо джентльменов распознает в нем самозванца и прогонит прочь. Богатство, новая жизнь казались Люциану недолговечными, словно мыльный пузырь, готовый взорваться маслянистыми каплями от любого прикосновения. В окружении великолепия он вспоминал о голодных спазмах в животе и о холоде, пробирающем до костей. Проходя по улице, Люциан до сих пор порой задумывался, что сказала бы его бабушка, если бы он подарил ей один из этих прекрасных домов с двумя колоннами, поддерживающими портик. Он мог бы купить ей хоть особняк, но она непременно отказалась бы бабушка Маккензи гордилась тем, что умеет обходиться малым.
Я считаю, что каждый заслуживает любви, за которую готов умереть. Изуродованный шрамом уголок рта скривился в усмешке. А что, если все, кого ты любил, давно умерли и обратились в прах, Мисс расфуфыренная вертихвостка?
Он выпустил шторку и откинулся на бархатную спинку сиденья. Люциан так и не узнал, что его бабушка сказала бы, увидев новый дом, он вернулся за ней слишком поздно. Однако еще не поздно исполнить другие свои обещания: добиться справедливости для матери и для Со́рши, обеспечить будущее безликой массе людей, чьи жизни стоят меньше, чем вонючая сигара Гринфилда. Ирония заключается в том, что для этого ему придется дать еще одну клятву еще одной женщине.
Он бросил взгляд на своего помощника.
Не волнуйся насчет девчонки Гринфилдов, Мэтьюс. Намерения у меня самые честные.
Мэтьюс ошарашенно выкатил глаза, сообразив, что он имеет в виду.
О боже, наконец пробормотал помощник, еще более удрученный, чем прежде.
Глава 7
Меня так и подмывает подчиниться воле отца и пойти на экскурсию по галерее, призналась Хэтти Катрионе несколько дней спустя, сидя в своей гостиной в Рэндольфе.
Подруга одарила ее косым взглядом поверх золотого ободка чашки.
Тебя привлекает коллекция картин или ее одиозный владелец?
Очень смешно, пробормотала Хэтти. Тебя шокирует, если я скажу, что мне хочется поддержать его благотворительное начинание для живописцев?
Чье начинание?
Мистера Блэкстоуна.
Катриона поставила чашку с блюдечком на столик.
Разумно ли это?
Хэтти со вздохом поднялась с диванчика и взяла с блюда эклер.
Пожалуй, нет, признала она. Честно говоря, когда у меня просят картину или покровительства, я не могу избавиться от ощущения, что обязана этим положению отца.
Почему? озадаченно поинтересовалась Катриона. Твои работы вполне хороши и сами по себе.
Помнишь грандиозную выставку цветов и птиц при поддержке Королевского садоводческого общества?
Нет, не помню.
Так вот, лишь на моей картине не было ни одной птицы!
Вот как.
Приглашение Блэкстоуна вряд ли вызвано желанием заручиться расположением моего отца, поскольку именно отец долго пытался завязать с ним деловые отношения.
Вопрос в том, что им движет, пробормотала Катриона.
Хороший вопрос. Хэтти сомневалась, что Блэкстоуна впечатлил ее талант, ведь единственной картиной, которую он видел, была «Тыква» Но ей очень хотелось думать, что ее выбрали ради нее самой. Жаль, что их слаженный квартет распался, ведь тогда Хэтти могла бы услышать и другие мнения, кроме безжалостно здравых умозаключений Катрионы. На прошлой неделе Аннабель с герцогом уехали в свой замок в Бретани, а любимое место Люси на желтом диванчике тоже пустовало, потому что она отбыла в Италию. Сегодня самой Хэтти предстояло вернуться в Лондон: семестр закончился, да и лишняя неделя, которую родители позволили ей провести в Оксфорде, тоже.
Она вяло отщипнула кусочек пирожного.
Мне хочется пойти на экскурсию и принять участие в затее мистера Блэкстоуна, потому что через пару недель я буду умирать от скуки. Лето в Лондоне мне не нравится, и я уже скучаю по тебе!
Брови Катрионы удивленно поднялись.
Ты остаешься в Лондоне?!
Сама Катриона собиралась уехать в продуваемую всеми ветрами долину в Эпплкорте, как и все, спасаясь от летней лондонской жары.
Из-за кризиса в Испании отцу нужно быть поближе к Франкфурту и Парижу, пояснила Хэтти. Мама остается, чтобы сэр Брэдли мог должным образом поухаживать за Миной.
Хэтти предстояло провести в городе под неусыпным оком матери много однообразных недель душных и коварных, словно тропинка среди болот. Тем временем Мина будет развлекаться со своим рыцарем
Помогать Люси с суфражистскими делами не получится, поскольку родители ничего не знают о политической деятельности дочери. Придется занимать себя иными способами: рисовать наброски кистей рук и стоп, грезить о вызывающих бальных платьях, которые ей ни за что не позволят надеть, и сопровождать мать на респектабельные чаепития.
Будем надеяться, что предложение сэра Брэдли не за горами, сказала Хэтти. Тогда моя мать с головой уйдет в планирование свадьбы.
По спине Катрионы пробежала дрожь.
Не боишься, что после этого она озаботится и твоим замужеством? Ты ведь все-таки старше, чем Мина.
Ничуть не боюсь, ответила Хэтти. Кстати, мне и самой пора получить предложение руки и сердца, иначе Мина при любой возможности будет бесстыдно кичиться своим новым статусом.
На самом деле это заботило Хэтти куда сильнее, чем она желала признать.
Ты уверена, что хочешь замуж? скептично поинтересовалась Катриона.
Ни для кого не секрет, что я с нетерпением жду своего белого рыцаря.
Да, но я не знала, что ты так спешишь его отыскать, заметила Катриона. К тому же недавно у тебя была пара рискованных приключений. Если они откроются, твои акции на рынке невест упадут до критической отметки.
При таком раскладе ее поведение действительно выглядело странным. Хэтти смущенно поерзала.
Я вовсе не хотела себе навредить, призналась она. На прошлой неделе я даже нашла подходящего кандидата.
И кто же он?
Лорд Скеффингтон.
Брови Катрионы полезли на лоб.
Лорд Клотверси Скеффингтон?!
Да. У него есть титул, он молод, кроток, красив и к тому же художник, перечислила Хэтти. И вдобавок разделяет мою любовь к живописи.
Катриона медленно покачала головой, не веря своим ушам.
Он получит права на твои картины. Он запретит тебе рисовать. Его зовут Клотверси!
Аннабель замужем и при этом учится в Оксфорде.
Аннабель согласилась на брак лишь после того, как герцог публично объявил о своей поддержке избирательного права для женщин, указала Катриона. Ты знаешь позицию Скеффингтона?
Он пэр, вздохнула Хэтти, отводя взгляд, значит, тори.
Катриона замерла, как всегда выражая несогласие языком тела. К досаде Хэтти, это действовало куда эффективнее, чем целая лекция. В любом случае все было ясно без слов: Хэтти и во сне могла бы прочесть литанию по вопросам брака. Замужество вещь рискованная. Принцип покровительства основополагающий принцип английского общего права требовал от жены полной зависимости от мужа. На бумаге она переставала существовать как личность. Кроме нескольких строго определенных исключений, она лишалась права собственности и в результате навсегда утрачивала право голосовать, тесно связанное с размером благосостояния, если только не удастся внести соответствующие поправки в закон о собственности замужних женщин. Суфражистки боролись с ним давно и отчаянно, а теперь Хэтти замахнулась на измену.