Пожалуйста, сэр, говорю я. Яя
Денег нет, говорит он с гортанным акцентом, и я вижу, как жалко, должно быть, я выгляжу в его глазах. Не дам.
Меня зовут Алка Челрази, выдыхаю я. Это моя сестра, Сера. Нашим отцом был Петир Челрази. Он послал нас сюда. Чтобы поговорить с Шепот. Я падаю на колени, потому что не могу идти дальше, и если это не сработает, значит, ничего не сработает. Пожалуйста.
Мужчина встревоженно смотрит на меня.
Подожди, говорит он наконец, затем заходит внутрь. Проходят минуты, долгие минуты под жарким солнцем, а потом он снова выходит, уже не выглядя так уверенно.
Шепот не здесь, но пошли. За мной!
Он толкает дверь и впускает меня внутрь. Мы с Серой идем за ним в прохладную тень комнаты, и я сразу понимаю, что мы находимся в каком-то тайном, опасном и запретном месте. Склад был переоборудован в казарму. Десятки мужчин и женщин заполняют это место, сидя на помостах, перебирая карты и бумаги, тихо переговариваясь под шаткими навесами. Оружие лежит на стеллажах вдоль стен: мечи, копья и арбалеты. В дальнем конце комнаты, на возвышении, худая женщина сражается с мужчиной с голым торсом, кружась, в то время как их деревянные клинки ударяются с гулким лязгом. Неужели сюда мой отец ходил по нескольку дней в неделю? В чем он был замешан?
Подождите здесь, говорит охранник, указывая нам на скамью. Шепот скоро вернется.
Я плюхаюсь на нее, осознавая, что в комнате воцарилась тишина, бойцы прекратили сражаться, а заговорщики перестали строить планы, и все пристально смотрят на нас. Я не знаю, что я здесь делаю, не знаю даже, где это здесь, не знаю, что будет дальше. Я лишь знаю, что родители мертвы, а мой мир разрушен. Я просто знаю, что больше никогда ничего не будет хорошо.
Я обхватываю голову руками и плачу.
Все будет хорошо, говорит Сера.
Я останавливаюсь и медленно поднимаю взгляд. Сера сидит рядом со мной на скамье, откинула кудри в сторону и смотрит на меня большими голубыми глазами. В течение последних дней каждый раз, когда я смотрела на нее, они были затуманенными и налиты кровью, но сейчас выглядят ясными, сосредоточенными, решительными.
Ты заговорила, шепчу я. Я так боялась, что ты больше и слова не скажешь. Я так испугалась Я осматриваю эту большую темную комнату, угрюмые лица, наблюдающие за нами, зазубренное оружие и грязные полы. Мне все еще очень страшно
Нам нельзя бояться, говорит она, ее голос решительный, серьезный, старше, чем должен быть. Папа сказал, что мы должны быть сильными и храбрыми. Он сказал, что если мы придем сюда, то будем в безопасности. Так что все будет хорошо. Потому что он так сказал.
Папа умер, впервые говорю я вслух, и эти слова, произнесенные в воздух, каким-то образом становятся реальными. Мама тоже умерла. Они оба мертвы!
Но мы не мертвы, говорит Сера. Когда она смотрит на меня, то почему-то одновременно невероятно сильна и отчаянно слаба, взрослый и ребенок в одном лице. Ты все еще жива. Я все еще жива. Мы есть друг у друга.
Затем она бросается вперед и обнимает меня, а я крепко обнимаю ее. Мы держимся друг за друга, две сестры, две души, плывущие по течению в темном море, цепляясь друг за друга, чтобы удержаться на плаву. Я провела три дня одна в буре, не видя ничего, кроме боли и отчаяния, и вот наконец-то в темноте горит лучик тепла. Тогда я этого еще не знаю, но это объятие одна из самых важных вещей, которые когда-либо происходили со мной. Мы с Серой всегда были близки, но с этого момента мы стали неразлучны.
Это объятие ставит меня на путь, который определит следующее десятилетие моей жизни, который отправит меня в Блэкуотер. Все, что последует за этим, весь огонь и кровь, боль и любовь, все это ведет начало от этого объятия.
Я люблю тебя, говорю я ей.
Я тоже тебя люблю, отвечает она, и ее маленькие ручки прижимают меня так сильно, что мне больно. С нами все будет в порядке. Мы должны быть в порядке.
Шепот возвращается ближе к вечеру, прихрамывая, входит в комнату, размеренно постукивая тростью по деревянному полу. Другие мятежники бросают свои дела, когда она входит, и встают прямо, прижимая кулаки к сердцу в знак приветствия. Не говоря ни слова, она направляется ко мне, ее ледяные голубые глаза сверлят меня насквозь.
Клянусь Богами, говорит она наконец, девочки Петира Челрази. Вы выжили.
Наш папа послал нас сюда, объясняет Сера дрожащим голосом. Он сказал, что здесь мы будем в безопасности.
Шепот делает долгий выдох. Она не холодна, ничуть, но вряд ли ее можно назвать приветливой.
Я уверена, что он так и сказал, говорит она, тщательно взвешивая каждое слово. Но реальность такова что.
Ее голос затихает, а глаза расширяются. Она пристально смотрит на меня. На мою руку. На мою Божью метку. Я инстинктивно опускаю рукав, потому что родители учили меня никогда никому ее не показывать, но уже слишком поздно. Шепот хватает меня за запястье и задирает мою руку.
Она настоящая? шипит она. Скажи мне!
Д-да, заикаюсь я. Настоящая! Больно!
В комнате стоит такая напряженная тишина, что кажется удушающей. Она отпускает мою руку, и я отступаю, крепко сжимая ее. Она оглядывается на остальных, затем опускается на колени перед нами. В эту секунду она преображается. Холодность, суровая отстраненность, все это тает. Она улыбается нежной доброй улыбкой и обнимает нас обеих.
О, девочки, говорит она. О, мои милые девочки. Здесь вы в безопасности. В безопасности. Вы дома.
Глава 8
Настоящее
Нас провожают после пира, и мы выходим в просторный внутренний двор, расположенный за главным залом. Мощеные дорожки пересекают травянистую местность витиеватыми спиралями, а фонари раскачиваются на железных столбах, вспыхивая в темноте красным и фиолетовым. Я не знаю, куда иду, но остальные, похоже, в курсе, поэтому я иду за толпой. В камуфляже есть ясность, уверенность, которая приходит от отказа от своей личности, пускай и на минуту, чтобы слиться с группой.
В конце двора находятся пять больших общежитий, расположенных широким полукругом. Каждый из них с уникальной архитектурой, соответствующей его божеству. Орден Авангард стоит гордо и демонстративно, с элегантными мраморными колоннами и развевающимися золотыми флагами. Зартан больше похож на крепость, вплоть до закругленных парапетов и множества тренировочных манекенов, установленных на лужайке. Селура воспевает воду своими элегантными фонтанами и спиральными голубыми балюстрадами, в то время как Явелло сверкает инкрустированными изумрудами и сияющими филигранями. А Нетро стоит в самом центре, темный, холодный и без украшений, его флаги черные, фонари горят невозможным обсидиановым пламенем.
Студенты делятся по мере приближения, по шестьдесят или около того на каждый орден. Я вижу, как Мариус, Дин и куча других радостно кричат, набиваясь в Авангард, вижу, как племянница директора Виктория идет к ордену Селуры. Принц Талин тоже здесь, прогуливается под навесом Явелло. Наши взгляды встречаются, и он игриво пожимает плечами.
Принц Ксинтари расхаживает сквозь двери Явелло, а мы застряли в Нетро, ворчит Фил рядом со мной. Невероятно. По нему даже не скажешь, что он хочет этого.
Думаю, это ему подходит, отвечаю я. Он определенно был хитер, когда мы разговаривали.
Фил моргает, глядя на меня.
Ты разговаривала с ним. С принцем. Когда? Как?
Снаружи, когда мне нужно было подышать. Он очень проницателен и при этом опасен. И любитель пофлиртовать.
У Фил отвисает челюсть.
Кто ты такая?
Мы вместе шагаем к ордену. Статуя Нетро, Бога смерти, стоит снаружи, держа весы в костлявых руках. Его пустые глазницы наполовину скрыты саваном, свисающим с лица. От его вида мне становится не по себе, как и от всех религиозных скульптур. Я потею и ерзаю всякий раз, когда мне приходится сидеть в храме, застряв в пропасти между скептицизмом и верой. Религия и политика всегда идут рука об руку. Высшие священнослужители служат Сенату, проповедуют Евангелие Республики, настаивают на том, что это по воле Богов Смиренные прислуживают, а Волшебники правят. По очевидным причинам я в это не верю. Но я не могу просто отречься от Богов, как это делают некоторые другие Ревенанты, или признать, что все это ложь. Я чувствую, как сила Богов течет по моим венам каждый раз, когда я вырезаю глиф, и я провела достаточно времени в Пустоте, наблюдая, как эти ужасающие фигуры проходят прямо за завесой, чувствуя эту сырую, древнюю энергию.
Из всех людей только Павел предложил наилучшее объяснение, когда мы сидели вместе однажды вечером и смотрели на океан с палубы корабля. «Как понимаю я, Боги подобны приливам, луне и звездам, говорил он со стеклянными глазами и покрасневшими щеками. Они существуют. Конечно, они существуют. Мы видим их прямо здесь, своими собственными глазами. Но если кто-то скажет, что он знает, для чего они существуют, чего они хотят, какую цель преследуют Что ж, этот человек либо лжец, либо дурак».
Мы проходим мимо статуи, поднимаемся по лестнице и заходим в общежитие. Первая комната, в которую мы попадаем, общая зона. Вдоль стен тянутся высокие книжные полки, плотно заставленные томами книг. Комнату заполняют кожаные диваны, покрытые пушистыми подушками. За углом находится бар, уставленный высокими разноцветными бутылками и хрустальными графинами. На стенах висят портреты выдающихся представителей Нетро, суровых Волшебников в черных мантиях, бородатых мужчин со шрамами и стройных седовласых женщин.
Комната очень хороша, но атмосфера толпы вокруг мрачная и безысходная. Вокруг царит тишина. Несколько студентов плюхаются на диваны, обхватив голову руками. Один пухлый мальчик с растрепанной копной вьющихся черных волос направляется прямиком в бар, где пьет вино прямо из графина. Я думала, что Фил чересчур драматична, но теперь начинаю переживать. Неужели этот орден действительно настолько плох?
Словно в ответ, тишину прорезает голос:
Добро пожаловать в орден Нетро, юные кракены.
В дверях комнаты стоит пожилая женщина. На ней длинное черное платье, плотно облегающее ее худощавую фигуру, и элегантные черные перчатки, доходящие до локтей. Ее черные волосы собраны в пучок, а холодные, умные желтые глаза изучают нас из-за очков в золотой оправе. Ее кожа мягкого оливкового оттенка, а губы выкрашены в малиновый, почти кроваво-красный цвет. При ее появлении остальные ученики поднимают головы, за исключением мальчика с графином, который просто продолжает пить.
Меня зовут профессор Иола Калфекс, говорит женщина, проходя в центр комнаты. Адъюнкт-профессор исследований Пустоты. Специалист по истории Маровии. И глава ордена Нетро. В течение следующих двух лет вы все мои подопечные. Ее губы изгибаются в улыбке. Постарайтесь не выглядеть такими опустошенными.
Фил издает легкий смешок, и взгляд Калфекс скользит в нашу сторону. В ней есть что-то такое, от чего мне становится не по себе, как будто она видит меня, видит насквозь, как никто другой. Я напрягаюсь, но затем она снова отводит взгляд в сторону, к остальным, говоря с уверенной интонацией человека, который произносил одну и ту же речь дюжину раз:
Прямо сейчас главы других орденов произносят вдохновляющие речи для своих новых учеников. Они говорят о том, как им повезло быть частью ордена, воспевая достоинства своих самых запоминающихся выпускников, обещая им победу в Великой игре. Она складывает руки вместе и сжимает губы в узкую линию. Я не собираюсь этого делать.
Боги, стонет мальчик с графином, даже наш глава ордена знает, что мы бесполезны.
Вовсе нет, отвечает Калфекс, подходя к нему. Меня бы здесь не было, если бы я так считала. Я решила возглавить Нетро, потому что верю в орден. Верю в нашу цель. Верю во всех вас, в ваш потенциал. Она берет графин у него из рук, затем поворачивается, чтобы налить себе стакан. Вопрос в том знаете ли вы свой потенциал? Свою цель?
Она формулирует это как вопрос, но никто не отвечает, так что наконец Фил откашливается.
Не могли бы вы уточнить вопрос?
Филмонела Поттс. Рада вас здесь видеть. Ухмылка Калфекс это кинжал. И я уточню в виде еще одного вопроса. Полагаю, вы все видели статуи снаружи. Авангард Бог политиков. Он носит корону. Зартан Бог воинов, в его руках меч. Селура ученый, она держит перо, Явелло купец с кубком. Все понятно. А Нетро Бог смерти не держит ни лопаты, ни скарабея, ни кости. Вместо этого у него пара весов. Почему?
Весы были необычным штрихом, так как Боги обычно изображаются с пустыми руками. Но даже когда другие студенты неуверенно смотрят друг на друга, ответ кажется мне очевидным.
Потому что Смерть великий уравнитель, повторяю я слова из Священного Писания, которые врезались мне в мозг. Смерть очищает все книги учета. Смерть стирает все долги. Перед ней все равны.
Глаза Калфекс сужаются, пока она внимательно изучает меня.
А вы кто?
Алайна Девинтер, отвечаю я, и страх сжимается у меня в животе, будто в кулак. Я знаю эту цитату, потому что она является стандартом на похоронах Смиренных. Но знала ли это Алайна?
Калфекс улыбается:
Отличный ответ, леди Девинтер. Вы хорошо знаете Писание. Она поворачивается к остальным, делая маленький глоток из бокала. Я верю, что орден Нетро существует не просто так. Верю, что вы все были определены сюда не без причины. И эта причина равновесие.
Она указывает на портреты, висящие за спиной.
Позади меня вы не видите ни знаменитых Грандмастеров, ни легендарных воинов. Вы не видите чемпионов Великой игры. И все же это все равно по-настоящему влиятельные люди. Она идет по очереди, постукивая по пути по каждому портрету. Висселин Маркос выступил посредником в достижении компромисса 254 года, предотвратив гражданскую войну. Элларо Уильямсон обманул ситхарских патриархов в 432 году, позволив завоевать континент. Каспар Уилшир изобрел способ сохранять глиф огня в стекле, хотя долгое время это считалось невозможным. И Женевьева Огюст Она благоговейно проводит рукой по центральной рамке решительная женщина с лицом, покрытым оспинами. Она отдала свою жизнь, создав самый большой огненный глиф в истории, подожгла флот Безумного гроссмейстера Грандмастера Сетиса и положила конец его царству террора. Понимаете?
Несколько голов вокруг меня кивают.
Мы привносим равновесие, говорит парень у бара.
Вот именно, отвечает Калфекс, мы делаем все то, что не сделали бы остальные. Другие ордена почитают единственную черту характера, и это заманивает их в ловушку однобокости. Зартан всегда будет наносить удар по проблеме. Селура всегда будет изучать ее. А мы, представители Нетро? Мы непредсказуемы. Мы находим новые решения. Отваживаемся на новые рубежи. И держим остальных в узде. Она ставит пустой бокал на стол и поворачивается к нам, широко раскинув руки. Другие скажут, что вы здесь, потому что вы аутсайдеры, потому что вы бесполезны и не вписываетесь в какую-то четкую роль. А я скажу: что хорошего в том, чтобы вписываться? Я скажу, что вы здесь, потому что вы другие. Она широко улыбается, ее безупречно белые зубы сверкают на свету. Я скажу, что вы здесь, потому что интересные.
Мальчик у бара захлопал первым, а за ним последовали остальные, низкий каскад аплодисментов, отражающийся от куполообразной крыши. Это не было восторженным ревом, но настроение изменилось. Даже я чувствую небольшой прилив гордости, прежде чем вспоминаю, что Калфекс все еще враг, как и любой другой.
Хорошая речь, шепчет Фил, аплодируя. Но то, что ты другой, не принесет вашей семье чести. То, что ты другой, не даст тебе силы. И не сделает тебя богатым.
Она права. Но мне не нужны ни честь, ни власть, ни богатство. Все, что мне нужно, это убедиться, что орден Нетро победит в испытаниях, и я попаду в Сенат. И если это действительно те студенты, которые могут мыслить по-другому, кто может внедрять инновации среди сильных и мудрых? С этим можно работать.
Остаток ночи проходит без происшествий, что приносит мне облегчение, потому что я вымоталась. Я задерживаюсь в общей комнате, напоследок выпиваю с Фил и стараюсь держаться подальше от пристального взгляда Калфекс. Я знакомлюсь с несколькими другими представителями Нетро: шутником Десмондом, мальчиком с графином; Джаспером, застенчивым пареньком в огромных очках, который говорит, словно энциклопедия; Тиш, небинарным Киндрали, который говорит тихо, но все видит; Зигмундом, неуклюжим парнем из Велкшена, от чьего смеха трясутся стены. Думаю, что смогу их использовать. Они не идеальны, но они сойдут.