Чавар грузно опустился в кресло и небрежно бросил:
Каковы будут приказания вашей светлости?
Разумеется, вопрос был всего лишь формальностью, и Чавар не собирался ждать ответа. Канцлер уже открыл рот без сомнения, для того, чтобы рассказать о подготовке к похоронам, но Майя перебил его, впрочем, довольно милостивым тоном:
Мы желаем обсудить нашу коронацию.
Секунду Чавар сидел с полуоткрытым ртом, потом, скрипнув зубами, закрыл его, сделал глубокий вдох и забормотал:
Ваша светлость, разумеется, вы понимаете, что сейчас неподходящее время. Похороны вашего отца
Мы желаем, холодно повторил Майя, обсудить нашу коронацию. После того, как вы представите нам план этой церемонии, и мы одобрим его, мы выслушаем ваши соображения по поводу похорон нашего отца. Он замолчал, глядя Чавару прямо в глаза.
Чавар выдержал взгляд Майи.
Как вам будет угодно, ваша светлость, процедил он, и Майя буквально физически ощутил неприязнь собеседника. Последовало молчание, красноречивое, как меч, наполовину извлеченный из ножен.
Не будет ли дерзостью с нашей стороны попросить конкретных указаний вашей светлости относительно коронации?
Майя сразу почувствовал ловушку и постарался ее избежать.
Как быстро вы сможете к ней подготовиться? Мы не желаем надолго откладывать проведение положенных обрядов и погребальную церемонию нашего отца и братьев, но, с другой стороны, мы не хотели бы, чтобы коронация прошла в спешке и произвела неблагоприятное впечатление.
На лице Чавара на миг отразилось раздражение. Очевидно, он не ожидал встретить соперника в лице восемнадцатилетнего императора, воспитанного в полной изоляции в глухом поместье. Майя усмехнулся про себя:
«Что ж, Чавар, попробуй провести десять лет с ненавистным опекуном, который тебя терпеть не может, и посмотрим, насколько это обострит твой ум».
Должно быть, Чавар отчасти угадал мысли Майи по выражению его лица и поспешно предложил:
Коронацию можно назначить на завтрашнее утро, ваша светлость. Таким образом, похороны задержатся всего на один день.
И Чавар замолчал, видимо, надеясь на то, что Майя еще недостаточно твердо стоит на ногах и уступит своему лорд-канцлеру.
Но Майя размышлял о другом. Прежде чем совершить неизвестный проступок, вызвавший гнев Варенечибеля, Сетерис успел получить юридическое образование. Оказавшись в изгнании в Эдономи, он задался целью внушить Майе простейшие вещи, которые были доступны недалекому, на его взгляд, подростку. Это было сделано отнюдь не из добрых побуждений, просто Сетерис придерживался определенного мнения насчет того, как именно следует воспитывать сына императора. Нельзя было допустить, чтобы сын императора оставался невеждой. Кроме того, Майя предполагал, что Сетерис скучал в Эдономи так же отчаянно, как и его воспитанник, и нуждался в каком-то осмысленном занятии.
И снова ему пришло в голову, что следовало бы поблагодарить Сетериса, но он не чувствовал благодарности.
Среди прочего, Сетерис вдалбливал ему протокол коронации, и Майя спросил:
Успеют ли принцы прибыть на церемонию?
Он прекрасно знал, что не успеют, иначе Чавар назначил бы похороны на завтра. Но пока Майя не был готов открыто обвинить лорд-канцлера в неуважении и отстранить его от должности.
«Это было бы необычным началом царствования», подумал он, но постарался согнать с лица горькую усмешку. Он знал, что ему придется терпеть присутствие Чавара до того времени, когда он не познакомится с механизмами управления страной и не сможет выбрать нового помощника. Майя было неприятно понимать, что этот день наступит не скоро.
Чавар тем временем довольно правдоподобно изобразил огорчение.
Ваша светлость, мы нижайше просим у вас прощения за эту прискорбную оплошность. Но даже если мы отправим посланников с приглашением сегодня, принцы не смогут прибыть в столицу ранее двадцать третьего числа.
«Что мы уже знаем из вашего письма», захотелось ответить Майе. Однако он промолчал, но по лицу Чавара понял, что придворный догадался о его мыслях. Лорд-канцлер продолжал:
Ваша светлость, мы назначим коронацию на полночь двадцать четвертого числа и начнем подготовку немедленно.
И Майе пришлось принять это предложение замаскированную просьбу о перемирии.
Благодарим вас, сказал он и жестом велел Чавару встать. Следовательно, похороны состоятся двадцать пятого? Или вы успеете к двадцать четвертому?
Ваша светлость, ответил Чавар, склонив голову. Двадцать четвертое число это вполне приемлемо.
Тогда приступайте.
Чавар уже открыл дверь, когда Майя вспомнил кое-что еще.
А как насчет остальных погибших?
Прошу прощения, ваша светлость?
Я говорю о тех, кто находился вместе с императорской семьей на борту «Мудрости Чохаро». Когда состоятся похороны? Какие шаги вы предприняли для их организации?
Разумеется, телохранители императора будут похоронены вместе с ним.
Майя видел, что на этот раз Чавар не притворялся он действительно не понимал, о чем речь.
А капитан корабля? А все остальные?
Ах, вы имеете в виду команду и слуг, ваша светлость, пробормотал сбитый с толку Чавар. Сегодня вечером они будут похоронены в Улимейре.
Мы намерены присутствовать.
Сетерис и Чавар уставились на него с нескрываемым изумлением.
Они погибли вместе с нашим отцом, сказал Майя. Мы будем на похоронах.
Слушаюсь, ваша светлость, ответил Чавар, небрежно поклонился и скрылся за дверью. Наверное, лорд-канцлер решил, что у нового императора не все в порядке с головой, усмехнулся про себя Майя.
Сетерис, разумеется, в этом нисколько не сомневался. Он неоднократно выражал свое мнение по поводу пагубного влияния Ченело. Но сейчас он воздержался от замечаний, молча закатив глаза.
Ксевет до сих пор не вернулся, и Майя решил заняться другими делами.
Кузен, приказал он, будьте так любезны, пришлите к нам хранителя императорского гардероба.
Да, ваша светлость, буркнул Сетерис и, отвесив такой же небрежный поклон, как Чавар, закрыл за собой дверь. Майя воспользовался минутой одиночества для того, чтобы, наконец, встать с кресла и размять затекшие ноги.
Не все против тебя, прошептал он, не вполне веря собственным словам. Он оперся о каминную полку, уронил голову на руки и попытался воскресить в памяти восход солнца, увиденный из кабины «Великолепия Кайрадо», но картина в его воображении оказалась тусклой и размытой, словно он смотрел на нее сквозь грязное стекло.
В дверь осторожно постучали, и послышалось робкое:
Ва ваша светлость?
Майя обернулся. На пороге стоял мужчина средних лет, высокий и сутулый. Испуганное выражение лица делало его похожим на кролика.
Вы наш хранитель гардероба?
Да, ваша светлость, с низким поклоном отвечал слуга. Мы мы служили вашему покойному отцу на этой должности. И будем служить вам, если такова ваша воля.
Как вас зовут?
Клемис Аттередж, ваша светлость.
Майя внимательно посмотрел в лицо слуге, но увидел лишь признаки крайней неуверенности в себе и желание угодить императору.
Наша коронация состоится в полночь двадцать четвертого числа, объяснил Майя. На тот же день назначены похороны нашего отца и братьев. Но сегодня пройдут похороны остальных погибших, в которых мы желаем принять участие.
Как вам будет угодно, ваша светлость, любезно ответил Аттередж.
Майе показалось, что хранитель гардероба его не понял.
Что должен надеть некоронованный император на публичные похороны?
О! Аттередж шагнул вперед. Вы не можете надеть официальные белые одежды императора, а придворный траур будет неуместен И вы совершенно точно не можете идти на церемонию в этом.
Майя прикусил губу до крови, но ему все-таки удалось не рассмеяться. Аттередж продолжал:
Мы посмотрим, что можно сделать, ваша светлость. Вам известно, когда начнется церемония похорон?
Нет, ответил Майя и мысленно выругал себя за промах.
Мы все выясним, пообещал Аттередж. Мы готовы обсудить ваш новый гардероб, когда это будет удобно вашей светлости.
Благодарим вас, ответил Майя, и придворный, поклонившись, удалился.
Майя ошеломленно опустился в кресло. Он не помнил, когда в последний раз надевал хоть что-то новое из одежды, а теперь у него будет целый новый гардероб!
Ты же император, а не сын полоумного старьевщика, сказал он себе. Но при мысли о том, как круто изменилась его жизнь за последние десять часов, кружилась голова.
На лестнице послышались быстрые шаги. Майя поднял голову, ожидая увидеть Сетериса, но в комнату вошел запыхавшийся испуганный мальчик лет четырнадцати, облаченный в полный придворный траур. В руке он сжимал письмо с черной каймой и большой замысловатой печатью.
Ваша светлость император! выдохнул мальчишка и распростерся на полу.
Майя растерялся не меньше, чем вчера ночью в Эдономи, и не знал, как реагировать. Ксевет, по крайней мере, был достаточно хорошо воспитан, чтобы сразу же подняться на ноги. Он неуверенно попросил:
Пожалуйста, встаньте.
Мальчик повиновался и уставился на Майю, прижав уши к голове. Вряд ли его так потрясла непосредственная близость императора судя по гербу рода Драджада на его одежде, он был дворцовым слугой. Майя знал, что сейчас сказал бы на его месте Сетерис: «Ну что, парень, язык проглотил?».
Он даже слышал эту фразу, произнесенную собственным голосом. Но он обратился к ребенку вполне доброжелательным тоном:
Вы принесли для нас послание?
Вот. Ваша светлость. И мальчик сунул ему в руки письмо.
Майя взял конверт и с ужасом услышал свой голос:
Давно ли вы служите при Унтэйлейанском Дворе? Он едва успел проглотить слово «мальчик».
Ч-четыре года. Ваша светлость.
Майя приподнял брови, копируя высокомерную гримасу, которую он так часто видел на лице Сетериса. Дождавшись, пока слуга покраснеет до корней волос, он сделал вид, будто мальчишка его больше не интересует, и занялся письмом. На конверте четким почерком писца было выведено имя адресата: «Эрцгерцогу Майе Драджару». Это отнюдь не улучшило Майе настроения.
Он сломал печать и, заметив, что мальчишка еще в комнате, поднял голову.
Ваша светлость, пробормотал слуга. Я мы она ждет ответа.
Вот как? надменно бросил Майя и многозначительно посмотрел на дверь. Вы можете подождать снаружи.
Да, ваша светлость, полузадушенным голосом прошептал мальчик и вышел с видом побитой собаки.
Сетерис гордился бы тобой, горько сказал себе Майя и развернул письмо. По крайней мере, оно было лаконичным:
Эрцгерцогу Майе Драджару, наследнику трона империи Этувераз.
Приветствуем Вас.
Нам необходимо переговорить с Вами относительно посмертной воли вашего покойного отца, нашего супруга, Варенечибеля IV. Несмотря на то, что мы пребываем в глубоком трауре, мы примем Вас сегодня в два часа дня.
С пожеланиями гармонии в семье,
Ксору Драджаран, Этувераджид Джасан.
«Не сомневаюсь, что она ждет ответа», подумал Майя. В отличие от лорд-канцлера, вдовствующая императрица даже не потрудилась назвать его «светлостью». Он внутренне содрогнулся, представив себе, что именно Варенечибель рассказывал своей пятой жене о ее предшественнице и ее сыне.
В углу за дверью нашлась небольшая конторка. Несмотря на грубость вдовствующей императрицы, он обязан был написать ответ собственной рукой. Точнее, глядя на строчки, выведенные дворцовым писцом, он почувствовал, что обязан самому себе написать ей ответ собственноручно. Он нашел бумагу, чернильницу, перо, воск, но печати не было. Очевидно, у всех придворных имелись личные печати. Это была одна из принадлежностей взрослой жизни, которую Майя не получил в день совершеннолетия. Итак, ему придется обойтись отпечатком пальца и заслужить обвинение в варварских привычках, унаследованных от матери.
«Ну и пусть», решительно подумал он, обмакнул перо в чернильницу и начал писать.
Ксору Драджаран, Этувераджид Джасан,
приветствуем Вас и выражаем искренние
соболезнования.
К нашему величайшему сожалению, многочисленные обязанности мешают нам выделить время для разговора с Вами сегодня днем. Но мы будем рады принять Вас завтра в десять утра и охотно выслушаем все, что Вы пожелаете рассказать нам о нашем покойном отце.
До коронации мы будем пользоваться Черепаховой Комнатой в качестве зала для аудиенций.
С уважением и наилучшими пожеланиями
Майя замер. Подписав послание именем, данным ему при рождении, он, таким образом, дал бы Ксору право называть себя «эрцгерцогом». Почему-то только сейчас ему пришло в голову, что вскоре придется выбирать новое имя, и его первой, инстинктивной мыслью было: «Только не Варенечибель».
«Никто тебя не заставляет брать его имя, думал он, глядя на чернила, высыхающие на кончике пера. А если ты действительно решишь назваться Варенечибелем, двор наверняка сочтет это оскорблением памяти покойного императора».
Из отрывочных лекций Сетериса ему было известно, что его далекий предок, Варенечибель I, решил отказаться от политического курса своего отца, Эдревечелара XVI, и для начала исключил из своего имени императорский префикс, содержавшийся в именах всех императоров начиная с Эдревенивара Завоевателя. Вместо того чтобы стать девятым Эдренечибелем, он принял имя Варенечибель. Сын и внук последовали его примеру. Правнук (принц своенравный, но не страдавший избытком воображения, сухо сказал Сетерис) бросил вызов зарождавшейся традиции и назвал себя Варевесена. Следующим императором был Варенечибель IV.
А теперь Майя.
Императоры из династии, которую неформально называли «Варедейской», как будто выбранный ими префикс был родовым именем, проводили политику изоляционизма, приближали к себе богатых землевладельцев с востока империи и не видели ничего предосудительного во взяточничестве, непотизме и коррупции. Сетерис во всех неприглядных подробностях описывал Майе скандал под названием «Черная Грязь», имевший место в правление Варенечибеля III и запятнавший всех, кто имел к этому делу хотя бы косвенное отношение. А также постыдную привычку Варевесены раздавать ничего не значащие, но выгодные политические посты новорожденным детям своих друзей.
По крайней мере, его самого нельзя назвать коррупционером, неохотно заметил Сетерис, когда речь зашла о Варенечибеле IV. Майя подумал тогда, что это довольно двусмысленная похвала.
Он не желал продолжать какие бы то ни было традиции «Варедейской династии». Например, сама мысль о противостоянии с Бариджаном была ему неприятна и казалась разрушительной, в буквальном и переносном смысле. Даже если бы он хотел придерживаться прежнего курса, встреча с Чаваром заставила бы его передумать. Пообщавшись с лорд-канцлером, он понял, что ему не удастся без борьбы завоевать доверие ревностных сторонников отца и его политики.
«Лучше строить новые мосты, сказал он себе, чем оплакивать то, что унесло потоком». Он обмакнул перо в чернильницу и тщательно вывел внизу страницы: «Эдрехасивар VII Драджар». Император Эдрехасивар VI жил примерно пятьсот лет назад, и во время его долгого правления в стране царили мир и процветание.
«Пусть это будет добрым предзнаменованием», подумал Майя, произнес короткую молитву звездной богине Кстейо, покровительнице магов, сложил и запечатал письмо. Его не покидало тоскливое чувство, что в ближайшем будущем ему не обойтись без добрых предзнаменований.