2
Петр Андреевич имел глубоко посаженные глаза цвета ясного неба, но его веки нависали над ресницами, что делало его взгляд тяжелым. Иногда казалось, будто глаза пекаря вечно закрыты от чужих взглядов. Его губы были всегда сухими и потрескавшимися, должно быть от жара в пекарни и больше напоминали губы мертвеца, нежели пекаря. За долгие годы жизни брови Шилова заметно обросли, в то время как количество торчащих волос на макушке можно было сосчитать на пальцах одной руки.
Петр Андреевич носил бороду. Истинно мужское украшение! Густая седина покрывала его щеки и подбородок. Шилов успел обзавестись сединой и к своим семидесяти четырем годам сумел сохранить далеко не самый плачевный вид. Таких, как Петр Андреевич называли настоящими долгожителями, ибо в те времена мало кто доживал хотя бы до пятидесяти лет, не свалившись от очередной хвори.
Зачастую Шилов был обут в простые кожаные сапоги, а из одежды имел темный потертый кафтан-зипун. Обвязанный красным поясом в талии, пекарь представал перед людьми в самом простом обличии. Для Петра Андреевича красота в одежде не имела смысла, да и красоваться в его годы было уже совсем не перед кем. Шилов придерживался постоянства в своем образе жизни, а постоянство, как любил говорить пекарь это залог успеха.
Пекарня Шиловых была совсем небольшой и была похожа на одну из множества торговых лавок, что расстилаются вдоль Купеческой тропы». Кроме отдельных мест, сделанных из грубого камня, пекарня почти полностью была построена из дерева. Ее ширина была не больше шести метров, а длинна едва ли превышала отметку в четыре метра. Крыша пекарни была так же выстлана из дерева, а ее козырек, свисающий над самым прилавком, представлял собой давно потертое, но все так же прочное полотно. Полотно было довольно крепко натянуто веревками и в дождливые дни защищало свежеиспеченный хлеб от влаги, а в ясную погоду была щитом от губительных солнечных лучей.
В пекарне были сооружены две печи гордость и сердце любой пекарни. Располагались они чуть позади от самого прилавка. В углу каждой из печей всегда лежало по три-четыре охапки дров, а над ними, в свою очередь, на самодельном чугунном крючке висели потрепанные рабочие перчатки. От каждой из двух печей уходили вверх по одной чугунной трубе. Они уже давно были покрыты толстым слоем сажи, отмыть которую не представлялось возможным, но это только больше подтверждало, как долго пекарня Шиловых проработала на благо людей.
К самому потолку, были прибиты мелкие крючки, на которые были насажены пять фонарей. В самих фонарях, в свою очередь, располагались небольшие восковые свечи. В холодные вечера, огоньки от свеч заманивали покупателей словно мотыльков, и казалось запах свежеиспеченного хлеба в такие времена перебивал запах любого коровьего дерьма. За самим же прилавком, прямо вдоль стены, была развешана различная утварь, без которой не мог обойтись ни один уважающий себя пекарь.
Тем не менее, пекарня Шиловых была нечто большим, нежели груда камней, досок да взбитого теста. В семье Петра Андреевича пекарское дело передавалось по наследству десятилетиями. Так было всегда и эта часть наследия считалась по-настоящему неотъемлемой частью в жизни семейства Шиловых. Иногда Петр Андреевич, будучи молодым, задумывался над тем, что на этот свет он был рожден лишь для одной цели. Цели, что дал ему господь, а такие вещи не дано оспаривать никому. Шилов знал цель своего предназначения воплощать из теста настоящее чудо. Продолжать дело семьи.
В свое время, а оно не за горами, Петр Андреевич так же передаст это ремесло своему сыну, передаст окончательно и бесповоротно, это уж точно. Да и в то время это было чуть ли не единственным, что отцы мог оставить своим будущим потомкам, что-то полезное и важное. На ряду со всем прочим, эта часть наследия, к тому же, является чем-то по-настоящему материально ощутимой. Лики предков со временем потускнеют и даже мужское воспитание отца может быть размыто о новую эпоху и его новые традиции, но пекарня пекарня будет стоять всегда. И в памяти горожан останется образ, если уж и не Петра Андреевича Шилова, то нерушимой пекарни, чьи рассказы о выпечки будут простираться на тысячи миль вокруг.
И конечно же в семье Шиловых хранился свой собственный тайный рецепт. Рецепт сытного и вкусного хлеба, который ни утратил своего спроса и во времена Петра Андреевича. Осведомленные горожане, не изменяя традициям, приходили в пекарню снова и снова, лишь бы отведывать вкус, знакомый некоторым с самого детства. А потому дым из труб шел не переставая, бревна в печи сменялись одно за другим, а утварь порой даже не успевала остывать от жаркого пламени печей. Одним словом, дело благородного рода Шиловых все еще жило и не намеривалось отправляться на покой.
А между тем коровник расширял свои владения все больше.
3
Запах свежего навоза давал знать о себе Шилову довольно часто. Возможно, даже слишком часто, чтобы остаться не замеченным. Словно летящий камень, этот аромат бил прямо в голову, оставляя мерзкое послевкусие во рту на кончике языка. Распространяясь, вонь коровьей мочи способствовала не только возникновению рвотного рефлекса и непроизвольной задержки дыхания, но и «убивала» главное запах выпечки!
Например, выбирая булочку посвежее и послаще, некоторые из горожан ощущали непривычный и ранее неизведанный для запеченного теста запах кислятины. Неестественный вкус тут же обосновывался на всей поверхности языка. Он буквально отдавал приказ: отказаться от выпечки! И все это Петр Андреевич видел в глазах покупателя все чаще и чаще. Ожидание удовольствия от сладких лепешек превращалось в непонимание и огорчение. Недоумение окутывало покупателей с головой. Они чувствовали себя обманутыми и облапошенными. Жители могли смериться с этим странным соседством, но к запаху бы не привыкли никогда. Не мог привыкнуть к этому и сам Шилов. Другие хоть могли свернуть свои палатки и торговать где подальше, да только у Петра Андреевича была целая лавка. Такую не свернешь, да в кармане не унесешь.
Если день был особо неудачным, то к выпечке разочарованные посетители пекарни получали увесистый бонус: на входе-выходе из пекарни, вляпываясь одну из коровьих лепешек, которые, по иронии судьбы, в какой-то мере так же были частью собственности градоначальника. Да, Скрябин разрешал бродить коровам по всей округе еще одна его придурковатость, которая, впрочем, никем и никак не наказывалась. Может он видел в них не только скот, но и городскую стражу? Авось спасут еще какого мальчонку? Черт его знал, что творилось в голове градоначальника
Вся эта ситуация, в свою очередь, закрепляла, а в этом владелец пекарни был убежден, в умах городских жителей одну простую мысль:
«Держись подальше от пекарни Шиловых говорил Петр Андреевич, озвучивая мнение большинства Держись подальше, если тебе дорога твоя обувь и твой нос. Держись подальше и держи монеты поближе к телу. Ибо если они пропитаются запахом коровьего дерьма и мочи, их у тебя не примет ни один уважающий себя торговец»
Да, в карманах пекаря все чаще разгуливал ветер. Петр Андреевич был готов поклясться, что где-то в хлеву в этот самый момент над ним смеется самая старая и противная из коров градоначальника. И скорее всего, именно ее стараниями все эти кучи дерьма были развалены по всей дороге вокруг и непосредственно вблизи пекарни Петра Андреевича. Наверное эта тварь и не сдохнет, пока пекарня окончательно не разорится.
Думая обо всем этом Петр Андреевич пропитывался ненавистью к градоначальнику и его коровнику все сильнее. Его начинали мучить кошмары.
В них он резал ножом горло коров в коровнике, одну за другой, держа их за рога и наблюдая, как из них уходит жизнь. Коровы не сопротивляются и не мычат, просто падают замертво, как и подобает рогатому и тупому мешку с дерьмом. А Скрябин стоит рядом и с выпученными глазами и широко открытым ртом замирает в беззвучном крике, но его никто не слышит, все слышат лишь звук входящего куска метала в плоть обитателей коровника. После Шилов наполнял ведра их грязной кровью, смешивал с тестом и выпекал, а после ел, засовывал в открытый рот остолбеневшего градоначальника и смеялся, смеялся, смеялся, смеялся, смеялся.
4
«Дерьмо»
Именно так высказывался Шилов о всей сложившейся ситуации. Произнося это слово раз за разом, язык непроизвольно начинал елозить по верхнему небу, а губы Петра Андреевича тут же кривились. Обычно такой ритуал заканчивался смачным плевком на землю и презрительным взглядом в сторону коровника. Ох, если бы простого взгляда было бы достаточно, для того чтобы крушить все вокруг
Очевидно, дело было в том, что вся эта живность в хлеву невольно портила семейное дело Шиловых. В какой-то момент к Петру Андреевичу и вовсе пришло осознание того, что его заклятый враг простые коровы. В тот момент пекарь даже рассмеялся, то был смех нервный, на гране истерики. Да, мысль смешная, но вместе с тем невыносимо грустная.
«Тупые, ленивые, пригодные лишь в пищу. Животное сырье, не больше не меньше! кричал в сердцах Петр Андреевич, накаляясь до предела Да вас бы всех, да на мясо и прямо сейчас! Выкупил бы все у мясника, да навалил бы на все это кучу!!!»
Улица, на которой располагалась пекарня Шиловых, как это стало понятно, занимало одну из ключевых позиций на торговой площади. Бесчисленные повозки с заморскими яствами, шелками и прочими товарами самого разнообразного качества проезжали здесь чуть ли не каждый день и уже давно стали привычным явлением для местных зевак. Город, через который пролегали большинство торговых путей, был идеальным местом для иноземных купцов и просто любителей сбагрить свой товар как можно дешевле и быстрее. Да только все эти повозки все чаще огибали пекарню, а люда было и того меньше. И ведь оно понятно кому хотелось провонять навозом?
Местные уборщики двора старались избавляться от этого дерьма по мере своих возможностей, дабы не отпугивать потенциальных покупателей. Но все же иногда казалось, что пищеварительная система парнокопытных была способна выдавать из себя поистине нескончаемые порции удобрения. Словно разбойничьи ловушки, расставленные наспех, они преграждали путь всем и каждому, кто мог осмелиться вальяжно разгуливать по торговой площади. Неопасно для жизни, но представляющее угрозу для самых чистых туфель, коровье дерьмо всегда было наготове.
«Но ведь и эти ловушки были еще и собственностью Скрябина язвительно подчеркивал Шилов, порою наблюдая, как уборщики избавляются от коровьих отходов а потому просим любить и жаловать, его Навозничество, Даниила Ивановича, и его личное смердящее стадо!!!»
Вслух, конечно же, Петр Андреевич этого не говорил и все держал при себе. Да и с кем бы пекарь мог поделиться своим горем? Никто не поддерживал бедного и несчастного Петра Андреевича. Градоначальник был мало того, что странный и помешанный, а значит и опасный водил он знакомства с феодалами и вотчинниками, снабжая большую часть города свежим молоком и мясом. И, ясное дело, это было более приоритетно, чем даже гора свежеиспеченных булочек Шилова!
Шилов завидовал и злился. Он был и не в меру тщеславный человек. Он знал, что его выпечка была потрясающей, несравненной! И, господь свидетель, Петра Андреевича одолевал стыд. Как можно было опозорить честь своего отца и своего деда! Как можно было допустить, что именно на век Петра Андреевича напала такая напасть, с которой простому пекарю было не совладать! Ах, если бы не этот богач Скрябин, то очередь в его пекарню тянулась бы на весь город, а предки не были бы опозорены! И ведь в словах Шилова было больше дела, чем бахвальства. Выпечка была и впрямь чудна, да только кому до этого было дело. Сочувствующие взгляды местных торгашей вот вся поддержка, которую получал Петр Андреевич. Тьфу!
Не особенно ли причудливы сегодня лепешки наших мычащих друзей? как-то осмелился высказаться по поводу наболевшей темы Петр Андреевич очередному покупателю. того глядишь и вскоре эта неожиданность на подошвах станет настоящим достоянием города!
Петр Андреевич, побойся Господа! Услышь твои слова градоначальник и тебе не избежать темницы! в голосе покупателя чувствовался неподдельный страх.
Ой ли? с усмешкой ответил Шилов, совсем не разделяя опасения собеседника Знаешь, что-то мне подсказывает, что даже там запах будет и то слаще для носа.
Пытаясь все еще казаться серьезным и невозмутимым, покупатель, однако, не смог сдержаться. Выглядел в тот момент ну словно дурак губы дергаются, взгляд мечется, но улыбка до ушей. При этом горожанин тут же попытался усмирить свою причудливую физиономию, от чего становилось еще веселее. Хохма да и только!
Если Скрябин так любит своих коров, все не унимался пекарь, осмелев в конец то почему бы ему не держать их ближе к своей усадьбе? Зачем устраивать рассадник грязи прямо на площади? Пускай пасутся прямо там, в его спальне. Все лучше для народа!
Этот коровник и есть его усадьба, его второй дом пожав плечами объяснил покупатель, озираясь Так, все, твоя выпечка конечно хороша, но она не стоит таких разговоров. Отдай мне лепешку, и я пойду.
Смотри, не вляпайся по дороге в очередную кучу саркастически произнес Шилов напоследок, глядя в спину уходящему посетителю.
А как-то пекарю пришла и вовсе причудливая мысль. Он заметил, что разбиваясь о землю, коровье дерьмо каждый раз предательски приобретало форму той самой выпечки, что так усердно созидалась в святая святых в пекарне благородного Петра Андреевича. Владельца пекарни это злило еще больше, иногда даже больше зловонного запаха и порой он задумывался, не знак ли это свыше. Не стоило ли просто сдаться и прекратить эту заведомо проигрышную борьбу, прикрыв свое семейное ремесло окончательно и бесповоротно. Ведь сколько бы Петр Андреевич не усердствовал над своей выпечкой, как бы пышна и горяча она не получалась, его никак не покидало ощущение, что весь его труд просто насквозь смердит навозом.
Нет, эта было его ремесло. И как не иронично это звучало, была «хлебом» Шилова, а значит выбирать не приходилось.
И все же это совсем не означало, что все было в порядке.
До порядка в душе Петра Андреевича было далеко. Шилов начал понимать, что, как и сам Скрябин, он становится одержимым.
5
Петр Андреевич и сам не брезговал убирать коровье дерьмо куда подальше с дороги. Для этого он даже принес из своего дома в пекарню небольшую деревянную лопату и всегда держал ее поблизости на всякий случай. Как знать, возможно представится особо удачный момент и этой лопатой Шилов сможет забить до смерти хотя бы одну, пусть даже самую дряхлую корову. Ту, что смеется над ним исподтишка. А она смеялась над ним. Они все смеялись над Петром Андреевичем, и пекарь был уверен в этом точно так же, как и в качестве собственной выпечки. Но когда-нибудь удача улыбнется и ему. И тогда эти твари получат сполна. Да, тогда бы пекарь точно чувствовал себя намного лучше. В этом он не сомневался ни на секунду.