Филолог свернул по направлению к дому. Переулок был украшен модернизированным стеклянным ларьком. Внутри алел сухорукий Миша, любимец публики и балагур. Два ефрейтора в гимнастерках, стянутых широкими ремнями, отошли под навес. В руках они держали кружки с пивом. Легкая пена опускалась на мостовую. Красноперову вдруг показалось, будто чокаются ефрейторы своими непутевыми головами.
Красноперов замедлил шаги у витрины фотоателье, разглядывая лица пасмурных мужчин и женщин. Потом, чуть выше, обнаружил транспарант:
«ОНИ МЕШАЮТ НАМ ЖИТЬ»
Вдруг за спиной его раздался крик. Мужчина, нетрезвый, как ртуть, бежал через дорогу, пытаясь остановить такси. Он то замирал, качаясь на пятках, то, припадая к земле, мчался автомобилю наперерез. С велюровой шляпой он давно разминулся. Теперь она катилась в противоположном направлении. А именно к Владимирской площади.
Машина гудела. Пьяный уцепился за бампер.
Автомобиль резко затормозил, прочертив две линии на сером асфальте. Оттуда вышел инкассатор с парабеллумом.
Пьяный шарахнулся в сторону. Филолог оказался на пути его. Они столкнулись. Красноперов деликатно отступил.
Хочешь, понесу твой чемодан? спросил незнакомец.
Что вы? запротестовал наш герой. Я уже дома.
Давай помогу, настаивал человек.
Это совершенно лишнее.
А я все равно помогу.
Ни в коем случае.
Сказал помогу, значит помогу!
Я не устал. И вообще, мой дом за поворотом.
Нет, помогу! сказал незнакомец.
Категорически отказываюсь.
Ты Леву Сивого знаешь?
Нет, удивился филолог, кто это?
Это я, скромно потупился человек.
Очень приятно. И тем не менее
Со мной шутки плохи, незнакомец рванул чемодан, молчи, гад, убью
28. Отражение
Забулдыга нес чемодан, ударяя то и дело себя по колену. Красноперов шел рядом. Потом Красноперов нес чемодан. Незнакомец сопровождал его, задевая плечом водосточные трубы.
Мимо, громыхая, проехал трамвай. Видны были залитые светом деревянные кресла.
Наконец они приблизились к шестиэтажному дому с балконами. Красноперов остановился.
С тебя полбанки, ухмыльнулся незнакомец.
Но я спешу, возразил филолог, мы так не договаривались. И денег у меня, честно говоря, немного. Впрочем, если угодно, тут рубль с мелочью.
Тогда я сам куплю полбанки, не унимался человек.
Как это?
Очень просто. Разве мне твои деньги нужны? Мне с тобой поговорить хочется!
И сразу же ощущение покоя возникло у Красноперова. Все показалось ему мучительно дорогим и близким. Забулдыга в дорогом, испачканном сметаной пальто. Трещины на асфальте. Эмалированная табличка над подъездом. И то, что ждет его: холодный полумрак, щербатые ступени. Тусклая лампочка в проволочной сетке. Обитая коленкором дверь. Коммунальные соседи Гендлины, Моргулисы, Шерошенидзе. Заваленная книгами берлога. Все то, что было. И все то, что будет. Все это составляло единственную, нужную, знакомую жизнь
Вы мне чрезвычайно симпатичны, улыбнулся Красноперов, но я тороплюсь. Заходите как-нибудь. Вон мои окна.
Пьяный не обиделся. Он сказал:
Тогда я сделаю вот что. Я тебя поцелую.
И это лишнее, возразил Красноперов.
Забулдыга постоял в раздумье. Затем взглянул на Красноперова и твердо произнес:
Тогда уж я как минимум спою.
И спел-таки негромко «Кукарачу».
29. Мы идем по уругваю
Вечером Красноперов брел по залитому светом Невскому. Люди толпились у дверей кинотеатров, заслоняли сияющие витрины гастрономов. Лица под неоновым огнем казались благороднее и чище.
Помедлив, Красноперов толкнул вертящиеся двери.
В холле ресторана было прохладно от зеркал. Девушка в малиновых брюках красила ресницы. Красноперов бегло сосчитал их оказалось девять. Рядом томился высокий парень с бородой. Швейцар подозрительно его разглядывал.
Филолог двинулся наверх, беззвучно ступая по истертой ковровой дорожке. В руке он держал алюминиевый номерок.
Его подхватила волна джазовой грусти и аромата кавказских блюд. Мужчины в белых куртках, лавируя, пересекали зал.
Музыканты играли, сняв пиджаки и раздвинув колени. Перед каждым возвышалась тумба, украшенная сияющей лирой из жести. Флейтист и барабанщик переговаривались о чем-то. Певица вытирала салфеткой лаковые бальные туфли.
Музыка стихла. Все расселись, шумно передвигая стулья.
Красноперов оглядел помещение и вздрогнул. Алюминиевый номерок, звякнув, покатился к выходу.
Возле пальмы сидела артистка Лорен. Жан Маре протягивал ей сигареты. Бельмондо разглядывал деревянную матрешку. Ив Монтан сосредоточенно штопал замшевый пиджак. Анук Эме с Кардинале ели харчо из одной тарелки.
Ошеломленный филолог приблизился к столу.
Экстраординаре, закричала Софи Лорен, какая встреча! А мы на фестиваль прилетели. Хочешь контрамарку в первый ряд?
Кривляка, фыркнула Эме.
Заметь, шепнула нашему герою Кардинале, Сонька туфли разула. Мозоли у ней это страшное дело!
Интересно, где здесь могила Евтушенко? спросил Бельмондо.
Нет ли трешки до среды? поинтересовался Монтан.
Что сегодня по телевизору? задал вопрос Жан Маре.
Красноперов поднял руки и отчаянно воскликнул:
Где это я? Где?!
Рифмуй, пикантно ответил ему грубиян Бельмондо.
Дирижер взмахнул палочкой. Оркестр заиграл «Сентябрь в Париже». Анук Эме протянула свою фотографию с надписью:
«Милому товарищу Красноперову.
Если любишь берегиКак зеницу ока,А не любишь то порвиИ забрось далеко.Твоя Анук».
Кончается история моя. Мы не постигнем тайны бытия вне опыта законченной игры. Иная жизнь, далекие миры все это бред. Разгадка в нас самих. Ее узнаешь ты в последний миг. В последнюю минуту рвется нить. Но поздно, поздно что-то изменить
Ослик должен быть худым
Сентиментальный детектив
События, изложенные в этой грустной повести, основаны на реальных фактах. Автор лишь изменил координаты мощного советского ракетодрома, а также отчество директора химчистки, появляющегося в заключительных главах.
Автор выражает искреннюю признательность сотрудникам ЦРУ, майору Гарри Зонту и лейтенанту Билли Ярду, предоставивших в его распоряжение секретные документы огромной государственной важности.
И наконец, автор приносит извинения за те симпатии, которые он питает к центральному герою, и более того корит себя за это, но, увы, глупо было бы думать, что наши страсти рвутся в бой лишь по приказу добродетели!
Утро Джона Смита состояло из ледяного душа, вялой перебранки с массажистом, чашки кофе и крепчайшей сигареты «Голуаз».
Джон выглянул в окно. В бледном уличном свете растворялись огни реклам. Последние назойливые отблески мерцали на крышке радиолы.
Джон Смит лег на диван и разорвал бандероль с американским военным журналом.
Раздался звонок. Джон Смит, тихо выругавшись, поднял трубку.
Да, сэр, произнес он, отлично, сэр, как вам будет угодно, сэр. Окей!
Джон Смит оделся и после тщетных попыток вызвать лифт спустился вниз. На уровне второго этажа его догнала ярко освещенная кабина. Там целовались.
Джон Смит с раздражением отвернулся и тотчас подумал: «Я стар».
У подъезда его ожидал маленький служебный «бугатти». Шофер кивнул, не поворачивая головы. Джон сел в машину и профессионально откинулся на апельсинового цвета сиденье, чтобы его нельзя было видеть с улицы.
Через несколько минут автомобиль затормозил у кирпичного здания с широкими викторианскими окнами.
Джон Смит кинул в узкую щель свой жетон и, миновав турникет, поднялся на четвертый этаж.
Майор Кайли встретил его на пороге. Это был высокий офицер с мужественными чертами лица. Даже лысина не делала его смешным.
Секретарша принесла бутылку виски, лед и два бокала. Приветливо улыбнувшись Джону Смиту, она незаметно шевельнула плечами, поправляя белье.
Я обеспокоен вашим состоянием, Джонни, начал майор, вы теряете форму. Недавно один из сотрудников видел вас в Музее классического искусства. Вы разглядывали картины старых мастеров. Если разведчик подолгу задерживается около старинных полотен, это не к добру. Вы помните случай с майором Барлоу? Он пошел на концерт органной музыки, а через неделю выбросился из небоскреба. На месте его гибели обнаружили лишь служебный жетон. В общем, майора Барлоу хоронили в коробке из-под сигарет
Какой ужас, произнес Джон Смит.
Я рад, что сотрудник заметил вас в музее и предупредил меня.
Позвольте узнать, сэр, что делал в музее ваш сотрудник?
Так, пустяки, ответил майор, брал дактилоскопические оттиски у конголезского генерала Могабчи. Накануне генерал Могабча знакомился с экспозицией, и отпечатки его пальцев сохранились на бедрах мраморной Венеры.
Я знаю эту копию, сэр, произнес Джон Смит, эклектическая вещь, бесформенная, грубая.
Генерал придерживался иного мнения. Впрочем, мы отвлеклись.
Слушаю вас, сэр.
Майор разлил виски. Кусочек льда звякнул о стенку бокала.
Мне бы не хотелось потерять вас, Джонни. Я не намерен лишать себя ваших услуг. Мы вас ценим. В прошлом вы отличный работник и честный американец. Честный американец это тот, кто продается один раз в жизни. Он назначает себе цену, получает деньги и затем становится неподкупным. В последние месяцы с вами что-то стряслось. У меня такое ощущение, как будто все железные детали в вас заменили полиэтиленовыми. Вы не взглянули на мою секретаршу, вы не допили виски, короче, вы не в форме.
Видно, я старею, сэр.
Чепуха! Возьмите себя в руки. Мы решили помочь вам, Джонни. Необходимо, чтобы вы вновь поверили в себя. Два года простоя отразились на вашем состоянии. Вам надо жить нормальной жизнью.
Джон Смит прикрыл глаза. Он тотчас увидел пологий берег Адриатического моря, стук мяча неподалеку, сборник Джойса, темные очки
Мы решили послать вас в Москву, Джон Смит. Вы чем-то недовольны?
Я офицер и не обсуждаю приказы начальства, сказал Джон Смит.
Майор Кайли с удовольствием хлопнул его по плечу, шагнул к стене и, откинув муаровую занавеску, указал на карту мира:
Нас интересуют стратегические объекты русских в квадрате У-15. Так вот, вы оказываетесь в России, поступаете на работу, заводите друзей, а через год к вам является коллега, и вы начинаете совместные акции. Все ясно?
Да, сэр.
Полагаю, вы не утратили навыки оперативной работы. Мне стоило большого труда отстоять вашу кандидатуру перед генералом Ричардсоном. Вы должны оправдать мои надежды, Смит.
Не сомневайтесь в этом, господин майор.
Вас ожидает цепь злоключений. Мало ли что встретится на вашем пути. Вам придется рисковать. От вас потребуется физическая сила и выносливость. Например, вы сможете переплыть реку?
Да, сэр.
Главное плыть не вдоль, а поперек.
Джон Смит кивнул, давая понять, что считает это замечание ценным.
Вам нужно подготовиться, усовершенствоваться в языке. Как по-русски «гуд бай»?
До свидания, пока, счастливо оставаться, будь здоров.
В СССР надо работать осторожно. Не вздумайте предлагать русским деньги. Вы рискуете получить в морду. Русских надо просить. Просите, и вам дадут. Например, вы знакомитесь в ресторане с директором военного завода. Не дай бог совать ему взятку. Вы обнимаете директора за плечи и после третьей рюмки говорите тихо и задушевно: «Вова, не в службу, а в дружбу, набросай мне на салфетке план твоего учреждения».
Я учту ваши советы, мистер Кайли.
Вы должны будете принимать во внимание известную строгость русских нравов. Гомосексуализм, например, у них в полнейшем упадке. В России за это судят.
А за геморрой у них не судят? ворчливо поинтересовался Джон Смит.
Майор подошел к столу, выдвинул ящик, достал оттуда брикет сливочного мороженого и разломил его.
Мороженое заменит вам пароль, сказал он, одна половинка будет у вас, другая у человека, который явится год спустя. Вы соединитесь и начнете действовать вместе. Ну, кажется, все. Можете идти. В девятом отделе получите легенду и необходимое снаряжение. Дайте-ка я пожму вашу руку.
Джон Смит вышел на крыльцо особняка. Посреди зеленого газона вращался шланг с блестящим наконечником. Был полдень. Возле государственных учреждений скапливались автомобили.
Джон Смит шел вдоль ограды. Остановился, достал сигарету. Из кулака его узким белым лезвием выскользнуло пламя газовой зажигалки. Огонек на солнце был почти невидим.
Разведчик свернул за угол «Бугатти» медленно ехал за ним, прижимаясь к тротуару. Затем он наклонился к шоферу, который выслушал его, не поворачивая головы.
Вы бы ехали домой, Роджер, мне надо побыть одному.
Машина рванулась вперед, тотчас затерявшись в уличном потоке.
В этот день Смит пришел домой позже обычного. Галстук торчал у него из кармана. Он одолел три лестничных пролета, словно забрался по вантам в девятибалльный шторм. Дверь кокетничала с ним, водила за нос, наконец в замочной скважине со стуком утвердился ключ. Джон Смит, качаясь, пересек свои апартаменты, чмокнул боксерскую грушу и уснул на диване, не снимая континентальных стетсоновских полуботинок.
Темной мартовской ночью американский военный «Спитфайр» пересек западную границу Советского Союза.
Джон сидел рядом с пилотом. В кабине было тесно. Летчик, передвигая рычаги, задевал колени Джона Смита.
Сквозь иллюминатор виднелось усыпанное звездами небо. Внизу редко и беспорядочно мерцали огни.
Мы приближаемся, сэр, заметил летчик, взглянув на фосфоресцирующий пульт. Желаю удачи, добавил он после того, как разведчик откинул крышку люка.
Благодарю, сказал Джон Смит и шагнул в черную бездну.
«Спитфайр» промчался мимо.
Минута. Вторая. Третья. Земля, быстро увеличиваясь, летела навстречу. Стали видны очертания деревьев.
Ах черт, едва не забыл! воскликнул Джон Смит и рванул дюралевое кольцо.
В ту же секунду из ранца, который болтался у него за спиной, со свистом выскользнуло шелковое белое пламя парашюта, последовал сильный толчок, стропы натянулись, и над головой Джона Смита утвердился широкий, слегка вибрирующий купол.
Еще через минуту разведчик, согнув колени, опустился в податливый мартовский снег.
Парашют лежал рядом, медленно опадая.
Джон Смит огляделся. Темный лес окружал небольшую поляну. Из-за деревьев выглядывали звезды.
«Для начала неплохо», подумал Джон Смит.
Он встал, скинул ранец, притянул за ремни белую ткань, скомкал ее и поджег.
В правом кармане лежали фальшивые документы, в левом браунинг, ампула с ядом оттягивала воротничок сорочки.
«Омниа меа мекум порто, невесело усмехнулся Джон Смит, все мое ношу с собой!»
Он достал консервы и поел. Затем подбросил сучья в костер, расстелил брезентовый плащ и задремал.
Снились ему далекие годы. Залитый солнцем стадион политехнического колледжа. Футбольное поле. Зеленая трава. Полосы мокрой известки. За барьером толпы зрителей с программками в руках. Музыканты в белых куртках исполняют национальный гимн. Гуськом выходят футболисты. Вторым идет он, Джонни Смит, молодой, загорелый. На нем бутсы с шипами, полосатая фуфайка и гетры. В согнутой руке он держит шлем
Джон Смит ощутил на себе чей-то пристальный взгляд.
Он выхватил пистолет из кармана.
Перед ним стоял тамбовский волк и дружески улыбался.
Привет, сказал тамбовский волк.
Хеллоу! произнес разведчик, смущенно пряча браунинг в карман.
Не разбудил?
Мне как раз пора вставать.
Озябли?
Есть маленько.
Вы, собственно, что тут делаете?
Да так грибы собираю.
А парашют сожгли?
Естественно. Садись, погрейся.
Благодарю. Дела.
Как знаешь.