Разве за это сажают?
В голове роились вопросы, но и росло желание, как можно быстрее покинуть лекарский флигель. Как я раньше-то не почувствовала, что зло, похожее на то, со склада, и здесь теперь завелось? А я, всю ночь блаженствуя от непонятной уплотнённой магии, только утром распознала знакомое тянущее чувство. Такое, которое уже тревожит усвоенную мной силу и пытается откусить от неё пока маленький еле заметный кусочек.
Я-то знаю, как кусается такое зло. Как отхватывает, отрывает целые куски и кусищи, раздирая тело оглушительной болью. Ощущение пока не такое болезненное, даже еле ощутимое, как намёк. Но уж слишком знакомое, чтобы насторожиться.
Да ещё Аришша говорит, что я похорошела. Как назло, у лекаря и посмотреться не во что, чтобы оценить получившуюся красоту. За ночь у меня даже зубы прорезались. Отвыкла я как-то от них, даже чуть мешаются.
Не-ет. Нужно подальше уходить от зла, которое уже и до лекарской добралось. Ещё быстрее хотелось добраться до бочки с водой в саду, успеть посмотреть на свою красивость, пока она опять куда-нибудь не делась. А то зло уже научилось разгуливать по территории приюта.
Я тянула и тормошила Аришшу, уговаривая поторопиться на завтрак. Может, упоминание завтрака помогло, а может, и явление господина Трауфа, забывшего после «совещания» свою сумку в лекарской, положило конец выяснению отношений.
Я буквально летала от непривычного ощущения здоровья. И не замечала озабоченности Аришши.
Удивительно, в новом состоянии меня даже голод не донимал с такой силой как обычно. И впервые я совершенно спокойно прошла мимо яблонь, ветви которых были усыпаны набухшими цветочными почками, готовыми вот-вот распуститься. Весна бушевала.
Вода в садовой бочке показала новую меня. На первый взгляд, черты лица прежние Да нет! Чуть другие. Зубы пока ещё небольшие, едва прорезались. Да и не все Но всё равно поменяли форму щёк.
А вот губы порозовели и пополнели. Глаза блестят.
Правда, непонятно какого цвета стали. Вода ж не зеркало, такие тонкости не покажет. Но видно, что брови обозначились, и веки обзавелись щёточками ресниц. Кожа уже не похожа на тонкую бумагу, на вид стала мягкой, а на ощупь даже бархатистой.
И голова, можно сказать, уже не лысая. Волосы густые, но короткие-короткие. Но ведь не пушок на лысине!
В эйфории от себя новой я проходила целых два дня. Другим детям моя новая внешность тоже понравилось. И дядька Васиш, улыбаясь, высказался:
Наконец-то, на человека стала похожа, а не на пугало садовое.
А ещё зло со склада и из лекарского флигеля куда-то пропало. Всегда было, во всяком случае, на складе, а тут вдруг исчезло. Вот радость-то!
Третий день начался непривычно. Нас, восьми- и девятилетних девчонок, отправили стирать. Раньше стиркой занимались девочки постарше. Но при новом заведующем завелись и новые порядки.
Теперь старшие дети работали по найму в городе. Утром уходили, а вечером возвращались. Многим это не нравилось, но спорить с господином Флошем дураков не нашлось. Это он, наш новый заведующий, находил людей, кому требовалось сделать посильную детям работу. Говорят, те люди платят Флошу, только мы не знаем сколько. Кому-то даже понравилось так работать.
Шаске, моей всегдашней обидчице, ленту подарили за то, как она хорошо вымыла полы в большом доме у какой-то старушки. Устала так, что рук и ног не чуяла, но красивой лентой обзавелась. Хвасталась, что опять пойдёт к той старушке, так работать будет, что та обязательно ей платье ещё подарит.
Ох, как другие девчонки ей завидовали! А я тихонько радовалась. Пусть Шаска платье зарабатывает больше будет работать, сильнее будет уставать. Тогда на каверзы для меня сил у неё уже не хватит.
И вот я вместе с другими девочками, моими одногодками, осваивала стирку. Дело было непривычным и трудным даже для других девчонок, а что уж говорить обо мне малорослой. Стирать оказалось много тяжелее, чем полы мыть. Этак не Шаска, а я к вечеру умаюсь.
Особенно тяжело было управляться с большими вещами вроде простыней. Тут мы старались работать парами. Особенно выжимать вдвоём было легче. Одна держала смятый конец простыни, а другая крутила свою сторону изо всех сил. Конечно, мы не сами додумались до такого приёма, старшие девчонки надоумили. Правда, и сухими в таких условиях невозможно было остаться. Как ни береглись, а вымокли все.
Но совсем уж обидное случилось, когда кастелянша наведалась проверить нашу работу. И не понравилось ей, как отстирали её юбку. Разоралась, даже ногами топала, уже выстиранное бельё по полу раскидала. А на полу-то местами грязные лужи натекли не привыкли мы ещё к такой работе, чтобы без луж обходиться.
Аришша появилась в постирочной, когда разозлённая госпожа Флош пыталась ухватить за ухо ближайшую девчонку. Ришша шепнула на ухо кастелянше что-то такое, отчего грузная женщина подхватила свои юбки и унеслась прочь. Девушка тревожно осмотрелась и, увидев меня, поманила за собой.
Я, как была в подмокшей одежде, потащилась за старшей наставницей. Странно, что Аришша повела меня в лекарский флигель. Всю дорогу она молчала, о чём-то озабоченно раздумывая. Подавленная тревогой старшей подруги, я не приставала к ней со своими вопросами как обычно. Во флигеле Ришша выдала мне одну из сухих сорочек, в которые обычно одевали больных.
Я в недоумении приняла одежду, а сама всё озиралась по сторонам, ожидая, что в любой момент появится господин Крытис и разъяснит, зачем я тут. Ведь в последние дни, благодаря его уплотнённой магии, я чувствовала себя необыкновенно хорошо, и по здравому размышлению нечего мне было делать в ле́карской.
Я уже переоделась в сухое, лекарь же так и не объявился, а из комнаты для больных донеслись чьи-то стоны и тихий голос Аришши. Закончив переодевание, я поспешила на шум и не сразу узнала того, кто лежит на кровати, возле которой суетилась девушка.
Сола, побудь, пожалуйста, с Ишассой. Она с ней плохо. Ей нужно менять компрессы и губы смазывать мокрой губкой. Ты же помнишь тебе тоже так делали, когда ты болела.
А господин Крытис где?
Лекаря нет, его вызвали по поводу кристалла, плечи девушки печально поникли. Я бы сама с ней побыла, но сейчас я самая старшая в приюте. Господин Флос уехал. Потому и не могу посидеть с Шассой. Да ничего и не сделаешь без лекаря. Она в беспамятстве, вся горит. Девочке нужно только продержаться до прихода господина Крытиса. Побудешь с ней?
Я нерешительно кивнула головой. Побуду, коли нужно. Только Опасливо покосилась на больную.
Ты, главное, просто побудь с ней. А если Сияющие то Аришша всхлипнула, прикрыв ладонью глаза.
Ришша, я побуду с Шаской. Не плачь.
Девушка ласково погладила меня по отросшим волосам:
Как ты меня назвала? Ришша? Меня так когда-то мой друг называл.
А кто твой друг? И где он?
Он неважно. Он уже не друг.
Мальчишка? Ну да, они такие. Сегодня играют, когда им разбойников не хватает, а как заболеешь чего с тобой дружить, слабачка!
Ну, вот! Наконец-то Аришшия чуть улыбнулась и на мгновение прижала меня к себе:
О, да! Мальчишки очень коварные и слабачек действительно не любят!
Аришша ушла, а я осталась наедине с больной.
Вот те раз! Шаску-то, оказывается, Ишассой зовут. Впрочем, и меня Аришша иногда величает Сольеной.
Я поменяла компресс на Шаскином лбу, дивясь, как быстро высохла тряпка. А заодно разглядывала свою обидчицу, гадая о причинах столь тяжёлой и внезапной её болезни. Неужто, и вправду от меня заразилась?
На первый взгляд всё у Шаски было нормально. Утром-то, когда нарочно толкнула меня плечом в коридоре, она вполне себе здоровая была, а сейчас почему-то пластом лежит. Что же могло с ней случиться за полдня?
Сейчас же
Лицо, разве что, бледнее обычного. Меж бровей тонкая складка залегла, выказывая, как Шаске больно.
На мою болезнь от неведомого зла совсем непохоже. Так с чего ей так плохо-то? Аж, до беспамятства и горячки.
И запах от девчонки шёл почему-то нехороший. Тяжкий.
Странно. Лицо целое, а запах кровавый, как от кухонной доски, на которой мясо разделывали и не вымыли.
Сильно пахнет! И противно
Морщась, но подчиняясь любопытству, я потянула простынь, что укрывала больную по самую шею. И тут же пожалела о несвоевременном своём любопытстве. Открывшееся зрелище пугало.
Как? Как такое могло случиться с человеком?
Вся одежда Шаски была разодрана чуть не в лоскуты и заскорузла от крови. Руки в синяках и рваных ранах. Пальцы на одном, кажется, ноготь был полностью сорван. Да и тело, что просвечивало в прорехах, было сплошь покрыто почти чёрными кровоподтёками. А ноги заляпаны подсохшей и свежей кровью. И кровь ещё откуда-то просачивалась. Кажется, от низа живота подтекает.
Как же она живот повредила? Сама себе что ли?.. Не-ет. Такое только кто-то другой сотворить может.
Тут же забылось, что Шаска моя самая злостная обидчица. Какой бы врединой ни была девчонка, она не заслужила такого издевательства. А уж все её измывательства надо мной ни в какое сравнение не шли с тем, как ей самой досталось.
Конечно, я совсем не разбиралась в ле́карстве, но каким-то наитием поняла, что жива Шаска пока только чудом. И что это чудо долго не продержится, недолго девчонке жить осталось. Если сию минуту господин Крытис не явится, то Шаска его в живом виде точно не дождётся.
Я в волнении даже к окну подбежала, выглядывая лекаря.
Из окна открывался вид на весенний сад. Всё-таки в хорошем месте располагался лечебный флигель. От основного здания достаточно далеко, чтобы любопытные малыши не докучали под окнами. И зелень вокруг. Тишина и спокойствие самое то, чтобы больные выздоравливали побыстрее. А наш Крытис хорошо лечил. Больных в приюте было мало. Разве что я чаще всех бывала его пациенткой.
Только сейчас тишина не успокаивала. Ведь помрёт Шаска, если никто прямо сейчас ей не поможет.
И как назло! Никого! Никто не торопится на помощь Да и что этот кто-то сделает без лекарских умений?
Я, жалея Шаску, коснулась её руки, от всей души желая ей выздоровления.
Пожелала
Между моей ладонью и чужой рукой промчалось-протекло что-то, сначала слегка уколов кожу, а потом полыхнуло Похоже, шарахнуло и меня, и больную.
Что сделалось с Шаской, я не то что увидеть, даже подумать о том не успела, потому что сама резко шлёпнулась на пол. Уплывая в беспамятство, ещё успела подумать о том, что в этот раз почему-то не почувствовала приближение зла.
Проверяющий
Очнулась я от звуков чьих-то далёких голосов и ощущения слёз Аришши, что частой капелью обмывали моё лицо.
Надо же! Пока валялась в беспамятстве, Ришша пришла. А разговор, похоже, доносился через открытую форточку с дороги, что вела к флигелю, потому что голос Крытиса сначала далёкий постепенно приближался.
болеет уже несколько лет. Болезнь незаразная, но странная. Лекарства и травы почти бесполезны. Улучшение наступает на какое-то время, но только после вливания магических сил, а потом опять ухудшается без всяких причин.
О! Это Крытис на мои болячки кому-то жалуется. Наверно, опять «совещание» по установке моего диагноза планирует.
А в последний раз ей как раз доза уплотнённой магии основательно помогла. Нет-нет, девочка не маг. Уж, дар я бы заметил. Но сами посмотрите!
Странным было то, что я почему-то стала хуже видеть. Лицо Аришши было близко, но смазывалось цветными пятнами. А самым ужасным было то, что у меня едва получалось дышать. Грудь сдавливало изнутри, как при приступах, но намного сильнее. Того гляди задохнусь.
Мало того, очнуться-то я очнулась слух так вообще обострился но дёрнуть не могла даже пальцем, и губами пошевелить не получалось. Неужто, уже помираю?
Да нет. Глаза же открыла как-то и слышу, как в дом два человека вошли. Что двое, распознала по несхожему ритму шагов. Зашелестели юбки Видать, Аришша бросилась за помощью к лекарю. Так и есть.
Господин Крытис, Сола Она умирает!
Да полно тебе, голубушка. Наша Сола столько раз помирала, но жива до сих пор как-то.
Она такого никогда не было, Крытис, голос девушки звучал испуганно.
Подожди, а почему Сола? Сказали, с Ишассой беда приключилась.
Да Шасса Я Солу оставила с Шассой, той очень плохо было. И вдруг Шасса пришла. Сама, понимаете? У неё синяки и страшные раны были Ей очень сильно досталось, фактически умирала. И вдруг является и говорит, что ничего у неё не болит, а Сола на полу лежит как прежде. Крытис! Она даже не шевелится!
Да что ж у тебя все умирают? Вот мы сейчас с коллегой посмотрим нашу Солу
Госпожа Аришшия, голос другого человека прозвучал вежливо, но отстранённо.
Неожиданно бухнуло, будто что-то большое уронили или кто-то упал, и послышались рыдания Аришши горькие, исступлённые:
Калиан, прошу! Помоги-и, помоги ей!.. Ты сможешь! Она умирает, помоги-и
Да, конечно, сухое.
Но в противовес холодному тону чьи-то тёплые руки аккуратно коснулись моей грудины. Очень нежное что-то настойчиво проникало в моё тело, похожее на то, из уплотнённой магии. И ощущения были не такими, как при лечении господина Крытиса. Мягкие. Тело жадно впитывало силу, как сухая губка воду. Магия проникала совсем не грубо, но стремительно и сильно, принося блаженное облегчение.
Дышать! О-ох, как же замечательна простая возможность дышать!
Я плыла на волнах облегчения и радости. Почудилось, будто у меня отросли крылья, и я сейчас взлечу.
Лечу-у!..
Что-то лишнее я сделал. Вроде бы и порция силы не такая большая, но, видимо, скорость вливания превысил, красивый голос незнакомца недоумевал. Такое обычно бывает при неравномерном усваивании магии. Эй, малышка девочка Э-э, Сола, очнись. Лети сюда! Мы здесь! меня слегка похлопали по щекам.
Я открыла глаза. Надо же! И в глазах прояснилось. На меня взирали три пары глаз встревоженной Аришши, недоумевающего господина Крытиса и немного виноватый взгляд незнакомого мужчины.
Извини, малышка, что-то я не рассчитал от неожиданности. Привык со взрослыми людьми управляться, а здесь такая маленькая девочка Обычно я более аккуратен, наверно, у этого мага и голос волшебный. В звуки такого голоса так и хотелось завернуться будто в тёплое уютное одеяло.
Да уж И последствия скорости налицо.
Не знаю, что там с неведомой скоростью, но мою душу переполняла благодарность за помощь.
Было дело, я как-то подсмотрела, как одна из старших девочек благодарила кастеляншу за конфету. Помнится, госпоже Флош очень понравилось та благодарность, и она дала подлизе-девчонке ещё одно лакомство. А ведь, до того прижимистая кастелянша никого не одаривала два раза подряд.
Я прижала свои ладошки к груди прямо на то самое место, через которое в меня вливали магию и, подражая той девочке, воскликнула:
Ах, господин Коллега, спасибо вам большое! Мне так хорошо стало! Так хорошо!
И узрела три очумелых лица.
Как? Кха-кха Как ты меня назвала?
Шепчу:
Господин Коллега и громко возмутилась: А так вас господин Крытис называл!
Красная как рак, выпрямившись, я сидела на кровати, а вокруг трое взрослых откровенно веселились. Аришша смеялась почти беззвучно, ухватившись за спинку кровати, и плечи её тряслись от сдерживаемого смеха. Господин Крытис, сидя на краю кровати, оглушительно ухал и прихлопывал ладонями по коленям. Незнакомец хохотал в голос.
Позвольте представиться, юная леди, виконт Калиан Виторий ал Грахиаш, мужчина плавно и необычно поклонился.
Виконт? Вот это да! Виконт это вам не просто господин, это Вообще-то, я не знаю, что такое виконт Калиан и так далее. Похоже на имя А разве имена бывают такие длинные? Да такое никогда не запомнишь, и тем более не выговоришь! Но звучит солидно и длинно.