Э?
Про Моди.
Кто такая Моди?
Ладно, замнем. Иди к этому гаду.
Лорд Эмсворт ушел. За ним на должном расстоянии следовал верный Бидж, а Галли глядел им вслед задумчивым взором.
Смотрите-ка! сказал он. Сколько я знаю Биджа? Восемнадцать лет, а то и все девятнадцать. В общем, лет с сорока, чуть ли не с детства. И только сегодня мне открылось, что имя ему Себастьян. Это было и с Рожей Биффеном. Наверное, вы его не встречали? Еще недавно он жил тут, рядом, но уехал до вашего приезда. В старое доброе время он подписывался Джордж Дж. Биффен, и только через много лет, когда мы ужинали у Романо, он утратил сдержанность под влиянием crème de menthe[2] и старого бренди (он смешивал их опыта ради). Тогда он и открыл, что второе «Дж» означает
Галли, сказала Пенни, довольно давно выводившая по дерну вензеля носком туфельки, вы не одолжите мне две тысячи фунтов?
4
Никому еще не удавалось ошеломить достопочтенного Галахада. Няни, бонны, гувернантки, учителя (домашние и школьные), профессора, шулеры, букмекеры, продавцы заливных угрей и столичные полисмены стремились к этому лет пятьдесят и терпели поражение. Клуб «Пеликан» знал и повторял, что превратности судьбы не отнимут у Галли Трипвуда спокойной беспечности, которой обладает, к примеру, свинья на льду. Однако сейчас он так дернулся, что монокль упал, как падало обычно пенсне у брата его, Кларенса.
Две тысячи? переспросил он, не веря своим ушам.
Они мне очень нужны.
Галли вздохнул и погладил ее маленькую ручку.
Дитя мое, я нищий, я младший сын. Здесь, в Англии, все получает старший, а прочие подбирают крошки с его стола. Дать вам две тысячи не легче, чем балансировать этой свиньей.
Ну хорошо. Я думала, у вас есть. Забудем об этом.
Галли глядел на нее, размышляя о том, может ли она думать, что человек, прославленный своим любопытством, так это и оставит. Он, Галахад Трипвуд, хотел бы получать по фунту, нет по шиллингу за всякий раз, когда ему скажут: «Не твое дело!»
Неужели, спросил он наконец, вы так и не объясните?
Не знаю. Смотря по тому, умеете ли вы хранить тайну.
Конечно, умею! Да если б я открыл все, что мне рассказали, мир пошатнулся бы, вся цивилизация! Не бойтесь, рассказывайте.
Да, так будет легче. Правда, тяжело молчать?
Мерзко и гнусно. Ну, ну! Что за две тысячи фунтов? На что вам они?
Не совсем мне Ах, Галли, я влюбилась!
Вот оно что!
Чему тут удивляться? Все влюбляются.
Бывает, бывает.
Ну, и я влюбилась в Джерри.
В какого именно?
В Джерри Вейла.
В жизни своей не слышал!
Что ж, и он не слышал о вас.
Галли пришел в негодование.
То есть как не слышал? Слышал. Англия звенит моей славой уже лет тридцать. Если бы вы не были янки, вы бы знали меня как миленькая и относились ко мне с должным почтением. Хорошо, вернемся к Джерри. Судя по вашей просьбе, он не очень богат. Как говорится, плохая партия, бедный воздыхатель?
Не такой он бедный. Зарабатывает.
Чем?
Пишет книги.
О господи! Конечно, и писателя создал Бог
Он пишет про всякие ужасы. Но вы же помните поговорку: «Преступление не окупается»?
А ваш отец-миллионер?
Если я ему напишу, он меня тут же отвезет в Америку, а там пошлет к тете, в Огайо.
Суровый отец? Я думал, это отменили в прошлом веке.
Да, но ему не сказали. Да и вообще, Джерри гордый, он не станет жить на чужие деньги.
Ничего, переучите!
Нет, я его за это люблю. Видели бы вы, сколько мерзавцев охотится за моим приданым! Как хорошо встретить джентльмена. Он истинный рыцарь, Галли, таких просто нет. Ему бы две тысячи фунтов
Зачем? Он любит фунты или есть другая причина?
Один его друг, врач, хочет основать курорт. Вы слышали о Малдуне?[3]
Конечно. Я бывал у вас в Америке.
Вот примерно такой, только
Пошикарней?
Ну, скажем, поизящней, это же в Англии. Для усталых лордов и обессиленных миллионеров. Плата огромная. Такой курорт уже есть в Уэльсе, они просто гребут деньги. А этот еще и удобней, он в Сассексе или в Сарри, ближе к Лондону. Джерри находит две тысячи фунтов и становится младшим партнером. Друг щупает пульс, прописывает диету, а Джерри играет с ними в гольф, ездит верхом, вообще развлекает их. Ему это нравится, и выйдет у него прекрасно. Мало того он сможет писать свою Книгу.
Он пишет Книгу?
Пока что нет, ему некогда. Но у него все в голове. Ему бы несколько часов в день посидеть спокойно, и он такое напишет Почему вы похожи на лягушачье чучело?
Вы хотите сказать, на роденовского «Мыслителя»? Потому что я гадаю, как вы с ним познакомились. Конни встретила вас в порту и повезла сюда.
Подумайте, Галли. Ну, ну!
Нет, не понимаю!
Да на пароходе. Джерри очень умный. Он решил изучить американский рынок и побывал в Америке.
А как изучают рынок?
Наверное ну, изучают.
А, вон что! Изучают.
Именно. Он изучил и поплыл домой.
И, естественно, встретил вас?
Да. На второй день. Мы больше не разлучались. Какая луна!
Там есть луна?
А то как же!
Галли почесал подбородок, снял монокль и тщательно его протер.
Прямо не знаю, что и сказать. Да. Удивили вы седого друга Значит, вы влюблены?
Рассказать еще раз?
Но вы же недавно знакомы!
Ну и что?
Так, размышляю Не мне говорить о благоразумии. Сам я хотел жениться на певичке в розовом трико. Однако
Да?
Я бы на вашем месте был осторожен. Разные бывают люди. Одно дело пароход, луна, другое жизнь. На суше, среди всяких блондинок, человек меняется.
Галли, мне противно вас слушать.
Простите. А все ж надо намекнуть суровая реальность, то да се.
Если бы я узнала, что Джерри плохой, я бы бросила его, Доналдсоны горды.
Еще бы!
Но он хороший. Он просто тюпочка. Это же очень хорошо!
Куда уж лучше!
Ну вот!
Императрица жалобно захрюкала картошка, источник калорий, откатилась за изгородь. Галли учтиво ее вернул, и благородная свинья хрюкнула благодарно.
Если он тюпочка, дело плохо. Нелегко расстаться с таким сокровищем! Вы здесь, он в Лондоне. Томитесь, а?
Томилась, до сегодняшнего дня.
Почему это?
Сквозь тучи пробился свет. Леди Констанс едет завтра на примерку. Нас повезет лорд Воспер.
Как он вам?
Ничего, нравится.
Вы ему тоже нравитесь.
Да, я заметила.
Красивый такой.
Ничего, красивый. Да, так вот, мы едем в Лондон, и я обедаю с Джерри.
Галли приятно поразил этот детский оптимизм.
Под надзором Конни? Ничего не выйдет!
Выйдет, выйдет. Понимаете, у папы есть в Лондоне старый друг. Папа мне не простит, если я к нему не зайду. К ней, это дама. Вот мы и пойдем обедать.
И с Джерри?
Между нами говоря, ее нет. Я как поэт у Шекспира, дала небытию и дом, и имя[4]. Вы видели «Как важно быть серьезным»?
Не отвлекайтесь.
Я и не отвлекаюсь. Помните Бенбери? Герой его выдумал. Вот, а у нас его мама, миссис Бенбери. Немного такта и все устроится. Ну, я пошла. Надо написать Джерри.
Вы же его завтра увидите!
Нет, правда, Галли, вы плохо знаете жизнь! Письмо я прочитаю за столиком, а он прочитает мне свое, он его сейчас и пишет. Утром я послала телеграмму, что остановлюсь у леди Гарленд. Если вы помните, это ваша сестра Дора. Встретимся мы с ним в «Савое», ровно в восемь.
И Пенни убежала легкой поступью любви, а Галли, чья молодость прошла среди менее предприимчивых девиц (если не считать танцовщиц или барменш), погрузился в размышления о современных нравах. Бесспорно, думал он, нынешняя девица умеет решать свои проблемы, тем более если она духовно сформировалась в Северной Америке.
Придя к выводу, что благоразумные советы седых друзей не годятся там, где действует младшая дочь Доналдсона, Галахад стал смотреть на свинью, когда сзади раздалось блеяние. Он обернулся. Лорд Эмсворт напоминал умирающую утку; и брат его понял, что с ним что-то случилось.
5
Он не ошибся. Глядя на него, Галахад вспомнил Рожу Биффена, который приклеил ассирийскую бороду, чтобы спастись от букмекеров, а она упала. Такой самый вид.
Ну, Кларенс, воскликнул он, ты прямо из русского романа! Что случилось? Что ты сделал с Парслоу? Гадаешь, куда деть тело?
Лорд Эмсворт обрел дар речи.
Галахад, начал он, не знаю, как тебе и сказать. Во-первых, лорд Эмсворт повис на перильцах, как мокрый носок, этот Парслоу истинный мерзавец.
Ничего нового. И что же?
Не перебивай!..
Ты говори, в чем дело. Значит, так: ты пошел к безнравственному баронету. Входишь в замок, он сидит босой. Холодно на него взглянув, ты сухо спросил: «Чему обязан честью?», а он, шевеля пальцами ног, ответил Чему ты обязан? Что он ответил?
Лорд Эмсворт немного успокоился, словно черпал силы из созерцания весомой красоты.
Галахад, спросил он, у тебя бывают предчувствия?
Не юли, Кларенс.
Я не юлю. Я рассказываю. Когда я вошел, мне что-то подсказало: он принес дурную весть. Он был какой-то зловещий. Знаешь, я не ошибся. Он говорит: «Добрый день, Эмсворт», а сам вынимает из кармана фотографию.
Чью?
Бросив для подкрепления сил еще один взгляд на Императрицу, подступившую к 54000-й калории, лорд Эмсворт проговорил, понизив голос:
Огромной свиньи, Галахад! И еще говорит: «Прошу! Победительница будущей выставки». Прямо так и сказал.
Галли его не понял. Ему показалось, что старший брат говорит загадками.
Это была фотография Красы Матчингема? уточнил он.
Нет, нет, нет. Что ты, что ты. Она в два раза больше. Новая. Только что привез из Кента. Зовут Королева. Галахад, голос девятого графа задрожал от страданий, Императрице будет очень трудно победить.
Неужели та свинья толще? удивился Галли, бросая искоса взгляд на свинью свиней.
Лорд Эмсворт был неприятно поражен.
Я бы не сказал. Нет, нет, не сказал бы. Но разница в каких-то унциях. Соревноваться теперь труднее.
Галли присвистнул. Кроме любви к брату, в дело входили и финансовые соображения как и Бидж, он поставил на Императрицу.
Вот почему Бинстед ходил такой гордый! А можно прикупать свиней? Я думал, надо растить своих собственных, какие есть.
Неписаный закон был всегда, а правила нет. Никому и в голову не приходила такая низость! Прямо поразительно!..
Чудовищно, согласился Галли.
А ужасней всего, что ее готовит к борьбе эта Моника.
Галли стал суровым. Увидев его, продавец заливных угрей бежал бы со всеми угрями, словно от грозы.
Долой Монику! сказал он.
Лорд Эмсворт заморгал.
Конни
Долой Конни! Нам не до ее прихотей. С ней управлюсь я. Кроме того, я предупрежу Парслоу, что мы таких штук не потерпим. Не забывай, Кларенс, он на этом не остановится. Если его не предупредить, он не оставит камня на камне, только бы унизить Императрицу.
Господи!
Да. Но ты не волнуйся. Я владею ситуацией. Главное вдохнуть страх божий в Конни. Где она? Отравляет нервы чаем? Ничего, я с ней поговорю, как строгий дядюшка!
Галахад, сказал лорд Эмсворт, глубоко вздохнув, ты мне очень помогаешь!
Стараюсь, Кларенс, стараюсь, откликнулся Галли, установил покрепче монокль и, дыша решительностью, направился к замку. Лорд Эмсворт восторженно глядел ему вслед, не понимая, как может так держаться человек, который сейчас увидит Конни.
Что ж, Галахад это Галахад.
Глава II
1
А в замке, кое-как обувшись, сэр Грегори стоял у окна и глядел в парк.
Если вам нравятся тонкие, извилистые баронеты, вы не оцените сэра Грегори. То был высокий и толстый человек за сорок, похожий на тех вельмож, которые так расцвели во времена принца-регента (18111820). Как и Бидж, он утратил стройность, но вы могли бы сделать из него не двух вполне солидных дворецких, а двух солидных аристократов; утратил же он ее потому, что получил наследство и замок, которых у него не было в те дни, когда он слонялся по Лондону без гроша в кармане.
Если вы неравнодушны к яствам и винам, то, получив после тощих лет[5] много денег и обширный погреб, вы станете лицом к лицу с тяжкими соблазнами. В земле, текущей молоком и медом[6], естественно сесть поудобней и есть, пока не лопнешь. Так и случилось с сэром Грегори. Лишь железная воля спасла бы его от излишнего веса, а железной воли у него не было. День ото дня, долю кляня, он становился все то-о-ол-ще.
Терраса за окном сверкала в солнечном свете, но у балюстрады была тень от раскидистого дерева, а в этой тени стол, накрытый к чаю. За ним сидела леди Констанс Кибл, читая письмо. Сэру Грегори захотелось выйти к ней. После такого пути чашка чаю не помешала бы.
Когда он вышел на террасу, слегка ковыляя, ибо натер ногу, всякий подумал бы, что он размышляет о чае; но это было не так. Недели две назад он обручился и размышлял о своей невесте Глории Солт. Если кто-нибудь умилится, мы заметим, что мысли его были горьки. Он едва ли не жалел, что, сраженный ее сверкающей красотой, произнес: «Вот что, как вы насчет, а?» Мы бы не сказали, что за эти дни он прозрел, но кое-какие стороны ее характера заметно охладили его чувства.
Завидев его, леди Констанс опустила одно из писем, которые пришли к ней с дневной почтой, и приветливо улыбнулась. В отличие от своих братьев, Кларенса и Галахада, она любила сэра Грегори.
Как я рада вас видеть! сказала она. Что-то я не слышала машины.
Сэр Грегори объяснил, что пришел пешком, и леди Констанс удивилась.
Боже мой! Вы очень устали?
Отдохнул бы, ничего не скажу. Натер ногу, там пузырь.
Ах, господи! Приедете домой, проткните.
Хорошо.
Раскаленной иглой.
Спасибо.
Только не булавкой! А пока выпейте чаю. Пончик?
Сэр Грегори посмотрел на пончик странным, печальным взглядом и положил его на блюдо. Леди Констанс снова взяла письмо.
От Глории, сообщила она.
А! сдержанно отозвался сэр Грегори.
Послезавтра она сюда заедет. С секретарем все улажено.
Э?
Для Кларенса. Помните, вы собирались позвонить ей, чтобы она подыскала ему секретаря?
О! Значит, подыскала? Прекрасно.
Если бы с ними был лорд Эмсворт, он бы этого не сказал. Конни вечно приманивала в замок жутких людей в очках, истинное мучение, но сейчас их давно не было, и он надеялся, что опасность миновала.
Она его знает. Самый подходящий человек.
И это бы сразило несчастного графа, который именно и не хотел, чтобы им управляли подходящие люди.
Кларенс такой беспомощный, за ним надо присматривать. Как мило, что Глория это вспомнила. Прелестная девушка!
А? снова сказал сэр Грегори с прежней сдержанностью.
Такая спортивная, такая цельная. Я просто восхищаюсь. Как эти теннисные соревнования?
Сэр Грегори молчал. Он смотрел на пончик, тяжело вздыхая. Проследив за его взглядом, леди Констанс обратилась в удивленную хозяйку.
Вы ничего не едите! Вам не нравятся пончики?
Звук, который вырвался из самых глубин баронета, нельзя назвать вздохом. То был стон, примерно такой, какой издает на костре индеец.
Нравятся, глубоким, дрожащим голосом сказал он. Глория не разрешает.
Глория? Не понимаю!..
Как спартанский мальчик с лисой, сэр Грегори скрывал свою боль от мира, опасаясь насмешек. Изнурять себя в угоду женской прихоти и впрямь смешно. Но сейчас он больше не мог он просто бы лопнул, если бы не доверился доброму другу.
Глория, сказал он, считает, что я толстый. Если я не похудею, она расторгнет помолвку. Она говорит, что не будет стоять у алтаря с таким ну, в общем, с полным человеком. Вы же знаете этих спортивных девушек! Им подавай тренированных. Очень глупо. Я ей говорю: «Да что вы, я же не спортсмен!» и все впустую. Пока я похож на воздушный шар это ее слова, она за меня не выйдет. Посмеяться она любит, но всему есть предел. Так и сказала.
О господи!
Изливать душу приятно. Сэру Грегори стало легче. Хозяйка в ужасе смотрела на него, как бы приговаривая: «Ах!» или «О!», и на него снизошла та легкость речи, которая так помогла Отелло в похожей ситуации.
Ни масла, продолжал он, ни сахара, ни хлеба, ни супа, ни соуса, ни спиртного, что там картошку есть нельзя. Это не все. Она составила список ужасных упражнений. Утром быстро встать. Глубоко вдохнуть. Коснуться ножных пальцев. Легкий завтрак. Прогулка. Легкий полдник. Опять прогулка сейчас я ее и совершаю, ногу натер Зачем вас утомлять? спохватился сэр Грегори, собрав все свое мужество. Да, я в аду, что поделаешь Нет, нет, вторую чашку нельзя!