Понял, Гейб не счёл это существенным наказанием.
Центрифуга, безусловно, приносила пользу, но для облегчения тошноты, возникающей при наборе скорости и торможении у многих, тоже принимали таблетки. К тому же целительная ценность шестичасового сна в капсуле казалась Гейбу более чем сомнительной. Не будет центрифуги, и ладно.
Другие бригадиры его сторонились с самого начала, и Гейб обустроил себе спальное место в коридоре: на лежанку из листа пластика коллеги не покушались, но за пледом приходилось следить. Впереди была ещё одна беспокойная ночь в череде сотен.
Гейбу опять приснилось Солнце вдруг оно и правда так выглядит, знать он не мог, а обучающим голофильмам из училища не доверял, потом зачем-то пришёл Крис: от фальшивой вины в голубых глазах почему-то защемило сердце уже наяву. Гейб считал себя сильным, признал аргументы значимыми, но всё равно не смог смириться и поэтому злился. Гораздо чаще, чем хотел бы.
Новый день не отличался от прошедшего: опять работа. Не менялся и Титан. На нём всегда царил холод, но зимой вместо дождя мог пойти снег, имеющий мало общего с осадками на Земле.
Смена Гейба начиналась аккурат после обеда, и он невольно следил за перемещениями жандармов по комбинату старший по званию ушёл с Мортимером в кабинет управляющего. Сам Хаксли редко общался с сотрудниками, предпочитая действовать через непосредственных подчинённых.
Доложите о состоянии скафандров по списку, хмурый, как горы на севере Онтарио, Мортимер явился в комнату бригадиров.
Дождавшись очереди, Гейб бездумно заполнил форму своей бригады: износ составлял сто процентов, причём костюмы пришли в фактическую негодность задолго до начала эксплуатации нынешними владельцами. Правда, система подачи кислорода была исправной на памяти Гейба только один рабочий погиб, не сумев добраться до комбината.
Поэтому баллоны заправляли не полностью кислорода хватало на смену с запасом от силы в полчаса, но иногда по факту, чтобы дотянуть до конца, приходилось подкручивать вентиль вручную. Гейб по примеру остальных научился подбирать интенсивность потока интуитивно, автоматизация и тем более индикация отсутствовали.
Страшная догадка, что данные могли запросить совсем не для замены или модернизации скафандров, прошила сознание Гейб рванул к раздевалке рабочих настолько быстро, что подошвы ботинок не цеплялись за пол: срочно нужно было что-то предпринять. Но со всего ходу налетел на жандарма.
Дэвис, ты опять? за спиной возник Мортимер.
Гейб сделал глубокий вдох и развернулся к начальнику опять его действия не имели смысла. Лишняя суета.
Собирайся, старший жандарм смерил Гейба снисходительным взглядом.
Но капитан, это лучший бригадир внезапно заблеял Мортимер, а в глазах отразился страх. Я же писал вам о ситуации
Лучший, говорите? на лице, подобном маске из-за малоподвижной мимики, появилась кривая улыбка.
Всё нормально, сэр, это воспитательные меры, заверил Мортимера другой жандарм.
Увы, Гейб так не думал, но ничего поделать уже не мог его вместе с Борком и пятью единомышленниками погрузили, словно неживую тару, на платформу вертушки. Гейбу могло показаться, что мгла стала гуще, но так работала психика: давящая неподъёмным весом тревога заставляла видеть лишь плохие знаки.
На север, скомандовал пилоту оставшийся безымянным жандарм.
На севере озера полигонов не было разработке мешали ландшафт и скалистая порода, не позволяющие без серьёзных затрат разместить там комбайны и проложить трубы.
Разглядеть выражения лиц рабочих из-за шлемов было проблематично, но Гейб и так знал эмоции: все боялись. Правда, он до сих пор не понимал причину настолько жёсткого поведения жандармов: привычная логика расходилась с действительностью попугать могли и возле комбината. Жандармы умели это делать.
Когда грузовик долетел до северного берега озера, рабочих согнали к краю платформы по законам жанра. Гейба сбрасывать не собирались, он подошёл сам, не был в состоянии наблюдать со стороны.
Где находится база? спросил жандарм.
А не пошёл бы ты на хуй? ответил вопросом Борт, звук по рации имел плохое качество, но Гейб почувствовал в интонации вызов.
Я туда не пойду, жандарм говорил спокойно. А вот вы можете пойти на дно.
Мы и так на дне, усмехнулся Борт, а динамик в шлеме неприятно зашипел.
Ладно. Неспешно смерив платформу тяжёлыми шагами, жандарм вновь повернулся к рабочим. Кто расскажет мне, где база, тот вернётся на Онтарио.
Гул винтов практически не был слышен, лишь отдавал вибрацией по корпусу, потому тишина оглушала Гейб не знал ни о какой базе, зато теперь начал понимать суть происходящего. И она ему совсем не нравилась.
Молчите? жандарм стоял напротив и по очереди вглядывался в покрытые тонким слоем влаги визоры шлемов. А если так?
Один пинок столкнул Стива с края платформы было невысоко, но без посторонней помощи спастись не удастся. Гейб не был в курсе глубины озера в этом месте, но привык держаться от газа на безопасном расстоянии или пользоваться страховочными тросами.
Язык и тело сковало плотными путами оцепенения, а внутри всё горело: он не поступал, как они, нарушал приказы, а теперь волей случая оказался с другой стороны баррикады. Стоять и смотреть всё, что оставалось.
Ну, что, кто скажет? вновь спросил жандарм. И ваш товарищ будет спасён.
Иди на хуй, повторил Борк, и его тоже сбросили осталось четверо.
Да что вы творите! воскликнул внезапно отмерший Гейб и схватил валявшийся у борта трос с кошкой.
Активного сопротивления жандармы не ожидали: Гейб успел замахнуться, но его толкнули кошка полетела не туда и утонула во мраке, увлекая за собой конец троса. Потасовка была короткой, два разряда бластера решили её ход, несмотря на то, что не несли смерти. Гейбу вообще не досталось, но он не удержался на краю и упал с платформы вместе с рабочими.
Теперь вы узнаете, что такое настоящее дно, ехидно произнёс жандарм перед тем, как вертушка стала удаляться в сторону комбината.
Удержаться на плаву было нереально, Стива Гейб уже не увидел, а остальные хватались друг за друга, тщетно пытаясь выбраться на мелководье. Первым выбыл из борьбы Борт, кто-то задел его кислородный баллон. Гейб пытался не паниковать, но не находил слов, чтобы остановить бесполезную возню, в итоге сам начал отбрыкиваться, пытаясь нащупать опору сделать это ему позволяли рост и физическая сила.
Если бы не руки рабочих в цепких перчатках, у него был бы шанс идти, отталкиваясь от дна, но его неосознанно топили. Сколько выдержит система жизнеобеспечения в сжиженном газе, Гейб понятия не имел, но его спасла бережливость жандармов из желания сэкономить они поставили рабочим неполные баллоны. Не планировали их возвращения на Онтарио в любом случае.
Гейб не видел направления, не мог толком идти газ доходил почти до уровня глаз, но споткнулся о кошку и нагнулся, чтобы поднять неожиданную находку. Вероятность докинуть до тверди он оценивал как нулевую, из-за отдачи сохранять равновесие было сложно, но не оставил попыток и после третьей неудачи: движение создавало иллюзию, что у него ещё есть время. Пока не прохудится отжившая своё термоизоляция, пока не закончится кислород в баллоне
С какого раза услышал характерный звук, Гейб не заметил, но потянул за трос, проверяя, как зацепился крюк кажется, надёжно. Шёл аккуратно, боясь оступиться на неровном грунте и с замиранием сердца видя, что выходит на сушу. Кошка чудом попала на крупный валун в нескольких метрах от берега, так что последние шаги были самыми сложными: Гейб полз по скользким скалам на четвереньках, теряя остатки сил. Даже то, что выберется из озера, не означает, что он выживет.
Оказавшись на берегу, Гейб встал на колени, посмотрел вверх в непроглядную мглу и закричал. От боли, от отчаяния, от того, что его никто не услышит. Оболочка психики не удержала крик, ограниченный слоем стеклопласта и термоизоляции.
Ответом мироздания стал лишь снег мелкие хлопья неспешно спускались на визор шлема, покрывали, тут же тая, камни вокруг.
Ничего не имело смысла. Даже жизнь.
Глава 2. Единый
Гейб почти два часа шёл буквально на ощупь, поскальзываясь на камнях и рискуя разодрать скафандр. Сдался, когда понял, что ничего у него не получится. Просто сел на уступе и стал наблюдать за безмятежной гладью озера, кромка которого уходила в клубящуюся туманом мглу.
Снег к тому моменту уже прекратился, а морось на Титане была вечной, Гейб не обращал на неё внимания. Тишина. Только потрескивающее шипение динамика, передававшего дыхание Гейба и с каждым вдохом отсчитывавшего остаток его жизни. Даже сниженный на треть поток не спасёт.
Буря успокоилась мгновенно крик не был услышан, и недавние события, безумные в своём зверстве, словно не коснулись Гейба, наблюдал со стороны: на самом деле на дне озера остались семь человек, а не шесть. Гейб тоже погиб.
Опустив веки, Гейб закрыл визор шлема перчатками: хотелось сжаться, спрятаться и перестать существовать. И напоследок увидеть Солнце. Но здесь оставалась лишь мгла. И смерть.
Время ускорило ход, или Гейбу так казалось: не сделает всё, что хотел, так поразмыслит. Несбыточные планы уже не пугали объёмом, нутро окутывал саван апатии уже ничего не изменить, но грезить будущим по-прежнему хотелось. Человеческая натура.
От всего, что не удалось, к горлу подступала паника, и Гейб ради собственной безопасности пришёл к выводу, что думать не о чем: судьба увенчала его жизнь бесславным финалом. Поднял голову и вернулся взглядом к Титану холодному, как прежде, скользкому, зловещему, но заметил кое-что ещё.
Призрачный свет, окружённый гало, не напоминал галлюцинацию, и Гейб подумал бы, что с комбината возвращается вертушка, вот только привычного гула винтов не услышал, а прожектор если это был он светил один.
Мгла не сразу раскрыла свои объятия, выпуская из них корабль неизвестной модели, внезапно оказавшийся слишком близко: Гейб замер, решая, привлекать внимание или нет, но ничего не успел сверхмощный луч высветил его фигуру на фоне скал. Глаза ослепило; неловко встав, Гейб инстинктивно заслонился от яркости предплечьем; конечности занемели, а голова кружилась от гипоксии. Или от нехватки лекарств, с последнего приёма таблеток прошло довольно много времени, не представилось возможности перед сменой.
Сопла корабля выдавали голубоватое свечение, Гейб по мере возможности разглядывал диковинный транспорт, навскидку предназначенный для межпланетных полётов катер завис над ним, а в днище открылся люк. Машинально поймав трос, Гейб закрепил карабин на костюме и тут же почувствовал ровную механическую силу: лебёдка тянула его вверх, отдаляя от скалистого берега и всепоглощающего кошмара озера.
Мозг отключился: Гейб даже предположить не мог, откуда взялись его спасители спасители ли? и не знал, что ждёт его на корабле, но не сопротивлялся.
Живой? рывком за лямки Гейба втянули внутрь трюма.
Визор шлема покрыл толстый слой конденсата. Гейб упал ничком и не нашёл в себе ресурсов перевернуться: накатившая усталость забрала последнюю энергию.
Слава Единому, хоть один спасся
В камеру с шипением закачивался воздух, а чьи-то руки умело отцепляли крепления шлема, одновременно приподнимая Гейба.
Стоп, а ты?..
Гебриэл Дэвис, бригадир, способность соображать никуда не исчезла, и Гейб ответил на немой вопрос: Борк и остальные погибли.
Суки! воскликнул мужик чуть старше Гейба, но аналогичной комплекции, необычайно активный и живой: скорость, с которой он снимал скафандр с лёгким отливом, впечатляла.
Не то слово, скорее выстонал, чем сказал Гейб и сполз на пол, так и не найдя опоры у стены, к которой его привалил незнакомец.
Как?.. судя по всему, внятно формулировать свои мысли мужик не умел.
У них были пустые кислородные баллоны, пояснил Гейб, посмотрел на серый потолок и сделал глубокий вдох, чтобы наконец прийти в себя: вопросов к спасителю возникло множество, а в голове вертелось сказанное жандармами слово «база».
Молли, это же?.. на него уставилась пара тёмных, обрамлённых яркими ресницами глаз.
Не наш, Рик, разочарованно отозвался мужик.
Тому, кого назвали Рик, Гейб дал бы лет шестнадцать давно не видел подростков, с момента, как выпустился из училища, но тогда и сам был близок к этому возрасту.
Вам нормально? спросил Рик, присев рядом с лежащим на полу Гейбом.
Да, вполне. Лучше, чем полчаса назад, с невесть откуда взявшейся иронией ответил Гейб и повторил для новоприбывшего: Меня зовут Гебриэл Дэвис, я бригадир с комбината Онтарио. А вы кто такие?
Всё ему расскажи отозвался Молли.
Домой или?.. спросил Рик товарища, так и не поднявшись с корточек.
Рули, а то Кэс тебя оттаскает, с усмешкой сказал Молли.
Уже умер от страха, хмыкнул Рик, но резко сорвался с места в ответ на выкрикнутое не то баритоном, не то контральто «Рикардо!» откуда-то из глубин катера.
Ну, раздевайся, чего разлёгся? скомандовал Молли, посмотрев на Гейба.
Несмотря на полное бессилие, пришлось подчиниться: Гейб сел и плохо гнущимися пальцами принялся раскрывать застёжки за год на Онтарио научился делать это совершенно бездумно, на автомате.
Глупо было ожидать, что он получит все ответы сразу, но уже начал догадываться: жандармов интересовало местонахождение базы. Какой базы? Ещё во время службы на Лигее Гейб знал о существовании сопротивления: повстанцы устроили диверсию на одном из объектов комбината, но по горячим следам задержать виновных не удалось.
Тогда Гейб находился на стороне стражей правопорядка к тому же погибли рабочие, но в глубине души не оставлял попыток оправдать подобные поступки: сам был не в состоянии протестовать открыто, хотя отношение к персоналу и условия труда оставляли желать лучшего. Как и общая политика владельцев комбинатов, с каждым годом всё туже затягивающая ремни на шеях людей, которым некуда деваться с Титана.
Конечно, наличие повстанцев на юге казалось логичным, просто Гейб теперь не вникал: не его ума дело. Да и бригадиры избегали при нём откровенных бесед, памятуя о статусе бывшего жандарма, чего говорить о рабочих.
По факту Гейб не представлял опасности и ничего не собирался передавать выше именно из-за несогласия и уволился, хотя сейчас, наверное, имел бы возможность обратиться за медицинской помощью: высока была вероятность, что одобрили бы лечение в госпитале на Марсе. Но Гейб уходил из жандармерии, не думая о будущем. И всё равно ни о чём не жалел.
Избавившись от скафандра, Гейб осмотрелся: интерьер катера показался ему армейским, а сквозь толстые слои ментального шлака проступила почерпнутая ещё в училище информация скорее всего, это штурмовой бот.
Как он оказался в руках гражданских сомнений тут не было, Гейбу только предстояло узнать, но здоровяк Молли, несмотря на суровую наружность, военного поведением не напоминал. О Рике и говорить не стоило юнец был худосочным, но не истощённым, а вполне здоровым и довольным жизнью. Даже жизнерадостным в первую очередь бросилось в глаза, Гейб просто забыл, что так в принципе бывает.
Носивший волнистые волосы в хвостике Молли наблюдал за телодвижениями Гейба с лукавой улыбкой, почёсывая короткую бороду с проседью, но помощи не предлагал. Одежда у его спасителей тоже отличалась от виденного ежедневно, слишком чистая и разноцветная, а вот Гейб, сняв скафандр, остался в заштопанном нижнем комбезе, выглядевшем максимально непрезентабельно.