Ученые просят у тебя защиты от чиновников.
Они добиваются, чтобы я уговорила Дуарте наперекор Трехо отозвать ее полномочия, уточнила Элви. В их планах есть одно слабое место.
Что Дуарте больше не существует в природе?
Что, пока Танака его не нашла, я его ни о чем попросить не могу.
Фаиз помолчал. Не хотелось ему переходить к следующему вопросу, но пришлось.
Ты в это веришь?
Одним вздохом Элви показала, что разделяет его мысли и подозрения.
В смысле, верю ли, что Танака ищет нового Дуарте, который вышел из комы и куда-то подевался?
Или Трехо подбрасывает нам дезу и проверяет, дойдет ли она до подполья? Все это может быть проверкой. Вполне возможно, что Дуарте сейчас кормят жидкой овсянкой в здании Государственного совета. А мы и не узнаем, пока доктор Ли не получит тайный приказ пустить нам с тобой по пуле в затылки. Мы высоко стоим в пищевой пирамиде, однако Трехо по-прежнему всевластный деспот, а прецедентов тому хватало.
Я не могу об этом думать, отрезала Элви. Мне не до игр. Ни сил, ни энергии на это нет.
Ты могла бы не пересылать новых результатов Джиму и Нагате.
Элви кивнула но не в знак согласия.
Фаиз кончиками пальцев прижал себе веки.
Малыш
Она остановила его.
Их больше, чем мы думали.
Чего больше?
Инцидентов. Таких, как в Гедаре. Мы видим только те пули, что свистят над самым ухом. Отключенное сознание это почти попадание в цель, но я просила Очиду поискать другие аномалии вроде возрастания скорости света на Гедаре. Они все время возникают.
Как это все время? холодея, переспросил Фаиз.
Изменения при аннигиляции виртуальных частиц в системах Патриа, Фелицита и Кунулун. Изменения световой в системах Лета и Фархоум. Масса электронов в системе Хаза изменилась почти на две минуты. Масса электронов! По всей системе Святыня возросла сила тяготения на одну десятую процента на шесть секунд.
Ну да, от каждого в отдельности волосы дыбом.
Это за одни сутки. Те, кто это проделывает, заглядывают нам прямо в окна, высматривают, чем бы нас всех прикончить, а я понятия не имею, как защищать от атаки физические константы. Рано или поздно они придумают, как запустить распад вакуума или еще что. Так что я намерена и дальше делать все, что могу, и, да, это значит делиться данными. Потому что, если таким способом мы добьемся прорыва, оно того стоит. А если бедняге Ли придется меня за это убить, это уже не моя проблема.
Хорошо, я понял.
Трехо бьется за власть над империей. Я бьюсь за что-то похожее на вселенную, в которой есть жизнь.
Я понял, повторил он, но она уже завелась и не могла остановиться. Пока не спустит пар.
Если есть шанс хоть один на миллиард понять, что это такое, я им воспользуюсь. Если за это придется платить заплачу. Даже не задумаюсь. Открою бумажник, и пусть мироздание берет, сколько считает нужным. Такая игра. И, да, я очень-очень надеюсь, что Дуарте вышел из состояния овоща и сбежал заниматься тем, чем там занимаются на пенсии бывшие императоры, наполовину состоящие из этой сраной протомолекулы, потому что тогда, значит, Трехо не ради дворцовых интриг отвлекает меня от работы. Но кто это может знать? Только не я.
Она замолчала, скованно, сердито качая головой.
Фаиз придержался за скобу.
Чем тебе помочь?
Все тем же. Помоги мне делать дело. Будем надеяться, мы успеем вовремя.
Хорошо, сказал он. Это я могу.
Извини. Я не хотела
Не за что тебе извиняться. Ты права. Я усвоил.
Она взяла его за руку. Ее ладонь была холодной. И сухой. Она так исхудала, что он прощупал скользящие по косточкам жилки.
Прости, что и тебя втянула.
Тут и правда похоже на ад. Зато в хорошей компании.
Если уж выбирать, с кем встретить конец всему, я бы выбрала только тебя.
За красивую задницу, да? Это моя тайная сила.
Она выдавила улыбку.
Ты меня насквозь видишь.
Моими ягодицами можно орехи колоть, заявил Фаиз. То есть ты не обязана их потом есть, но
Я тебя люблю, сказала она. Хватит меня смешить. Позови обратно Кару. У меня еще работа есть.
Он нашел Кару в их с Ксаном каюте. Они оба плавали над койками, Ксан азартно пересказывал какое-то шоу, Кара слушала со скучливым вниманием эту мину старшие сестры носили на лице с доисторических времен. В нынешней обстановке от столь нормального зрелища теплело на душе. Фаиз прокашлялся, и девочка обернулась к нему с откровенной радостью, а Ксан столь же откровенно расстроился.
Доктор Окойе готова? спросила Кара так жадно, что Фаизу опять стало не по себе. Он скрыл тревогу.
Готова. Извини, что помешал. Мне надо было кое-что с ней обсудить.
Ничего, сказал Кара. Но мне надо идти.
Фаиз подтянулся к дверной раме, и девочка вылетела в коридор. Когда она проплывала мимо, у него в который раз закружилась голова: его вестибулярный аппарат утверждал, что Кара не плыла налево по коридору, а головой вперед падала вниз. Фаиз ухватился за скобу, сделал несколько вздохов, и ощущение прошло.
Вам плохо? спросил Ксан.
Нет. Просто никак не привыкну к невесомости. Я вырос в гравитационном колодце, и кое-что в меня вшито накрепко.
Да, я слышал, сказал Ксан и, перевернувшись, коснулся потолка, чтобы уйти к полу.
Трудно было понять, что выражает его лицо. Он несколько десятилетий прожил маленьким мальчиком и, имея взрослый опыт в сочетании с детской структурой мозга, был не ребенком и не взрослым. Как и его сестра. Невозможно видеть в них детей и не видеть невозможно. Ксан прищелкнулся к палубе магнитными подошвами и повернулся свободно, словно в поле тяготения.
А ты как? спросил Фаиз. У тебя все хорошо?
Я беспокоюсь за Кару, сразу отозвался мальчик. Она каждый раз возвращается другой.
Да ну? Как другой?
Меняется, сказал Ксан. Эта штука, которая ее учит, она ее еще и переделывает.
Холодок, пробравший Фаиза, не имел отношения к температуре воздуха. Однако он продолжил в том же легком дружеском тоне:
А во что переделывает, как тебе кажется?
Ксан покачал головой: «Не знаю». И сказал:
Мы выясним.
Глава 11. Тереза
Новый Египет принадлежал к молодым колониям всего пятнадцать лет от первых поселенцев. На его двух планетах хватало пригодных для жизни мест. Школа, в которой ей предстояло жить, как и большая часть поселений, располагалась на меньшей из двух четвертой от солнца. Тяготение этой планеты Абассии было чуть меньше трех четвертей g, а сутки на ней составляли тридцать часов. По не вполне установленным причинам здесь имелось сильное магнитное поле, необходимое для защиты от мощных и частых вспышек на солнце. Даже вблизи экватора можно было полюбоваться великолепным полярным сиянием.
Общее население двух планет не дотягивало до численности лаконской столицы, да еще было размазано по полудюжине маленьких городов и двум десяткам горнодобывающих предприятий. Океан покрывал лишь треть поверхности Абассии, а большая часть континентов была засушливой, хотя возвышенности северного и южного полушария заросли пышным аналогом горных лесов.
Пресвитерианская академия Сохага располагалась в речной долине на юге, в нескольких сотнях километров от «Нувель Эколь», с которой работала по общему учебному плану. Территория учебного заведения занимала чуть меньше тысячи терраформированных и окультуренных гектаров. Здания незадолго до смерти проектировал Альваро Пио, и они значились в топе архитектурных достопримечательностей новых миров.
Тереза разглядывала снимки кампуса с улыбчивой молодежью ее сверстниками или чуть старше. И пыталась вообразить среди них себя. Пыталась найти себя среди людей на фото.
«Теперь это будет мой дом. Если все сложится».
Однако походило на то, что может и не сложиться.
Вся команда, собравшись в рубке, рассматривала на экране тактическую схему системы Новый Египет. Все внимание и Терезы тоже было сосредоточено на корабле, только что проскочившем оставшиеся в шести а.е. позади врата и разгоняющемся в сторону Абассии.
Подполье не предупреждало о плановых переходах, сказала Наоми. Но это ведь обычная беда. Единого графика рейсов не существует, а если бы и существовал, кто-нибудь то и дело норовит проскочить контрабандой.
А по подписи двигателя что-то есть? спросил Джим.
В наших списках ничего похожего, ответил ему Алекс. Но это ничего не значит. Может, его строили или меняли двигатель на верфях Бара Гаона или Оберона. И в других системах есть приличные верфи. Теперь не то, что раньше, когда все шло из Сол.
Знаю, кивнул Джим.
Алекс увеличил изображение, но все равно корабля было не рассмотреть черная точка на фоне яркого выброса из дюз. Несколько десятков метров керамики и карбосиликатного кружева за девятьсот миллионов километров. Они и то, что видели, разглядели чудом.
Вполне вероятно совпадение.
Да, проговорил Джим, тоном показывая, что не согласен.
Амос скрестил на груди мощные руки и улыбнулся. Улыбался он просто так. Тереза до сих пор про себя думала о нем как о Тимоти. Тимоти всегда улыбался, даже когда прятался в пещере.
Джим тяжело вздохнул и выдохнул:
Но если корабль лаконский
То вряд ли идет по нашему следу, закончила за него Наоми. Мы соблюдали радиомолчание. Даже с местной сетью трансляторов не переговаривались. Если они заранее не знали, что мы направимся сюда
Скорей всего, он как раз то, чем кажется, заявил Амос. Грузовик везет груз. Или пират. Пират это тоже хорошо.
Меня не шансы волнуют, сказал Джим, а ставка. Не хотелось бы, чтобы они проследили нас до посадки.
Я могу сесть, когда космодром окажется на дальней от него стороне, предложил Алекс. Прошмыгнем, выбросим Терезу с псиной и выскочим из атмосферы, так что они и взлета не увидят. Даже если следят не узнают, где мы побывали. И вообще садились ли.
Слушая их, Тереза одновременно прислушивалась к нарастающему в животе ощущению. Похоже на комок. Или на камень. У него и вкус был. Она отстегнулась от амортизатора и толкнулась в сторону лифта. Сама не знала куда, но не могла больше слушать, как экипаж «Росинанта» обсуждает способ от нее избавиться.
Она миновала каюты жилой палубы, в том числе и свою. Ондатра вопросительно тявкнула, но Тереза не отозвалась, двинулась дальше. По нынешним временам самым безопасным и уютным местом ей представлялась машинная мастерская. Тереза достала составленный Амосом список дел. Пора проверить химические датчики водоснабжения. Раньше она этой работы не делала, но к пункту в списке прилагались инструкции. Дочитав их, она собрала инструменты и направилась к цистернам. У нее ныли десны девочка заставила себя разжать зубы.
Путь от системы к системе занял много времени. Жидкостных амортизаторов, позволявших выносить тяжелейшие перегрузки, на «Росинанте» не было. Поручения Амоса позволяли ей заполнить пустоту на месте Илича и других учителей, и Тереза цеплялась за это не потому что ей так уж нравилась работа, а потому что так было привычнее. И еще так она чувствовала, что у нее есть свое законное место.
Она почти справилась с прилипшим к ладони пузырем размером с ее кулак, когда рядом появился Амос. Он ничего не сказал, просто взял маленький ручной пылесос и собрал с ее запястья пролитую воду. Он подавал ей нужные инструменты и держал их, пока они не требовались. С ним работа пошла быстрее. В конечном счете обнаружилось, что два из шестидесяти датчиков периодически выдают ошибку. А беспокоиться насчет качества воды следовало после отказа половины датчиков. Все-таки она записала оба неисправных на замену. Согласно мировоззрению Амоса, менять неисправное надо было до отказа, а не после. Она считала, что это разумное правило.
Такое дело, заговорил он. Случилось это на Земле, когда я был еще моложе тебя теперь. Знавал я одного паренька. Родители у него в одну ночь померли от передоза. В его пользу было, что они зарегистрировали его рождение, так что не всем оказалось наплевать. А минус что он попал в систему приемных семей. Там ему здорово досталось.
При агрессивно индивидуалистическом общественном устройстве насилие со стороны опекунов обычное дело. Я два года назад занималась реформой социальных служб. Мы этот вопрос изучали.
Да, так для него был еще один минус. Парень был из тех, кто рад бы пустить где-то корни, понимаешь? Где бы ни оказался, находил, за что уцепиться, и держался. Сунь его на неделю в незнакомый город он уже завел себе любимый парк. И тому подобное дерьмо. Только его мотало по приемным семьям, так что каждые несколько месяцев приходилось все начинать сначала.
Это что, вдохновляющая история, как он нашел свой истинный дом в самом себе?
Амос по обыкновению на секунду замер, потом взглянул виновато.
В итоге он пристрастился к самодельной наркоте и потихоньку расплавил себе нервную систему. Так что нет, это не о том. Я хотел сказать, что не тебе одной тяжело расставаться, переходить к новому. Не знаю.
Думал, вдруг тебе от этого полегчает.
А тебе?
Мне здесь хорошо, сказал он. Но, пока сюда добрался, было не больно приятно. Тебе бы не понравилось.
Они минуту помолчали. Рукав у нее еще не просох.
Липнул к руке.
Я злюсь, сказала она.
Знаю.
Меня как будто вышвыривают. Убирают, как помеху какую-то.
Я тебя понимаю.
Как будто им все равно, кто я и чего мне хочется. Я понимаю, что это бред. И уж точно преувеличение, но это сидит как заноза, и не выковыряешь. Сидит, цепляет нервные окончания, и, как заденешь, каждый раз больно.
Да
Она посидела, прислушиваясь к стуку крови в висках, к сумятице мыслей.
Я на самом деле не на капитана злюсь, да? На отца.
Может, тебе школа пойдет на пользу, Кроха. Уж всяко здоровее, чем сидеть на ветхом военном корабле, где ни одного сверстника поблизости.
А мне здесь нравится. И тебе нравится, что я здесь, верно?
Нет, сказал Амос. Я не хотел бы, чтобы ты осталась.
Лучше бы он пнул ее в живот.
Но
Слушай, Кроха, я не раз видел, как умирают люди. Бывало, и друзья. Я почти привык. Но видеть, как умрешь ты, не готов. А ты умрешь, если останешься здесь, на корабле. Такой уж это корабль.
И Джим то же говорит, сказала Тереза.
Вот как? Ну, мы с ним во многом сходимся.
А мне вы кажетесь очень разными.
Так и есть.
Вы будете сражаться за спасение человечества. А я думать о заданиях по алгебре?
Ну а вдруг тебе повезет: мы победим и алгебра в жизни пригодится. Потом пройдет лет двадцать-тридцать, и снова появится что-то такое, что грозит всем смертью, вот ты этим и займешься.
Она не собиралась плакать. И печалиться тоже. Амос склонился над ней, обнял большими жилистыми руками. На ощупь он был удивительно горячий, как будто температурил. Она прижалась к нему и все-таки расплакалась.
* * *
Сразу после посадки она попрощалась с Алексом и Наоми. Они сели поодаль от школы, чтобы не повредить территорию, так что от старой жизни к новой предстоял еще небольшой пеший переход. Тереза старалась об этом не думать. Проще было притвориться, что она еще вернется на корабль. Что ей не придется начинать жизнь заново. А что она идет куда-то, переставляет ногу за ногой, ничего такого не значит.
Джим с Амосом пошли с ней удостовериться, что все в порядке, но она видела: большей частью мысли у них заняты объявившимся кораблем. Они, как охрана здания Государственного совета, надели легкую броню и взяли личное оружие. У нее был только ранец с парой сложенных корабельных комбинезонов и собачьим кормом на несколько дней. Ондатра рысила рядом, тревожно поглядывая то на Терезу, то на Амоса.
Небо здесь было просторное, синее, с кучевыми облаками на горизонте. Перед ними открывалась долина плавные изгибы, созданные эрозией, ветром и растениями. Местные растения были все высокими и тонкими, стояли как трехметровые заросли голубоватых травинок. Ветер в них шуршал радиопомехами. Школьная территория выделялась на окружающей местности ровной разметкой и прямыми углами. Пахло здесь раскаленным металлом.