Его отослали, а на смену вызвали его брата.
Совершенная противоположность Ивану, Василий был слабогрудый, бледный, испитой парень. Он тяжело дышал и упорно кашлял глухим кашлем.
Ничего не знаю, сказал он. Брат всем делом ведает, а я больной, на печи лежу.
Знал ты бродяг Петрова и Иванова?
Ходили такие. Раньше даже ночевали у нас, брат очень опасался их.
Мы снова позвали Тасина. Слова Келчевского, видимо, оказали свое влияние.
Припомнил я их, сказал он сразу, как вошел. Петров один, а другой Иванов. Петров тоже и не Петров, а беглый какой-то Познакомился я с ними, когда они в Царском жили, а потом ушли в Питер и оттуда мне вещи привозили. Их там шайка целая. Всех-то я не знаю, и никого не знаю, а только главное место, где они собираются, это будки на шоссе.
Девять и одиннадцать? спросил я. Славинского и Сверчинского?
Тасин тотчас закивал головою:
Вот-вот! У них все гнездо! Там они и живут, почитай, все!
Все. А ты кого знаешь из них?
Только двоих и знаю.
Больше от него узнать было ничего невозможно. Мы собрались уезжать. Двух Дубовецких и Тасина при нас же отправили с конвоем в Петербург, а следом за ними поехали и мы сами. Келчевский потирал руки.
Ну, значит, эти душители все у нас!
Надо думать!
Скажите, пожалуйста, обратился ко мне Прудников, откуда вы узнали про этих ну, как их сторожей?..
Про Славинского и Сверчинского? Очень просто. Я был у Славинского.
Были?! воскликнул Келчевский.
Мне стало даже смешно.
Я эту ночь ночевал у него в сторожке, сказал я и рассказал обо всем происшедшем. Видимо, этот Мишка у них штука немалая, окончил я.
Значит, их всех и арестовать можно?
Можно, но надо уловить момент!
Отлично, засмеялся Прудников. Сперва уловим момент, потом их! Поручаем это всецело вам.
Я поклонился.
Мы приехали в Петербург. Я отправился домой отдохнуть и позвал к себе Ицку, а Келчевский с Прудниковым поехали продолжать свои допросы.
Слушай сказал я Погилевичу, вот в чем дело
Я рассказал ему про свою ночевку в будке 9, описал Мишку, Славинского, девушек и окончил свой рассказ словами:
Так вот надо теперь, во-первых, выследить всех, кто там бывает, и узнать их имена. Раз! Потом узнать, когда они там соберутся. Два! И три переловить их. Но это уже не наше дело. Наше дело накрыть! Понял?
Ну и чего же тут не понять! сказал Ицка.
А тогда шагай!
Ицка ушел и с этого же часа начал действовать.
Лично сам я был еще один раз в разбойничьем гнезде для того, чтобы лучше осмотреть его. Павел Славинский и Стефания приняли меня очень радушно. У них был тот ночной гость, который увел Павла пьянствовать к соседу; он оказался каким-то Сашкой и потом причинил мне немало хлопот. Я сразу запомнил его зверскую рожу. Мишки не было, и как ни хотелось мне проникнуть к Сверчинскому, этого не удалось. Павел вышел вместе со мной осмотреть шоссе и проводил меня до заставы.
Приходи в конце недели, сказал он. Будет работа!
Но вместо меня будку 11 выглядел отлично мой Ицка.
8-го числа поздно ночью ко мне пришел Ицка бледный, усталый, встрепанный и сказал:
Уф! Завтра ночью они все там будут.
Откуда узнал?
Ну, и не все ли равно! Завтра они будут уговариваться о делах, а Мишка будет убивать на шоссе, и с Мишкой Калина. Этот Калина такой разбойник. Уф! Он уже четырех убил
Где же соберутся?
И тут и там.
Ну, завтра их и переловим! сказал я и, невзирая на ночь, послал уведомить Келчевского.
Рано утром я, Келчевский и Прудников собрались на совещание. Я изложил им свой план. Мы возьмем с собою команду в 14 человек, по 7 на каждую будку, из отборных людей. С одними пойдет Ицка, с другими я. Дело сделаем ночью. Они сойдутся поодиночке в назначенные пункты переодетыми, а потом приедем мы и начнем облаву. Они согласились с моим планом. Во главе отобранных стражников мы поставили двух силачей: городового Смирнова и стражника Петрушева. Они одни свободно могли справиться с десятком.
Наступил вечер. Мы собрались, и перед нами выстроились 14 бродяг.
Так вот! сказал я им. По одному, по два идите за Московскую заставу на Волковское шоссе, Ицка вам укажет места. В час ночи я там буду, и тогда уже за работу!
Рады стараться! ответил Петрушев, и они ушли.
Прудников был бледен и, видимо, волновался. Келчевский выпил здоровую порцию коньяку, и только я один, скажу без всякого хвастовства, чувствовал себя как рыба в воде. Я верил в успех предприятия, предстоящая опасность словно радовала меня, и, теперь я могу сознаться, я видел в этом деле возможность отличиться и обратить на себя внимание.
Кое-как мы досидели до 12 часов.
Едем! наконец сказал я.
Мы встали и тронулись в опасную экспедицию. До заставы мы доехали, приказали ямщику нас ждать, а дальше пошли пешком. Ночь была ясная, хотя без луны. В 68 шагах можно было различить человека, и поэтому мы, хотя и переодетые блузниками, все-таки шли не тесною группою, а гуськом, и я повел всех не прямо по шоссе, а стороной, по самому берегу Лиговки.
На другой стороне реки чернел лес, кругом было мертвенно тихо, и среди этой тишины, осознавая предстоящий риск, становилось немного жутко. Мне порой казалось, что я слышу, как щелкают зубы у Прудникова, который шел сразу за мною.
Мы вошли в редкий кустарник; голые прутья тянулись со всех сторон и цеплялись за нашу одежду. Вдруг прямо передо мною выросла фигура. Я невольно опустил руку в карман, где у меня всегда лежал массивный кастет (между прочим, во все времена этот кастет был единственным моим оружием).
Это я, ответил в темноте Ицка.
Прудников и Келчевский тотчас приблизились.
Все готово?
И все! ответил Ицка. И они все пьют! Только Мишки нет.
Не ждать же его, сказал я. Где наши?
Здесь!
Ицка провел нас к самому берегу, и там мы увидели всех наших молодцов.
Ну, так за работу, братцы! сказал я. Помните, руки за лопатки и вязать. Оружия никакого!
Слушаем! ответил Смирнов.
Ты, Петрушев, и вы я указал на каждого, идите за Погилевичем и ждите нас! А вы за мной!
Семь человек отделились и осторожно пошли вдоль берега.
Я обратился к Келчевскому и Прудникову:
Ну, будем действовать! Вы и с вами трое станете позади дома. Четверых я возьму с собой. Идемте!
Мы прошли несколько саженей и очутились подле сторожки. Она стояла мрачная, одинокая, и из ее двух окошек, как и тогда, падал желтоватый свет. Я остановился и отделил четверых.
Как только я свистну, прямо срывайте дверь, если заперта. Но я отворю ее. А теперь прячьтесь!
Я подошел к знакомой сторожке и смело ударил в дверь. Она отворилась через минуту.
Кто? спросил Славинский, держа в зубах неизменную трубку.
Впусти! Али своих не узнаешь! ответил я.
А! Колпинский! отозвался сторож. Иди, иди!
Я смело вошел и очутился в настоящей разбойничьей шайке. За столом, кроме хозяина с дочерьми, сидели и пили огромный Сашка, Сергей Степанов, Васильев и знаменитый Калина.
А где Мишка? спросил я добродушно у Стефании.
А кто его знает, ответил Калина. Ты скажи лучше, откуда ты так вырядился? Ишь гоголем каким!
На мне было все крепкое и новое, и одет я был скорее рабочим с хорошим жалованьем, чем побирушкой.
Завел матаньку и обрядился. Дело нетрудное! ответил я, замечая в то же время, что Сашка не спускает с меня пытливого взора.
Ну так как же нынче? начал Славинский.
А так же, заявил вдруг Сашка, хлопнув кулаком. Выпроводи сперва этого гуся, а там и толковать будем! И он злобно сверкнул на меня глазами.
Я решился действовать.
Кричит кто-то! воскликнул я и, бросившись к двери, тотчас открыл ее и крикнул: Вались, ребята!
Что я говорил! заревел Сашка. В то же время я получил страшный удар в плечо, и он мелькнул мимо меня, рванувшись между вбегающими моими молодцами.
Вяжи всех! крикнул я им и бросился за Сашкой.
Он быстро обогнул дом и побежал к берегу Лиговки. Я бежал за ним, крепко сжимая в руке свой кастет.
Держи его! крикнул я на ходу оставшимся трем на страже.
Они тотчас побежали ему наперерез, но он мелькнул мимо них, бросился в речку и переплыл на другую сторону.
Попадись только мне! раздалась с того берега его угроза, и он исчез.
Я взял с собой оставшихся трех стражников и вместе с Келчевским и Прудниковым побежал к дому. Но там было уже все кончено: Калина, Степанов и Васильев со Славинским были связаны, и подле каждого стоял дюжий городовой. Стефания и Анна сидели в углу на лавке и ревели во весь голос.
Я взял с собой оставшихся трех стражников и вместе с Келчевским и Прудниковым побежал к дому. Но там было уже все кончено: Калина, Степанов и Васильев со Славинским были связаны, и подле каждого стоял дюжий городовой.
Идем к Сверчинскому! сказал Келчевский, и мы направились туда.
Навстречу нам бежал, тяжело дыша, какой-то мужчина и, увидев нас, рванулся в сторону, но наши молодцы тотчас нагнали его и арестовали. Им оказался сам Сверчинский. Остальные, бывшие в его сторожке, Иван Григорьев и Егор Чудаков были переловлены ловким Ицкою.
С добрым уловом! радостно поздравил нас Прудников, у которого уже прошел весь страх.
И домой! добавил Келчевский.
Мы отправили всех со связанными за спиной руками под строгим конвоем в тюрьму, а сами, весело разговаривая, дошли до заставы и поехали по домам.
На другой день Шувалов, выслушав доклад о поимке почти всей шайки «душителей», назначил Келчевскому и Прудникову произвести по всем их преступлениям строжайшее расследование, определив им в помощники приставов Прача и Сергеева. И началось распутывание целого ряда страшнейших преступлений. Но моя роль еще не окончилась. Впереди оказалось еще много дел, сопряженных с немалым риском и немалыми хлопотами.
Расследование началось на другой же день. Друг за другом вводили в комнату разбойников, временно закованных, снимали с них первое дознание. Я присутствовал на всех допросах.
У нас оказались арестованными: в самом начале мною Александр Петров и Григорий Иванов; затем арестованные в Царском Селе братья Дубовицкие и Константин Тасин; потом арестованные на облаве: Сверчинский и Славинский, Калина Еремеев, Иван Григорьев, Сергей Степанов, Егор Чудаков, Василий Васильев, Федор Андреев, и, наконец, уже по их указаниям мы арестовали: извозчиков Михаила Федорова и Адама Иванова, дворника Архипа Эртелева, портьерщика Федора Антонова и женщин Марью Михайлову, Ульяну Кусову и Стефанию Славинскую. Всего 20 человек. Вся шайка с убийцами, притонодержателями и укрывателями была в наших руках, и только два самих страшных разбойника еще гуляли на свободе. Эти были Михаил Ноянен тот Мишка с детскими глазами, с которым я провел ночь, и Александр Перфильев тот, что удрал от нас, переплыв Лиговку.
Я взял на себя обязательство поймать их обоих и твердо решил выполнить эту задачу. Позже они и были пойманы мной. Как? Расскажу об этом после, а теперь передам вкратце результат наших расследований и краткие характеристики этих страшных разбойников, для которых убийство являлось более легким делом, чем выкурить папиросу.
Действительно, это были не люди, а какие-то выродки человечества. Во главе всех стоял какой-то Федор Иванов. Мы не могли сразу сообразить, на какого Иванова указывают все убийцы как на своего соучастника, пока не произвели очных ставок. И что же? Этим Федором Ивановым оказался ранее всех арестованный мною Александр Петров! Я невольно засмеялся.
Ах, дурак, дурак! сказал я ему. Что же это ты по паспорту Петров, а для приятелей Иванов? Говорил бы уж всем одно, а то на! Кто же ты: Петров или Иванов?
Александр Петров, отвечал он. А назывался у них Ивановым Федькой для успокоения.
Кто же ты?
Крестьянин!
Покажи спину! вдруг сказал Келчевский. Разденьте его!
С него сняли рубашку, и мы увидели спину, всю покрытую шрамами от старых ударов.
По зеленой улице ходил, сказал Келчевский. Ну, брат, не упирайся. Ты беглый солдат, и звать тебя Федором Ивановым.
Но он уперся. Два месяца прошло, пока мы собрали о нем все справки и восстановили его личность. Тогда он сознался и перечислил все свои преступления.
Действительно, он оказался Федором Ивановым, бывшим рядовым Ковенского гарнизона. Там он проворовался и сбежал; его поймали и наказали шпицрутенами через 500 человек. После этого он вновь проворовался и бежал вторично, и вторично был наказан через 500 человек. Его сослали в арестантские роты в Динабург, и он оттуда бежал в 1854 году. Зверь на свободе!
Он объявился в Петербурге, занимался кражами, а в следующем году познакомился в сторожке Славинского с Михаилом Пояненом и начал свои страшные разбои. Он один убил крестьянина Кокко и матроса Кулькова, вместе с Калиною чухонца на Ропшинской дороге, потом опять с Пояненом удушил Корванена. После этого сошелся с Калиною Еремеевым, Иваном Григорьевым и остальными и, приняв над ними командование, стал производить страшные грабежи и убийства, участвуя почти во всех лично.
Он смеялся, рассказывая про свои подвиги, а все, показывавшие против него, трепетали при одном его имени. И действительно, я не видал более типичного разбойника, разве что Михаил Поянен с детскими глазами.
Следом за ним выступает Калина Еремеев, 22 лет. Бывший пехотный солдат, а теперь крестьянин. Он производил впечатление добродушного парня, а между тем все удушения в Петербурге совершены были им с Ивановым, да еще в Кронштадте он убил крестьянина Ковена и жену квартирмейстера Аксинью Капитонову.
Пустое дело, добродушно объяснял он процесс убийства. Накинешь сзади петлю и потянешь. Коленом в спину упрешься. Он захрипит, руками разведет, и все тут!
Этот Калина вместе с Федором Ивановым были ужасны. Между прочим, Калина рассказал про убийство под Ролшею неизвестного человека, которого они там же и похоронили.
Мы выехали с ним на место убийства. Пустынная дорога, перелесок, и тут, под сосною, Калина указал рыть. И мы вырыли труп с проломленным черепом. Другой труп он указал в Кронштадте, труп матроса Кулькова, которого он убил ударом долота в грудь. Эти двое были, по сравнению с прочими, настоящими разбойниками. Остальные все участвовали понемножку. Так, Василий Васильев вместе с Калиною задушил только (!) двух человек; Григорий Иванов и Федор Андреев занимались только кражами и в крови рук не пачкали; извозчик Адам Иванов знал в лицо «душителей», но не доносил на них из боязни. Затем женщины, являясь любовницами убийц, укрывали часто и их, и вещи, а Стефания, как выяснилось, была в некотором роде вдохновительницей убийц.
Шайка была организована образцово. После убийства «душители» ехали прямо в дом Дероберти, и там дворник дома, Архип Эргелев, прятал и лошадь, и экипаж в сарае. Иногда у него стояло по три лошади. Сторожа Сверчинский и Славинский давали «душителям» приют, и у них в домиках совершались и дуван, и попойка, и составлялись планы. Изредка они покупали и вещи, но этим делом больше занимался содержатель портерной Федор Антонов.
Картины, одна страшнее другой, проходили перед нами на этом следствии, и на фоне всех ужасов на первом плане рисовались люди-звери, настоящие разбойники: Федор Иванов, Калина Еремеев, Михаил Поянен и Александр Перфильев.
Картины, одна страшнее другой, проходили перед нами на этом следствии, и на фоне всех ужасов на первом плане рисовались люди-звери, настоящие разбойники: Федор Иванов, Калина Еремеев, Михаил Поянен и Александр Перфильев.
Первые два были у нас и уже во всем повинились, а двое других все еще гуляли на свободе. Я искал их без устали вместе с Ицкою Погилевичем, и наконец мои старания были вознаграждены успехом. Я поймал их обоих.