Что это значит? завопил незнакомец в ярости, и у Гислы от страха застучали зубы.
Капюшон свалился с его головы, и Гисла увидела лысую голову и крючковатый нос. Заплетенная в косу белая борода свисала до колен и болталась словно змея, дергаясь и раскачиваясь из стороны в сторону, пока он мутузил Хёда. Тот не сопротивлялся.
Что ты сделала с моим мальчиком, ведьма? орал человек. Что ты с ним сделала?
У Хёда шла носом кровь. Он вытер нос рукой, и на тыльной стороне ладони осталась красная полоса.
Арвин? спросил Хёд звеневшим от изумления голосом.
Он не узнаёт своего учителя! взвыл человек, ухватил Хёда за плечи и сильно встряхнул.
Нет Эм-м Арвин, я я в п-порядке. Все нормально, выдавил Хёд, пытаясь высвободиться, и Арвин наконец его отпустил.
Это и есть Арвин? Учитель Хёда? Совсем не такой мудрый и добрый, каким представляла его Гисла. Он повернулся к ней, и ей стало так же страшно, как в тот миг, когда она поняла, что не умрет вместе со всей своей семьей. Арвин наставил на нее свой посох, целясь концом ей в живот, и оттеснил к дереву, на которое Хёд взбирался за медом.
Отойди, ведьма.
Она повиновалась, прижалась к стволу дерева.
Арвин, она не ведьма! крикнул Хёд. Она девочка. Из Сонгров. Когда она поет, я вижу. Я вижу, Арвин!
Казалось, что эти слова привели незнакомца в ужас. Его черные глаза чуть не вылезли из орбит.
Острым концом своего посоха он нацарапал в пыли какой‐то знак и забормотал слова, от которых Хёд охнул.
Не переставая бормотать, Арвин разрезал себе ладонь и поднял кровоточивший кулак над знаком, что лежал между ним и Гислой. Кровь закапала на землю. Хёд шагнул к Гисле, раскинув руки в стороны, словно стараясь обнять разом и ее, и Арвина, объединить их и успокоить. Но воздух зашипел, заискрился, как крепкое полено в ярком костре, и Хёд застыл.
Мастер что ты делаешь? простонал он.
Я загнал ведьму в ловушку.
Гисла попыталась было двинуться с места, но едва она сделала шаг, как воздух снова щелкнул, и прямо перед ней из земли ударила молния. Гисла отшатнулась, крепче прижалась к стволу дерева.
Отпусти меня, взмолилась она.
Мастер, она показала мне свои мысли. Ты учил меня слышать отчаяние. Она боится, и у нее сильно стучит сердце. Но она не пыталась никого обмануть. Она не ведьма, не сирена, не фея. Она из Сонгров. Ребенок. Девочка. Слово «девочка» Хёд произнес так, словно она была ларцом, полным драгоценностей.
Это переодетый Локи! Она пришла обмануть тебя, так же как настоящий Локи поступил с твоим тезкой. Она пришла тебя погубить!
Она не Локи, мастер. Она жила со мной здесь почти целую неделю, но все это время лишь пела мне.
Арвин ахнул, словно эти слова лишний раз подтвердили, что у Гислы нечистые помыслы:
Все так, как сказал мастер Айво. Хранители сгинут. Началось!
Мастер Айво? Ты виделся с верховным хранителем? изумленно переспросил Хёд.
Арвин помотал головой, и его борода заплясала из стороны в сторону. Хёду он не ответил. Гисла снова дернулась, пытаясь сбежать, но на этот раз уже в другую сторону. И тут же рухнула, ударилась головой о камень, почти потеряла сознание. Хёд вскрикнул.
Она пытается сбежать, взвыл Арвин. Кто прислал тебя, ведьма?
Голос его слышался издалека, будто он не стоял совсем рядом с ней, и в глазах у нее потемнело. Но она почти сразу пришла в себя от боли. Тихо скуля, она потерла затылок. Ладонь окрасилась кровью, и Хёд выругался.
У нее кровь, мастер. Ты ее ранил.
Вижу, твои чувства возвращаются, сказал Арвин с заметным облегчением. Я ее ослабил.
Хёд что‐то нацарапал на земле концом посоха, и Арвин протестующе вскрикнул:
Не смей!
В следующий миг Хёд уже стоял на коленях рядом с ней, искал пальцами шишку у нее на затылке.
Тебе больно, Гисла?
Ей было больно. И страшно. Оттолкнув от себя его руки, она вскочила. Барьер, воздвигнутый Арвином вокруг нее, исчез, и она кинулась вперед, понимая, что свободна, ликуя от этого. Но перед глазами у нее все закачалось, и она с разбегу врезалась в дерево.
На этот раз она сразу лишилась чувств и ухнула в глубокий, черный, бездонный колодец.
* * *
Очнувшись в следующий раз, Гисла поняла, что лежит на постели, которую для нее устроил Хёд. Правда, теперь ее гнездо уже не казалось убежищем. Вернулся Арвин, и Гисле не было места в этой пещере. Здесь ей больше не были рады. У нее стучало в висках, живот крутило, но она не смела пошевелиться. Хёд и его учитель увлеченно беседовали, стоя к ней спиной. Понаблюдав за ними сквозь полусомкнутые ресницы, она снова плотно закрыла глаза, не желая слышать, хоть на что‐то надеяться. Хёд тихо и настойчиво уговаривал учителя.
Я не водил ее вглубь пещеры. Она была рядом со мной с тех пор, как я нашел ее на берегу.
Ты ее не видишь! Так откуда тебе, дурню, знать, что видела она? напустился на него Арвин.
Я не отходил от нее, мастер.
Ты медлителен. Одурманен. Ее нужно убить.
Убить? ахнул Хёд.
Она должна уйти, смилостивился Арвин. Ей нельзя быть рядом с тобой. Нельзя оставаться здесь.
Она одна раньше я тоже был совсем один. Она из Тонлиса. Я уже говорил тебе, мастер, что она из Сонгров. Я слышал ее. Даже сквозь грохот шторма. Она пела и я ее слышал. Я прождал всю ночь, пока шторм не стих и волны не выбросили ее на берег. Я чувствовал, где она, даже после того как она перестала петь. От ее кожи исходит какой‐то особый звук. Очень громкий, мастер. Громче даже, чем от тебя, хотя тебя я слышу за много миль.
Сегодня ты меня не слышал! напомнил ему Арвин, и Хёд затих. Но вскоре снова заговорил умоляющим голосом:
Ее песнь жизни громче, чем песни всех живых существ, которых я когда‐либо слышал. Ты мог бы учить ее. Так же, как учишь меня. Ей некуда идти. И потом, она девочка. Драгоценность. Мы не можем ее прогнать.
Она тебя ослепляет.
Нет она помогает мне видеть!
Нет, Хёд, она тебя ослепляет, повторил Арвин. Все иные твои чувства вмиг притупились. Ты знаешь, что я говорю правду. Я вижу это по твоему лицу. Я ударил тебя, а ты этого не предугадал. Ты не услышал, что я иду. Я вошел в пещеру, боясь, что случилось худшее, но тебя там не было. Тогда я пошел тебя искать. Когда я увидел как ты лежишь на поляне, а вокруг тебя пляшет ведьма я решил, что ты умер.
Это был невинный танец, мастер. Она невинна.
Невинна она или нет, но вот ты в первый раз в жизни был по‐настоящему слеп. А значит, она не помогает тебе видеть.
Мне просто нужно упражняться, взмолился Хёд, но Гисла почувствовала, что он уже не так сильно в этом уверен.
Ты утратишь чувствительность, которую сумел развить. Пока она рядом, ты будешь выбирать зрение, забывая об интуиции и всех иных чувствах. Она тебя ослабит. Она уже тебя ослабила!
Она одинока, прошептал Хёд. У нее никого нет. Ей некуда идти. А еще, мастер, она девочка. Девочка! Ей нужна защита.
В пещере повисла тишина. Гисла не смела открыть глаза, не смела взглянуть на происходившее между Хёдом и Арвином. Все ее тело обмякло, в голове билась боль, и она тихо лежала во тьме, чувствуя себя совершенно несчастной, ожидая, когда решится ее судьба. Беседа возобновилась лишь спустя несколько минут.
Я был на Храмовой горе, сказал Арвин. Там о разном толкуют. Король Банрууд потребовал привести в храм по одной девочке из каждого клана. Я отведу девчонку в Лиок, к ярлу Лотгару. Он будет рад, что сможет хоть кого‐то отослать в храм.
Но возразил было Хёд.
Это лучшее из возможных решений. Словно ее привел сам Один.
Он не привел ее в Лиок Он привел ее ко мне, возразил Хёд.
В его голосе слышалась такая боль, что у Гислы в груди что‐то оборвалось.
Ты к ней уже привязался, взвыл Арвин. Она тебя уничтожила.
Нет, не уничтожила. Я Я Хёд искал верное слово и никак не мог найти.
Мой мальчик, она помешает твоему обучению, едва ли не с нежностью сказал Арвин.
Тогда я буду работать усерднее. Прошу, не отсылай ее.
У меня нет разрешения на то, чтобы ее учить! крикнул Арвин. Вся его нежность вмиг улетучилась, словно ее и не было. Ей нельзя видеть руны.
И все же ты готов отправить ее к хранителям? парировал Хёд. В храм?
Мастер Айво хранит и храм, и руны. Он сам решит, что делать с ней и другими дочерями, которых туда пришлют. Это уже не моя забота. И она не моя забота. Я забочусь лишь о тебе.
У нее быстрее забилось сердце. Она просыпается, с тоской сказал Хёд.
В следующий миг она почувствовала, что они встали у ее ложа, загородив спинами свет от огня, светивший ей прямо в глаза.
Ты разложил камни вокруг ее постели? И начертил на них руны? изумился Арвин.
Я применил руны, чтобы помочь ей заснуть. И проснуться. И чтобы избавиться от насекомых, что жили у нее в волосах, робко признался Хёд. Всего три руны.
Ты глумишься над силой рун, тратя ее на подобные глупости.
На что тогда руны, если нельзя их использовать, когда они действительно нам нужны? Она не видела рун и не поняла их.
Я не растил тебя дураком, процедил Арвин.
Ты растил меня так, чтобы меня никто не мог обдурить. Мастер, я справился со всеми испытаниями. Вначале я решил, что она подослана что это ты мне ее подослал. Но в ней не было лукавства. Ни в ее дыхании, ни в биении сердца. Ни в ее страхе перед миром. Ты должен услышать, как она поет, мастер. Тогда ты поймешь.
Не хочу слушать, как она поет. Она заколдует меня так же, как заколдовала тебя.
Но теперь в его голосе слышалось сомнение. Открыв глаза, Гисла увидела, что он нависает над ней, а рядом с ним стоит Хёд. Борода Арвина щекотала ей нос.
Откуда ты, девочка? спросил Арвин.
Она застонала, и голова отозвалась гулом.
Ей больно, мастер, сказал Хёд.
Не трогай ее! крикнул Арвин и хлопнул его по руке. Кто ты, дитя? спросил он.
Я Гисла, прошептала она. В голове у нее громыхало.
Мастер, тебе ничего не стоит избавить ее от боли, сказал Хёд.
Тс‐с, зашипел Арвин. Боль не лжет.
Конечно, лжет, возразил Хёд. Нет лучшего лжеца, чем боль. Боль скажет что угодно, лишь бы ее утолили.
Арвин заворчал, но все же запустил Гисле в волосы свои цепкие, острые пальцы. Он ощупал шишку у Гислы на лбу, помял рану у основания черепа.
Она из Сонгров. У нее кровь рун, мастер, сказал Хёд. Тебе не нужно использовать свою кровь.
Молчи, приказал Арвин, и Хёд повиновался.
В следующий миг старик что‐то начертил у нее на лбу кровью из ее собственных ран. Губы его задвигались, произнося слова, которые Гисла не могла разобрать, но Хёд их явно расслышал и с облегчением выдохнул. И ее боль тут же утихла.
Моргнув, она взглянула на учителя Хёда. Она знала, что он ей не нравится. Но теперь, когда боль в голове, пусть даже причиненная им, утихла, она чуть смягчилась к нему. Она села, прислонившись спиной к стене пещеры.
Гисла, мягко сказал ей Хёд. Это Арвин, мой учитель. Не бойся его.
Он думает, что я ведьма, отвечала она. Конечно, ей нужно его бояться. Но она чувствовала, что ее страх рассеялся так же, как и боль в голове, словно знак Арвина разом избавил ее и от того и от другого.
Кто тебя прислал? спросил Арвин, подняв свой посох, словно копье, и наставив его конец ей прямо в грудь.
Она вдруг почувствовала, что и он тоже боится. При этой мысли она чуть не расхохоталась. Он был крупнее и сильнее ее. Он знал волшебные руны, не страдал от ран, не был бездомным, и никто не грозился проткнуть ему грудь острым концом тяжелого посоха.
Кто тебя прислал? повторил он, касаясь посохом ее ребер.
Никто меня не прислал. Никого не осталось! крикнула она, ухватившись за посох.
Брови Хёда поползли вверх. Она не все ему рассказала.
Никого? спросил он.
Моя семья мертва, отвечала она.
Как ты нашла его? Как ты нашла Хёда? спросил Арвин.
Не я его нашла, твердо ответила Гисла. Это он меня нашел.
Это правда, мастер, вмешался Хёд.
Тс‐с, бросил ему Арвин. Она нашла тебя, Хёд. Нашла нас. Она ведь здесь, так?
Я здесь но я ничего не знаю о вас и об этом месте, сказала она.
Спроси у рун, мастер. Тогда ты узнаешь, что она говорит правду, решительно предложил Хёд.
Замолчи, отрок! взвизгнул Арвин.
Всякий раз, слыша о рунах, он вел себя так, словно думал, что она пришла их забрать или увидеть. Или выучить.
Сколько тебе лет, девочка?
Четырнадцать.
Нет, фыркнул Арвин, словно она врала, хотя к чему бы ей было врать.
Да, ответила она.
Ты маленького роста. У тебя не женские формы. Ты выглядишь младше, возразил Арвин.
Он был прав. Ни грудь, ни бедра у нее не были развиты. Несмотря на длинные волосы, любой, кто увидел бы ее теперь, в старой блузе Хёда и в его штанах, счел бы ее мальчиком.
Лицо у тебя не мальчишеское, задумчиво произнес Арвин. Он словно читал ее мысли. Слишком красивое. Губы слишком розовые, глаза слишком знающие. Он кивнул сам себе, словно окончательно поверив, что не ошибся. Да-да. Сомнений нет. Ты ведьма.
4 шага
В том, что Гисла не ведьма, Арвина убедило вовсе не ее пение. Но песня Гислы не оказала на него того же действия, что на Хёда: тот сидел в восхищенном оцепенении, пока Гисла пела Арвину балладу Сонгров гимн своего народа, прославленных певцов и музыкантов.
Когда она допела, Арвин нахмурился: его подозрения лишь возросли, и он совершенно запутался. Он с ужасом слушал, как она поет, ибо верил, что она лишит его воли и силы, а потом уничтожит. Пока она пела, он держал в руках лук и целился ей прямо в сердце.
Я вижу картины но силы в них не больше, чем в моих собственных мыслях, признал он. Песня рассказывает историю. Вот и все. Но эта песня красива. Чиста и нежна. Я хотел бы послушать еще. Он снова нахмурился, с подозрением сощурил глаза. Быть может, в этом и кроется хитрость. Твое пение чарует. Ты хочешь зачаровать и уничтожить юного Хёда.
Нет тут никакой хитрости, Арвин, отвечала Гисла, но он ей не поверил.
Он отослал Хёда в дальние комнаты пещеры и всю ночь сторожил Гислу, пообещав, что наутро отведет ее к человеку по имени Лотгар.
Она свернулась клубочком в своем гнезде, желая заснуть, но не смогла сомкнуть глаз под взглядом Арвина, сверлившим ей спину.
Ты же знаешь, что он все слышит. Куда бы я его ни послал, он все равно все слышит. Но в этот раз я прошел через лес, подошел прямо к нему, а он и не знал, что я вернулся.
Она ждала, не зная, что сказать, не понимая, чего он от нее хочет.
Лотгар тебя не обидит.
Пусть обижает, мне все равно. Но только вели ему действовать быстро. И разить наповал.
Он крякнул:
Ты странное дитя. Лотгар может от тебя отказаться.
Она знала, что не откажется. Но ничего не сказала.
Он захочет узнать про твой дом. Лучше все ему рассказать.
Перед глазами возникли выжженные поля, разрушенная деревня. Что такое дом? Родной край? Земля под ногами? Или дом это люди? Она не спросила.
У меня нет дома, прошептала она.
Зачем ты здесь? спросил он, снова одолеваемый подозрениями. И страхом.
Лишь поняв, что он боится, она решилась ответить.
Не знаю. Я это место не выбирала. Вся моя семья умерла. Я тоже хотела умереть, но море меня не приняло. Меня не принял Один. И смерть. И никто не примет. Ни ты, ни кто‐то другой.
Ее голос звучал так жалобно, что она мысленно обругала себя, но, когда Арвин снова заговорил, тон его смягчился:
Дочь Сонгров, ты не можешь остаться здесь.
Я и не хочу здесь оставаться, сказала она.
То была и правда и ложь. Ей не хотелось иметь ничего общего с Арвином, но очень хотелось остаться с Хёдом.
Хёду это во вред, прибавил Арвин.
Почему? спросила она, уже зная, чтó он ответит.
Все его чувства притупляются, когда ты рядом с ним.
Все его чувства? Нет, неправда.
Все чувства, кроме зрения, уточнил Арвин. Когда он видит, то уже ничего не слышит. Не чувствует. Словно мучимый жаждой пьянчужка, он хватается за то, что считает чудодейственным эликсиром. Ты не можешь петь ему вечно. А как только ты замолчишь он снова погрузится во тьму.
Значит, я не буду ему петь, пообещала она.
Он презрительно фыркнул.
Ты все твердишь о рунах. Ты за них боишься? Я не умею писать слова. Не умею читать. Я не знаю твои глупые руны, сказала она.
Он свирепо уставился на нее, но она продолжала, надеясь его убедить: