Сквозь кухонное окно пробивались первые розовые лучи рассветы уже ранние, ясные, солнечные. Скоро лето. Холодильник ожидаемо оказался пуст, но он сейчас и так не смог бы проглотить хоть что-то. Шарил по полкам в поисках чая, не надеясь его найти. Распахнул очередной шкафчик и застыл, глядя на простую жестяную банку с дешёвым растворимым кофе. Потянулся к ней, достал, не обращая внимания на то, как дрожит банка в руках.
По квартире плывёт запах дешёвого пережжённого кофе. Никита демонстративно морщится, ерошит волосы, заходя на кухню.
Лучик, ты уверена, что эта бурда не убивает тебя?
Ты слишком привередлив, она показывает ему язык.
Я просто слишком беспокоюсь за твоё здоровье, не соглашается он и с сомнением смотрит на коричневую жидкость в её кружке.
Она ночует у него третий день подряд, и вчера в его кухне появилась жестянка с самым мерзким, по меркам Никиты, кофе.
Ты просто совершенно не разбираешься в кофе, бормочет она, делая глоток и жмурясь от удовольствия. Он не может не любоваться ею: босой, растрёпанной, в его старой растянутой безрукавке. Света с ногами сидит на табурете, одно колено возвышается над ухом. Уютно. Это так уютно шутливо пререкаться на маленькой кухне, глядя друг на друга счастливыми глазами.
Света, Никита склоняется над её ухом и кончиками пальцев проходится по округлой коленке, поверь, я разбираюсь в кофе лучше всех. И это, он резко выхватывает её кружку и выливает напиток в раковину, отрава.
Эй! Света вскидывает возмущённый взгляд и едва не упирается носом в его нос. Никита широко улыбается и вдруг целует, сразу глубоко, влажно, притягивая за затылок.
У него действительно мерзкий вкус, выдыхает в губы. Я сварю тебе самый вкусный кофе из всех, что ты когда-нибудь пила. Только позже.
Он подхватывает её со стула, перекидывает через плечо, не обращая внимания на притворно-возмущённые крики, и уверенно идёт в спальню.
Тебе придётся очень постараться, чтобы я перестала обижаться за испорченный завтрак! Света надувает губы, раскинувшись на кровати, куда он только что её бросил.
Хм, Никита трёт подбородок, окидывая её оценивающим взглядом. Думаю, я смогу заставить тебя не жалеть о той бурде, которая точно испортит твой желудок.
Тебе придётся очень постараться, повторяет она, наблюдая, как он стягивает домашние штаны, и ахает, когда он ложится сверху и глубоко целует.
Кофе действительно мерзкий. Никита не знал, почему они так и не выкинули его, а сейчас, почти двенадцать лет спустя, он действительно был способен убить. Но выливать не хотелось, наоборот, он пил безвкусную, горько пахнущую жидкость, невидящим взглядом смотря в окно. И сам не замечал, как она приобретает лёгкий солоноватый привкус.
Глава 3
Света забыла, как может быть тихо в доме. Той пугающей тишиной, когда ты наконец остаёшься наедине со своими мыслями и страхами, и некому забрать их, только и остаётся, что вариться в сомнениях всё ли сделала правильно? Первый день без Никиты прошёл на удивление пусто. Она настолько вымоталась за дни, когда думала об их разговоре и его возможной реакции, так накрутила себя, что сейчас пришло блаженное забвение. Казалось вакуум, в который Света вдруг окунулась, будет окружать вечно. Полное безразличие после слёз, пустота и оглушительная, звенящая тишина, которая бывает первые минуты после взрыва. Когда ещё не успел оценить ущерб и увидеть последствия, и всё ещё лежишь, оглушённый, на земле, не чувствуя тела.
Этот первый день, самый первый из десятков, которые теперь ждали впереди, не запомнился ничем. Света ходила, говорила, слушала, даже что-то ела, вспомнить бы только что. А потом вдруг замирала, уставившись прямо перед собой, застывала посреди разговора, проваливаясь в липкое ничто. Только к вечеру, когда за ней закрылась дверь пустого дома, постепенно начало приходить осознание: он не придёт. Дети по-прежнему были у мамы, но вернутся завтра, и надо будет объяснять, делать вид, что для них ничего не изменилось, врать, зная, что их жизнь тоже теперь станет другой.
Устало опустившись на стул на кухне, Света внимательно посмотрела вокруг: нет смысла что-то готовить. Сегодня не для кого. У Алины через год выпускной, она перейдёт в старшую школу, Лёва постоянно пропадает с друзьями на компьютерных курсах. А она осталась совершенно одна. Это хорошо или плохо, почему ей до сих пор никто не объяснил? Где та грань, перейдя которую станет легче? Почему нельзя уснуть и проснуться через год, оставив всё в прошлом?
В это время года солнце всегда садилось прямо за их задним двором, заливая всё ярким, сочным, оранжевым. Взгляд рассеянно заскользил по кухонным полкам, задержался на кружках, стоявших ровным рядком, невольно выцепил одну, его. Стоит отдать, наверное. Он вообще почти ничего не взял, дом всё ещё жил, дышал им, и Света чувствовала, как начинает задыхаться. От тяжести собственного решения и невозможности его изменить. Хотелось разбить эту кружку. Швырнуть через всю кухню, с мстительной радостью глядя на разлетающиеся осколки. Желание что-то уничтожить, сломать, сжечь запустило сердце, и то сорвалось на бег, заставляя давиться воздухом. Где-то в глубине души она ждала, что он будет спорить. Что начнёт уговаривать, просить, убеждать. Только сейчас, глядя на простую дурацкую кружку с любимым героем из комиксов, пришла злость, дрожью прошлась по нервам. Как давно ему стало всё равно? Как долго он ждал, что она попросит о разрыве сама, сколько сам думал об этом? Сделал её виноватой в том, что семья распалась! Кого из них теперь сделают жертвой, а кого преступником?
Крепко сжав кулаки, Света прижалась к ним полыхающим лбом, попыталась дышать медленней, но воздух сухими горькими выдохами толкался из лёгких, а пружина внутри всё сжималась, сжималась, до глухой ноющей боли под сердцем. Переживёт. И не такое переживала. С этими мыслями Света заставила себя переодеться, разогрела вчерашний ужин и, забравшись с ногами на диван, включила телевизор. Казалось бы мелочь, она так часто проводила подобные вечера в одиночестве. Но тогда ждала, ждала постоянно, то с надеждой, то с раздражением. Накручивала себя, заводясь, стоило ему переступить порог, или наоборот бросалась через весь дом навстречу, крепко обнимая. Теперь ждать было некого, пришла пора привыкать к новому чувству. Чувству свободы от собственных эмоций, превративших в робота, живущего чужими потребностями. Свободы ли?.. Свете очень хотелось верить, что да.
Она думала, что подготовится к разговору с детьми к вечеру, но весь следующий день снова прошёл в полусне. Ледяные пальцы отказывались гнуться, приходилось постоянно дуть на них, пытаясь хоть как-то отогреть. Света постоянно дрожала, кутаясь в тонкий плед, давно поселившийся в одном из шкафов, не обращая внимания на недоуменные взгляды заглядывавших в кабинет врачей. Поговорить с детьми. И что им сказать? Они даже с Никитой толком поговорить не смогли, ничего ещё не решили, ни о чём не договорились. Конечно, правильнее было для начала обсудить всё с ним. Она просила время, а не развод, просто время. Сейчас, выуживая по крупицам их последний разговор из затуманенной памяти, Света понимала, что не сказала главного. Но ещё больше не понимала, что именно для них сейчас является главным. Прижав подрагивающие ледяные ладони к полыхающим щекам, она медленно прикрыла глаза и вздохнула.
Хорошо, что ты на месте! До тебя не дозвонишься, ты чего трубку не берёшь?! Свет, эй, ты в порядке?
Инна, влетевшая в кабинет в тонком шлейфе духов и солнца, удивлённо посмотрела на закутанную по самый подбородок Свету.
Ты опять таскаешься на работу больная? Сколько тебе раз говорить, Лобастая: никакая больница не стоит твоего собственного здоровья! Ну посмотри на себя! Сейчас же собирайся, отведу тебя домой. И не смей спорить, у тебя на лице написано: дайте мне отлежаться, сволочи!
Инна была Светиным ангелом-хранителем, не иначе. И выглядела как ангел: высокая, стройная, с длинным хвостом густых золотых волос и глазами поразительного, бирюзового цвета. С первого класса, как только их посадили за одну парту, подруги стали неразлучны. Всякое бывало: ссорились так, что решали это навсегда. А потом мирились и рыдали на плече друг друга. Ей первой Света призналась, что влюбилась в Никиту: высокого, красивого офицера, которого привезли в госпиталь, где Света проходила первую практику в медицинском колледже. Инна первая узнавала всё о том, как развиваются их отношения, была свидетельницей на свадьбе, а после крестила Алину.
Инна, Света устало вздохнула и подтянула к себе кружку с давно остывшим чаем, я не болею. И мне не надо отдыхать. Просто плохо спала.
Вы поругались с Никитой? неожиданно серьёзно спросила Инна. Испуганно моргнув, Света тут же выпрямилась. Вот и первый вопрос, на который она толком не знает ответ. И таких вопросов теперь будет множество, от всех знакомых, друзей, родных. Что им говорить? Паника взвилась пульсом в висках, сузила зрачки в две крохотных точки.
Понятно, констатировала Инна. Из-за чего на этот раз? Знаешь, я бы на твоём месте радовалась, что скоро он вернётся домой, а не скандалы устраивала.
Вернётся домой? слабым голосом повторила Света. Почему вернётся?..
Ну, как, ты же сама вечно жаловалась, что должность генерального директора отбирает у тебя мужа. Конечно, когда Лёшка займёт наконец своё место, Никите придётся некоторое время провести рядом, но не думаю, что теперь он будет так загружен.
Д-да, ты права. Пожалуй, теперь времени у него будет больше. Света уставилась в стену за спиной Инны, пока мысли лихорадочно перескакивали с одной на другую, не давая сосредоточиться.
Слушай, иди-ка ты лучше домой, Инна перегнулась через стол и сжала её ладонь. Ты явно начинаешь заболевать, отоспись, а то сама на себя не похожа.
Ты права, бесцветно протянула Света, поднимаясь. Да, я именно сейчас пойду домой. Посплю. Мне очень надо домой.
Я всё же тебя провожу.
С тревогой наблюдавшая за ней Инна поднялась следом. Но Света взмахнула рукой, нашла в себе силы улыбнуться. Впилась ногтями в ладонь привести в чувство, собраться.
Не волнуйся, до дома я смогу добраться сама. Правда. Спасибо за заботу. Думаю, на выходных обязательно надо будет встретиться, давно мы не собирались.
Вчетвером?
Вдвоём. В этот раз улыбка вышла искренней, возможно, потому что была грустной. Никита и Руслан не лучшие собеседники для такой узкой компании.
Ты права, Инна вздохнула своим мыслям. Тогда до субботы?
Глава 4
Оказавшись на улице, Света растерянно застыла: яркое солнце, нежная сочная зелень первых листочков, в воздухе аромат цветущих деревьев, тонкий, едва уловимый. Отчего она думала, что здесь так же темно и холодно, как у неё внутри? Тёплые лучи коснулись кожи, разбились о ледяную пустоту в груди, отпрянули, не согревая, раздражающие, назойливые. Шаг, за ним ещё один, и Света практически побежала к дороге. Поймала такси и назвала адрес офиса Никиты. Влетела по ступеням, не дожидаясь лифта, не обращая внимание на встречных сотрудников, вышедших на лестничную клетку покурить, остановилась только у дверей в кабинет.
Нам надо поговорить, без предисловий начала Света, не замечая Сергея финансового аналитика компании, тенью замершего у окна. Высокий, с тёмными волосами, собранными в короткий низкий хвост, с резкими, хищными даже чертами лица Сергей бы разбил сотни сердец, если бы не собственная лень и не жена, коршуном следящая за ним
Никита поднял на неё глаза: зеркальное отражение собственного взгляда, поглотившая внутри пустота. Слабо кивнул, и Сергей тут же вышел, бросив короткий внимательный взгляд на Свету. Едва за ним закрылась дверь, Никита со вздохом откинулся в кресле, с силой сжимая переносицу. Почему при виде её он моментально начинает чувствовать себя виноватым? Ждёт упрёков и заранее сжимается, зная, что их не избежать. Даже сейчас всколыхнувшееся, ожившее сердце тут же застыло, стоило первым словам слететь с губ. Чёрт, как же он устал быть виноватым!
Когда ты собирался мне сказать? голос зазвенел, дрожа высокими нотами.
Позавчера. Никита открыл глаза и в упор посмотрел на неё. Я собирался сказать позавчера, но решил, что в этом нет смысла. Не в тот момент.
Значит, то, что ты снимаешь полномочия, по-твоему, меня не должно волновать? Света искренне не хотела ругаться. Давно уже себе пообещала, что не будет бесполезно, пустая трата нервов. Но сейчас, глядя на него, собранного, спокойного, почти равнодушного, кровь прилила к голове, розовой пеленой заволокла глаза.
Скажи, Свет, только честно, это многое бы изменило в твоём решении? спина медленно, с хрустом, выпрямилась, дёрнулись мышцы на шее, под кожей волной прошлись желваки.
Не думаю, что сейчас есть смысл об этом говорить, упрямо мотнула головой Света.
Да ну? Никита тяжело опёрся о стол, поднялся, выдохнул зло: А мне бы всё же хотелось услышать ответ.
Не знаю. Света пожевала губу, невольно опуская взгляд. Обвинять сюда пришла она, тогда почему же он ведёт себя так, будто ни в чём не виноват? Как ему всегда это удаётся: заставить чувствовать себя истеричкой?
Значит, ты бы не стала просить меня уйти, если бы узнала, что я ухожу с поста, задумчиво, будто с самим собой, заговорил Никита, медленно обходя стол, но двигаясь не навстречу, вглубь кабинета, к окну. Отвернувшись, он посмотрел город внизу, руки сами собой нырнули в карманы. А если бы я не ушёл, твоё решение осталось бы неизменным, добавил тихо.
Может быть, спокойно ответила Света, глядя на разворот его плеч, сведённых судорогой напряжения.
Для тебя это совсем ничего не значит, да? ещё тише спросил он. Всё, что я делал эти годы, для тебя не значит ничего, повторил, медленно поворачиваясь, склоняя голову набок. Тонкая, хрупкая, нежная ещё утром хотелось ворваться в больницу, стиснуть её в своих руках, сказать, что никуда не уйдёт, потому что не знает, как без неё жить. Сейчас, глядя на упрямо вздёрнутый подбородок и то, как уверенно, с вызовом, она на него смотрит, Никита чувствовал лишь пережеванную в труху усталость, осевшую на губах.
Ты знаешь мой ответ. Работа всегда была для тебя на первом месте. Всегда.
Странно, что тебя это удивляет. После стольких лет. А у него больше не было сил удивляться. Только горькая обида на то, что самый близкий и родной человек так и не смог его понять до конца.
Я не думала, что будет так тяжело. Света обхватила себя руками. Не думала, что, даже выйдя за тебя замуж, останусь на втором месте.
Мы проходили это не раз, Света. И не два, и даже не десять. Вы с детьми главное, что было, есть и будет в моей жизни. Но служба, а потом эта работа это вся моя жизнь.
Даже сейчас, когда наш брак рушится, для тебя мы не на первом месте! Вот что это значит для меня! Ты можешь сколько угодно говорить о долге, но почему ты всегда ставил его превыше семьи?
К чему ты меня всегда ревновала? К долгу? Я никогда не возмущался, когда ты задерживалась в больнице, когда оставалась на ночь, не предупреждая, когда забывала обо всём ради работы. Я всегда понимал, как это важно для тебя! Ты всегда говоришь только о своих чувствах, только о том, как тяжело тебе, а ты хотя бы раз подумала, что чувствую я?! Хотя бы один раз попыталась представить, каково мне жертвовать вами ради других, ради спокойствия чужих семей, ради их благополучия?! Думала, это давалось легко? Когда ты в последний раз спрашивала, как у меня дела, когда в последний раз заходила сюда, чтобы просто поговорить, посидеть рядом? Чёрт!