А потом добавил серьёзно:
Я попытаюсь пробить по своим каналам. Как выясню сразу дам знать. Иди домой и береги себя и дочку.
Может, в милицию? с надеждой спросила Влада.
С милицией подожди. Не к спеху.
Через несколько дней Самвел навестил её, хмуро сообщив, что все его попытки выяснить местопребывание Арсена ни к чему не привели.
Тупик какой-то, он замолчал, привычно барабаня пальцами по столешнице. Но то, что жив-здоров муженёк твой это точно. Случись что знали бы, он задумался, помолчал, прихлопнул раскрытой лодонью по веселой клеенке в мелкий цветочек. С деньгами у тебя как? он поднял глаза на Владу.
С деньгами Хватит на первое время, она метнулась к металлической банке, стоявшей на полке.
Банка была пуста лишь на дне завалялась трёхрублевая бумажка. Влада чувствовала, что её сотрясает озноб здесь лежали остатки денег, которые ей удалось скопить, пока она жила в санатории. Совсем небольшая сумма, но это были деньги, на которые можно было продержаться какое-то время. Мгновенно память вытолкнула на поверхность другое воспоминание ту страшную ночь, когда в их дом ввалился пьяный отец, а она сбежала к соседям. И банка под кроватью с ее сбережениями, которую нашли пустой.
Всё ясно, голос Самвела вернул ее к действительности.
Что, что ясно? прошептала Влада.
А то, что всё в порядке с твоим Арсеном. Жив-здоров где-нибудь за Уралом.
Но почему?
Почему? Самвел задумался. Зачем тебе это? Сбежал он, как шакал трусливый сбежал. Забудь. Лучше подумай, как ты жить будешь. Останешься здесь? Вернёшься домой? Хочешь на работу вернуться приму, а дочку в ясли отдашь. В общем, думай, решай. Это тебе на первое время, он положил на стол сторублевку, поставив сверху стакан. Пошёл я.
Влада долго сидела, не в силах ни о чем думать, словно разом потеряв способность оценить ситуацию и принять хоть какое-то решение. Одно она понимала чётко ни в какую милицию она обращаться не станет. Прислушиваясь к себе, она не находила ни злости, ни ненависти. Мучил лишь один вопрос: что могло случиться, чтобы Арсен ушёл вот так, не сказав ни слова, не оставив записки, забрав последние деньги и оставив её одну с малышкой. И это чувство беспомощности и неизвестности вытесняло боль и обиду.
"Сбежал, как трусливый шакал" эти слова Самвела не давали ей покоя и сидели в голове не отпуская, пока она занималась рутинными делами: готовила, купала и кормила дочку, прибирала на кухне и стирала.
Сбежал. Куда? От кого? Зачем?
Она подозревала, что Самвелу известны ответы на все эти вопросы, но тогда почему он не сказал ей ни слова?
Влада чувствовала, что от всех этих мыслей и догадок просто сходит с ума. Пропал аппетит, она стала плохо спать, а днём валилась от усталости. Денег, которые оставил ей Самвел, хватит ненадолго и надо решать, что делать: возвращаться домой или оставаться в Сочи. Тогда надо отправлять Олюшку в ясли и выходить на работу.
Есть ещё вариант Адлер. Но свалиться на голову уже немолодых людей с маленьким ребенком? Не на день или два навсегда. Влада не была уверена, что это правильно. Написать им и рассказать о случившемся она тоже не решалась у людей полно своего горя, и не вправе она грузить их своими проблемами.
Она как-то резко осознала, что одна, совсем одна и не с кем посоветоваться, не к кому прислониться. Внезапно вспомнила, что уже пару дней лежит на подоконнике письмо, подписанное Гулиным почерком не было ни времени, ни желания прочитать.
Она нехотя распечатала письмо, прочла, перечитала несколько раз, не веря и отказываясь понять.
Письмо было от Барно и писала она достаточно буднично о вещах, которые невозможно было переварить.
У них новые соседи, пара с тремя детьми. Вроде приличные люди. Дом они купили, по их словам, у очень серьезного человека, вдовца, который не может жить в стенах, полных воспоминаний. Документы в порядке Рашид все проверил.
"Пишу тебе, чтобы ты знала, доченька. Спросила у них координаты продавца не знают. Только имя и фамилию."
А дальше, совсем в конце письма:
"Гулечка уехала в Ташкент. Хочет учиться на художницу или модельера. Будет решать уже на месте. Если поступит получит общежитие. Обещала писать. Ты за неё не волнуйся, она не пропадет с характером. Колечко, что от Ольги осталось, с рубинчиком, я ей отдала. У нас все нормально. Старимся. Дети растут. Скоро будем нянчить внука или внучку кого Аллах пошлёт."
И в заключении приветы от всех и просьба присылать фотографии.
Влада читала письмо, вытирая слёзы. Она чувствовала себя утлым суденышком, которого сорвало с якоря и волей судьбы занесло в открытое море.
Да, у них с Гулей был дом, земля, садик с фруктовыми деревьями и гамаком. Цветы на кухонном подоконнике и яркие половички, создававшие в доме атмосферу праздника. Её комната, её книги. Место, куда можно было вернуться в любой момент из любой точки земного шара. Всё это досталось чужим незнакомым людям. И теперь их дети будут расчищать дворик от снега, поливать летом деревья из шланга, свернувшегося змейкой в сарайчике. А через пару лет эта незнакомая женщина будет собирать урожай вишни и варить душистое варенье. То, о котором так мечтала мама.
5
Влада с детства слышала от мамы беда не приходит одна и сейчас смогла полностью убедиться в точности этих слов.
Это случилось через несколько недель после исчезновения Арсена. Она по-прежнему валилась с ног днём и очень плохо спала ночью: часто просыпалась, прислушиваясь к темноте за окном.
В тот вечер, уложив дочку, она неожиданно быстро заснула. Проснулась, как от короткого толчка. Села, прислушалась к странным звукам, словно кто-то возился с калиткой. Потом стало тихо на какое-то время, а ещё через несколько минут в дверь постучали.
Влада застыла за запертой дверью, не решаясь спросить "кто там".
Открывай, голос тихий, с хозяйскими интонациями.
Рука сама потянулась к ключу. Это, наверняка, от Арсена, но почему ночью? Надо открыть, чтобы не разбудили Олюшку.
В комнату вошли двое, даже не вошли, а просочились каким-то непостижимым образом. У Влады было ощущение не открой она им дверь, они всё равно бы зашли, материализовались бы в ее доме. Один закрыл дверь, другой легко и одновременно сильно оттолкнул её к противоположной стене. Она не упала, с трудом удержавшись на ногах, чувствуя биение сердца. Темная одежда, темные очки, короткие стрижки.
Дома? тот, что повыше, кивнул в сторону спальни.
Кто? Влада чувствовала, что цепенеет, возвращаясь воспоминаниями в ту августовскую ночь, когда мама лежала на обследовании, а Гульнора осталась ночевать у соседей. Тогда она сумела сбросить с себя наваждение и лёгкой пружинкой вылетела в окно. Здесь на окнах стояли старенькие, местами проржавевшие решетки.
Кто-кто, муж твой, нетерпеливо произнес тот, что пониже.
Влада, скользнув по стене, загородила собой дверь в спальню, в которой спала дочка.
Его нету, пробормотала она. Здесь только дочка, она совсем маленькая.
Тот, что повыше, сделал пару шагов по комнате, оглянулся по сторонам.
Нету его здесь, констатировал он коротко.
Его, может, и нет, а девчонка здесь, блондиночка к тому же, хищно усмехнулся второй. Такой, значит, расклад.
Расклад такой, да карта не твоя, мрачно произнес высокий. Губу закатай и руки убери. Это Самвела девчонка, он ее опекает, а нам проблемы на ровном месте ни к чему. С его связями зароют и место не пометят. Уходим.
Он оглянулся на Владу, замершую в тонкой ночнушке у двери в спальню.
Объявится твой скажешь, что друзья его ищут. Долги отдавать надо. А не отдавать так отрабатывать. Чтоб не жалеть потом. Так и передай.
Они вышли так же внезапно, как и зашли. Владу била крупная дрожь, и все происшедшее казалось ей абсолютно нереальным.
Какие друзья, какие долги? На часах было четыре утра, она выпила воды из-под крана, легла, но заснуть больше не удалось.
Утром, накормив малышку, она поспешила в санаторий, к Самвелу Георгиевичу.
Тот выслушал хмуро, привычно барабаня пальцами по полированной столешнице.
Уходить тебе надо, джана, уходить. Те, кто приходил это так, шестерки. А другие церемониться не станут. Ладно бы одна была, а то с дитем. А дитё оно по рукам и ногам вяжет. Домой не хочешь? неожиданно спросил он. У тебя там, вроде, домик. Дочку поднимешь. Учиться заочно везде можно документы перевести по месту жительства всех делов-то. А там, глядишь, на работу нормальную выйдешь, замуж выскочишь.
Мне некуда ехать, Влада почувствовала, что больше не в силах сдерживать слезы. Отец продал наш дом, она положила письмо от тети Барно на стол. Самвел читал молча, качая головой.
Да, влипла ты по всем статьям, джана. Ну, да ничего. Из любого положения выход есть. Из любого. И всё к лучшему. Дочка на чью фамилию записана? На его? А ты на отцовской, как я понимаю?
Влада молча кивнула.
А матери твоей как фамилия?
Ковальская.
Самвел задумался, а потом медленно произнёс:
Ты мне адрес соседей своих оставь, я сам им напишу. Документы кое какие надо будет выслать. Сменим тебе и малышке фамилии. Влада Ковальская. Это звучит как-то более правильно. Что скажешь?
Влада кивнула, улыбнувшись сквозь слезы.
И вот ещё. Перебирайся-ка ты сюда. Комната твоя пустует. А дочка твоя смирная, не пикнула за все время. Разместитесь, не дворяне. Днём в яслях будет, а ты на работу выйдешь. Лидия тебя ждёт-не дождется. Талоны тебе на питание постараюсь организовать, все меньше расходов. А деньги не транжирь, откладывай. Деньги они ответ на многие вопросы, добавил он задумчиво. На многие
Спасибо большое, Самвел Георгиевич, но я домой. С малышкой трудно переезжать столько вещей. Да и дом оставлять не хочется. Цветы надо поливать. И вообще вдруг Арсен вернется а нас нет? Влада с надеждой посмотрела Самвелу в глаза.
Не вернется он. И то, что убежал не видел выхода другого. И, наверняка, не подумал, что к тебе придут. Я его отца знал. И он парень неплохой, иначе он бы на нашем пляже не работал. Но жизнь такова, что надо думать, джана, думать, к чему наши действия могут нас привести. Вот так, он ударил раскрытой ладонью по столу и повторил тихо, но твёрдо: вот так.
Помолчал немного и добавил:
Ладно, я к тебе пришлю Дато, он калитку поправит и замок новый врежет. А ты никому не открывай, чтобы не говорили. Это так, пока. А вообще у меня насчёт тебя план есть. Если получится будешь мне благодарна. А пока займись яслями. Тут, на соседней улице, возле гастронома. Спросишь Валентину Павловну, скажешь от меня.
Спасибо большое, Самвел Георгиевич.
Ладно, ладно, потом спасибо скажешь, если все получится. Иди, дел полно.
Дато смешливый грузин лет 45 укрепил калитку металлическими рейками, врезал новый замок и щеколду. Потом критически осмотрел свою работу.
Смотри, калбатоно, работа у меня хорошая, качественная, можно сказать, работа. Спроси в Сочи, кто такой Дато любой скажет. Только вот смысл этой калитки, он задумчиво почесал затылок. Если так, для порядка это хорошо. А если прячешься от кого Помнишь фильм был, девчонка там, три пацана и песня: спрячь за высоким забором девчонку выкраду вместе с забором. А ты на Кавказе, не забывай! Вот то-то! Ну ладно, пошёл я. Попить дашь на дорожку?
Влада, купала дочку, укладывала её спать и всё время думала над словами Дато. Самвел ничего ей не рассказал и не объяснил, но она понимала Арсен влип в какую-то нехорошую историю, он должен деньги, много денег. И пришли за этими деньгами к ней. И если вздумают прийти ещё раз никакие калитки и никакие замки не спасут и не помогут. Она вспомнила слова соседки Шахнозы-опа, слышанные ею в детстве: бежать ей надо. Это было сказано о её маме. А сегодня о ней самой сказал Самвел: уходить тебе надо, уходить. А уходить некуда и не к кому. Кому она нужна с такой малышкой на руках?
Она долго не могла заснуть, вслушиваясь в темноту за окном, которую нарушал только монотонный звон цикад.
На следующий день Влада была уже по адресу, данному Самвелом, и определила дочку в ясельки.
Ты как хочешь на шестидневку? спросила Валентина Павловна.
Нет, что вы, Влада даже вздрогнула, представив, что увидит дочку только в воскресенье.
Ну, спросить-то я могу. Коллектив у нас хороший, детей любят. Сейчас многие на шестидневку записывают, обстоятельства у людей разные, Валентина Павловна вздохнула. Ну, да ладно. Давай свидетельство о рождении. Так, Ольга Авакян.
Нет, запишите, пожалуйста, Ольга Ковальская, Влада замялась под взглядом директрисы. Просто я просто мы очень скоро меняем фамилию и переходим на фамилию моей мамы Олиной бабушки.
Не положено, Валентина Павловна строго сжала тонкие губы. Не положено, повторила с нажимом. Мы детей записываем согласно метрике. Перепишешь её на Ковальскую так и запишем, без проблем. А пока Авакян. Погуляйте тут, осмотритесь. Место у нас хорошее, так просто и не попасть. Определяю вас в младшую группу к Татьяне Васильевне.
Влада прошлась с дочкой по помещению, познакомилась с воспитательницей, осмотрела двор, и всё это время её не покидала мысль о том, что Самвел фактически заменил ей родителей и что она у него в долгу на всю жизнь.
Через три дня Влада вышла на работу в санаторий, на склад белья. И все потекло, как раньше, до ее встречи с Арсеном, с одной лишь разницей у нее была дочка, маленькое чудо, по которой она так скучала весь день, не понимая мам, отдающих своих детей на шестидневку.
Времени на учебу стало катастрофически не хватать, и ей пришлось оформить академотпуск.
Через пару месяцев Самвел Георгиевич вызвал её в кабинет и сообщил, что все документы оформлены, и теперь она Влада Ковальская.
Ты только в ЗАГС заскочи, расписаться там надо, и добавил:
Влада Ковальская это звучит!
Влада кивнула. С какой радостью она поменяла бы и свое отчество, чтобы полностью стереть то, что упрямо засело в её памяти и, похоже, навсегда.
Часть третья
1
Случилось всё достаточно неожиданно. Она тогда заканчивала восьмой класс. Планов особенно не было, выбора тоже. О десятилетке не мечтала надо было идти работать, невозможно жить в семье, не участвуя в расходах. А потом она закончит какой-нибудь техникум или училище, приобретет специальность, но это в будущем, не сейчас.
Перед весенними каникулами в коридоре школы повисло красочное объявление о городском конкурсе рисунка.
На перемене к ней подошла Лариса Матвеевна:
Ты видела?
Она кивнула равнодушно.
Мы на тебя надеемся, Гуля.
Но это, наверное, для малышей, протянула она.
Вовсе нет. Для школьников. Сбор рисунков в городской библиотеке. У тебя очень интересные работы, я помню, подбери что-то. Или нарисуй что-то новое. Хочешь принеси мне, а я уже передам. Так будет удобнее.
Гуля кивнула ладно.
После уроков зашла домой там в ящике стола она хранила свои рисунки: синее море, белый пароход, закаты. Все это сегодня казалось детским, немного наивным и смешным.
Она намного меньше рисовала в последнее время. Разве только карандашом в тетрадках. Покупать краски и альбомы было не на что. Просить у Барно немыслимо. Она собирала открытки с морскими пейзажами, которые присылала ей Влада, хранила их вместе с письмами от сестры. Но морская тема её больше не привлекала. И в скупых набросках и эскизах, сделанных карандашом, оживало то, что окружало её ежедневно: их махалля, дворики, заборы и распахнутые калитки, дорога в школу, деревья, замершие под снегом или усыпанные плодами, их пустырь с высокой травой и россыпью одуванчиков.
На следующий день Лариса Матвеевна вызвала её в кабинет, вручила краски и пачку ватмана.