Шамьет получился отличный, как и все, что Лучано делал в последние дни. Когда удача идет полосой, это видно. Чудесное спасение от проклятия, смерть Беатрис, к которой он даже руку не приложил, хватило нескольких слов, знакомство с капитаном Мурильей и дело на Северной окраине Даже сватовство Лионеля все просто беллиссимо! И только Альс как темное пятно на великолепном радужном полотне жизни, незаживающая рана, которая болит и тревожит, не дает чувствовать себя самым счастливым, удачливым, все сделавшим правильно Не все, если другу плохо, а помочь ему не получается!
Может, стоило выждать? Хотя бы дождаться, пока Альс отойдет от потери ребенка, пока эта рана, первая и такая страшная, прочно затянется в его душе Но синьорина?! Беатрис не остановилась бы, как не может остановиться бешеная собака. Она снова и снова посылала бы к Айлин убийц! Альсу все равно пришлось бы узнать об этом, и неизвестно, что подкосило бы его сильнее, смерть жены или такое разочарование в ней?
«Что бы я тогда ни решил, я все равно сделал бы ему больно, тоскливо признал Лучано, переливая ароматный сладкий шамьет в любимую фарфоровую чашку Аластора большую, расписанную по кругу охотничьей сценой во фраганском стиле, с оленем, летящим от охотников, и стремительной погоней. Крошечные фигурки лошадей, всадников и собак были выписаны так искусно, что казались живыми, только застывшими от какого-то заклятия, и Альс не уставал рассматривать эту чашку всякий раз, как пил из нее шамьет. Говорил, что мастер прекрасно передал стати лошадей, и очень жалел, что его любимую дорвенантскую породу гнедых так не рисуют
«Я знаю о нем больше, чем иная жена о муже, подумал Лучано, подходя к двери между их спальнями. Что он любит и чего терпеть не может, о чем мечтает и чего боится в такой глубине души, что даже себе в этом вряд ли признается. Я видел его счастье и отчаяние, гнев и радость Я сделал бы что угодно, лишь бы ему помочь! Но что я могу?!»
Он толкнул дверь и переступил порог, втайне страшась учуять резкий запах карвейна, что бы там ни думал немногим раньше. Слишком яростно Альс отрицает свое сходство с отцом по крови, чтобы это не было его уязвимым местом. Для него карвейн способен стать не лекарством, а страшным ядом, который убьет разум и душу раньше тела. К счастью, сам Альс отлично это знает, да и не любит крепкие напитки, но боль часто диктует свои желания и правила в обход рассудка.
Карвейном в королевской спальне не пахло. Только печеньем и апельсинами, которые Дани, устроившись на ковре, сосредоточенно скармливал Перлюрену. Енот ради такого праздника живота проснулся и уплетал угощение, похрюкивая от удовольствия, мальчик чесал его за ухом, а хозяин спальни смотрел на это, развалившись в кресле Когда Лучано подошел и поставил чашку с шамьетом на столик рядом, Альс поднял на него совершенно больные, измученные глаза и выдавил:
А, это ты Как все прошло? Ну, вчера
Беллиссимо, без всякой радости отозвался Лучано, вдруг сообразив очень простую и страшную вещь: никаких срочных дел вчера и сегодня утром у Альса не было, друг и монсиньор просто не хотел никого видеть, вот и отговорился королевскими заботами.
Совсем никого, даже самого Лучано! Или у него просто не было сил, в горе так бывает. Человек пытается с ним справиться, цепляясь за повседневные заботы и обязанности, а потом силы однажды заканчиваются и невозможно даже разговаривать с кем-то. Думать, выполнять обязанности, принимать помощь Даже попросить о ней не получается, как тонущий не может крикнуть, что погибает!
Альс кивнул, словно эти несколько слов и вправду были для него неподъемной ношей. Дани увлеченно возился на ковре с енотом, и Аластор не отрывал от них взгляда, а потом тихо сказал не то для Лучано, не то для себя:
Мой сын был бы таким же. Или дочь. Но никогда не будет. Уже никогда.
Слова, что у него родятся другие дети, встали у Лучано поперек горла тяжелым горьким комом. Как можно сказать такое отцу, потерявшему еще не рожденного ребенка, которого он уже любил? Этого Лучано не знал, поэтому промолчал. Опустился на ковер рядом с креслом Аластора, взял его бессильно свесившуюся руку, сжал в ладонях, и осторожно, словно шагая по веревке над немыслимой высотой, проговорил:
Ты был бы прекрасным отцом. И еще будешь, если в мире есть хоть капля справедливости. Но многие женщины теряют детей
А мужья жен, ровно перебил его Аластор. Знаю, мне говорили. Она ждет меня в Садах Претемной Госпожи, мы еще встретимся Все знаю. Не трудись.
Лучано еще крепче сжал крупную горячую кисть, изнывая от мучительного желания сделать хоть что-нибудь. Или сказать! Неважно что, лишь бы оно оказалось тем самым, необходимым именно сейчас!
Я ничего не мог для нее сделать, монотонно продолжал Аластор, словно не замечая, что Лучано держит его руку. Это мне тоже говорят. Или напротив я сделал все, что мог. И все считают себя правыми, а меня ни в чем не виноватым. Только знаешь?.. Это все ложь! Грязная подлая ложь. Я мог! Я должен был что-то сделать! Быть рядом с ней, сказать то, что она хотела Я должен был ее спасти, уберечь Я должен был!
Он выкрикнул последние слова, и енот, вцепившись в полуочищенный апельсин, кинулся под кровать, а Дани испуганно поднял голову.
Не бойся, бамбино, ласково сказал ему Лучано. Все хорошо. Сходи на кухню, синьоре Катрине, должно быть, требуется помощь. А за Перлюреном я сам пригляжу.
Да, милорд, послушно отозвался мальчик, поднялся и вышел из комнаты.
Когда дверь за ним закрылась, в спальне наступила тяжелая вязкая тишина. Только Перлюрен шуршал под кроватью, явно рассудив, что апельсин все-таки нужно съесть. Аластор обмяк в кресле, откинув голову на высокую спинку, уставившись на тени от мечущегося в камине пламени, но вряд ли видя их.
Но ты действительно не виноват, обреченно сказал Лучано, сам удивившись, как беспомощно и фальшиво это прозвучало. Альс, ты
И замолчал, потому что слова внезапно кончились, а на их место пришло ясное и пронзительное осознание, что у него все-таки не получилось пройти по этой проклятой веревке над пропастью. Можно быть сколько угодно умным, умелым и удачливым убийцей. Можно расправиться с той, кого ненавидишь, чужими руками, и быть уверенным, что правда никогда не выплывет наружу. Можно думать, что наказания не будет, потому что все, что от тебя требуется просто молчать. Это же так легко!
Молчать и смотреть, как тот, кто и вправду ни в чем не виноват, заживо себя замуровывает в темнице вины. Молчать и знать, что он платит за твое решение мучительным истязанием себя. Молчать и предавать его каждым мгновением этого молчания! Потому что есть время для лжи, но оно не бесконечно. Рано или поздно наступает время правды, которая обойдется тебе очень дорого, но не дороже чужой боли. Потому что можно любить и себя, и кого-то другого, но однажды придется выбирать, кто тебе дороже. И Лучано знал, что он выберет, какова бы ни была цена.
Это я виноват в ее смерти, выдохнул он, с трудом выталкивая слова в тишину.
Плечи Альса едва заметно вздрогнули, закаменели, его ладонь отдернулась, и Лучано торопливо заговорил, холодея от ужаса не успеть, не сказать самого важного, единственного, что могло бы нет, не оправдать его в глазах Альса, но, может быть, хотя бы объяснить, почему не вышло поступить иначе!
Альс, ми аморе! Выслушай меня, прошу! Потом хоть на плаху, хоть на каторгу отправь, воля твоя, и в мыслях не упрекну. Помнишь, в той избушке ты спросил, на кого я работаю, а я ответил на королеву? Это была правда, но не вся verita не вся истина! Ее величество действительно приказала тебя охранять, но еще убить синьорину. А чтобы я не ослушался, повесила на меня проклятие. Альс, сейчас я не лгу, клянусь чем угодно клянусь, слышишь?
Альс молчал, и Лучано безмолвно возблагодарил всех Благих и Баргота разом за то, что не видит его лица.
Это проклятие, продолжил он, подарил ей когда-то грандсиньор Бастельеро, она сама так сказала Впрочем, неважно. Я не смог, понимаешь?! Просто не смог. Охранял тебя сначала потому что так мне было велено, потом потому что сам этого хотел. Да ты сам все помнишь! Но убить синьорину нашу Айлин Я не смог! А когда мы вернулись, я постарался объяснить ей, что синьорина что она совсем не такова, как думает королева. Что она считает тебя братом, а ты ее сестрой. Что она не угроза ни власти Беатрис, ни ее планам на тебя. Королева поверила мне Тогда поверила. А потом после того как она потеряла ребенка Меня позвали к ней, едва я вернулся из Вероккьи, я даже одежду переменить не успел и получил повторение заказа. «Как можно быстрее, сказала она. Мне не будет покоя, пока Айлин жива!» Я согласился. Надеялся выиграть время, сообщить тебе или канцлеру, хоть кому-то, но выдал себя, и тогда она спустила проклятие с цепи. Я даже из дворца выйти не успел, не то что добраться до кого-то! В то утро я действительно умер и чудом вернулся из преддверия Садов. Меня убила она. Ты же помнишь, Альс? И тогда нет, не тогда, а когда я вернулся, я обо всем рассказал лорду Бастельеро. Потому что я отказался, но приедет другой Шип. И еще один. Или не один. Сколько потребуется. Помнишь того убийцу из Итлии? Он приехал не ради меня, о нет! Его вызвали на случай, если я откажусь Он уже примерялся, как проникнуть в дом синьорины, сам признался в этом
Он беспомощно смолк. Слова продолжали тесниться на языке, но пересохшее, словно после целого дня на жаре, горло отказывалось их выпускать.
Кто может подтвердить ваши слова? очень тихо спросил Альс, и Лучано словно окатило ледяной водой.
Альс обращался к нему будто к чужому!
Лорд Бастельеро! истово выдохнул он. Альс, ты Ты мне не веришь?! Но я клянусь! Думаешь, я лгу? Тогда я и лорда Бастельеро мог обмануть Дункан! Грандсиньор Роверстан Альс, он же нас лечил, он заглядывал в мой разум! Он видел все это в моей памяти, спроси его! Альс Ваше величество!
Его речь звучала все бессвязнее, но сейчас Лучано совершенно не было до этого дела. Он думал, что готов ко всему, боялся, что Альс его не простит, и все же это оказалось невыносимо жутко! Хуже, чем проснуться в могиле! Хуже, чем что угодно! Потому что его сердце, вывернутое наизнанку и брошенное под ноги, даже не растоптали, а просто отодвинули ногой, словно что-то не слишком опасное, но противное.
Дункан медленно повторил Аластор. Нельзя доверять человеку, выдавшему чужую тайну. Он должен был молчать и промолчал. Значит, в нем я не ошибся. А вы, лорд Фарелл
Он замолчал, по-прежнему не поворачиваясь.
Запомните этот день, уронил он наконец после невозможно долгой паузы. Запомните как следует и учтите: если вы солжете мне снова Даже один раз, даже в самой мелочи, даже из самых дружеских чувств, сочтя, что так будет лучше Клянусь, я больше не стану слушать ни одного оправдания. Ни одного слова. Я не отниму у вас ни поста, ни титула, но похороню нашу дружбу так, что ее не воскресит и самый лучший некромант. Вы слышите меня, лорд Фарелл? Решайте сами, подданный вы мне или друг.
Альс простонал Лучано, опуская голову. Прости! Я виноват! Я знаю, что виноват! Но я не хотел сделать тебе больно! Я только хотел спасти Айлин. Даже не себя, Претемной клянусь!
Будь это иначе, я бы с тобой не разговаривал, холодно сказал Аластор и встал, в последний момент покачнувшись и схватившись рукой за спинку кресла.
Альс! Лучано вскочил, готовый кинуться, чтобы поддержать или броситься перед ним на колени он сам не знал. Что ты
Помолчи, тем же холодным, как речная полынья голосом, велел Аластор. Сейчас просто помолчи.
Дернул за шнурок и велел появившемуся пажу: Лорда Аранвена и леди Аранвен ко мне. Сейчас же. И скажи леди, чтобы взяла все необходимое для вызова призрака.
Да, ваше величество, пролепетал паж и умчался так, словно за ним сам Баргот гнался.
Лучано его понимал, он и сам предпочел бы еще раз встретиться с Барготом, чем увидеть такого Аластора. Отступив к стене, он сплел пальцы, отчаянно пытаясь понять, что происходит. Альс хочет вызвать чью-то душу! Беатрис, кого же еще Для этого он зовет грандсиньору Немайн, королевскую некромантку, а канцлер ему зачем?!
«Например, чтобы подписать одному не в меру говорливому Шипу приговор, подумалось отстраненно, и Лучано понял, что даже не боится. Если это цена за то, чтобы Альс пришел в себя, так тому и быть. Только бы Айлин это не повредило! вспыхнуло вдруг в его разуме гораздо живее. Она беременна, если я если меня казнят или станут пытать, вдруг она это почувствует? Нет, Аластор не захочет рисковать ею. Если меня до исполнения приговора закрыть в темнице это ведь будет безопасно, м? И отравиться нельзя тоже из-за Айлин. И еще из-за него самого. Проклятый аркан! Неужели вместо веревки, которую бросили утопающим, он станет нашей удавкой? Не хочу! А впрочем, теперь не мне решать Все равно люблю его, подумал он с горечью. И ни в чем не буду винить. Только что он решит?! Несколько минут назад мне казалось, что я его вижу насквозь, а теперь понимаю, как это было глупо. Я совсем его не знаю! Думал, он впадет в бешенство, как тогда с братом Айлин или синьорами на Совете Но если это ярость, то ледяная, как самая холодная зима в Дорвенанте Лучше бы кричал. Дал по физиономии, да хоть избил! Только не смотрел так словно на пустое место!
Пока он думал, Аластор принялся расхаживать от стены к стене упругими короткими шагами, словно разминаясь перед поединком, и Лучано не выдержал:
Альс, пожалуйста, не молчи! Я понимаю, что ты злишься
Да, яростно бросил Альс, не переставая мерить комнату, но у Лучано сердце запело от этой злости: все лучше, чем жуткое равнодушие! Я просто в бешенстве! Проклятье, Лу, почему ты мне не рассказал все это раньше? Если уж не до свадьбы Хотя какого проклятого демона ты не сделал этого еще тогда?! Но хотя бы потом, когда вернулся с этих Троп, чтоб их Баргот побрал! Мне, а не Бастельеро?! Опять решил, что так будет лучше?! Но я король, чтоб эту корону тоже Баргот побрал! Это я должен был решать, что делать, и отвечать за решение тоже я, ясно тебе?!
Перед свадьбой? растерялся Лучано. Альс, но ведь ты дал слово жениться, а я думал, что у меня получилось ее отговорить да и что бы изменилось?!
Что?! рявкнул Аластор, останавливаясь и поворачиваясь к нему. Не знаю! Может, и ничего! А может, и все! Может, я смог бы объяснить ей, что я не ее бывший муж! Может, смог бы обезопасить вас! Может, взял бы с нее клятву, что она тебя не тронет! Показал бы ее разумникам! Дал бы ей ту проклятую клятву, о которой она молила! А теперь я никогда не узнаю, изменилось бы что-то или нет! Никогда, понимаешь?!
Лучано обреченно кивнул. И как стоял, так и стек по стене, сев прямо на ковер. Да, теперь он понимал. Сам ненавидел всю жизнь, когда за него что-то решают, оставляя это право одному-единственному человеку мастеру Ларци. Но с чего он решил, что может выбрать за Аластора? Потому что хотел как лучше? Благими помыслами выстелена дорога в Бездну! Этого ему Альс не простит Причем тоже никогда. Хотя он что-то говорил про ложь, что если Лучано солжет еще раз
Казнить, выходит, не собирается. И даже оставит при себе. Наверное. Но если в самом деле даст ему последний шанс, а Лучано упустит и его Нет, пожалуй, Альс его действительно не убьет. Может быть, даже не прогонит. В конце концов, и лорд Фарелл и Фортунато оба принадлежат ему! Один по решению гильдии, второй потому что дал вассальную клятву. А главное, потому что сам обещал не покидать Но если Аластор окажется для него не другом, а повелителем Благие Семеро, как же страшно это будет!