Вдалеке показались знакомые улицы. Дома из коричневого камня, исписанные баллончиками стены, помятые контейнеры для мусора и заборы из сетки. Недострои, полуразвалившиеся здания магазинов, складов, ставшие пристанищем для местной шпаны и наркоманов.
Мой дом. Двухподъездное здание в три этажа с фасадом из красного кирпича и серыми разводами от дождя. Окна в квартире Джой были раскрыты настежь. Я шмыгнул носом, вошёл в открытую дверь подъезда, поднялся на самый верх. За дверью соседа как обычно надрывался радиоприёмник. Снизу, на втором, были слышны перепалки детей. Видимо, семья Малкольма в сборе.
Я опустил ручку и чуть приоткрыл дверь. Петли тут же противно скрипнули, а в конце коридора появилась кудрявая голова матери.
Мэтт? опешив, она смотрела на меня и вытирала руки полотенцем.
Привет, Джой, сказал я с напускной холодностью. Почему-то не хотелось демонстрировать ей все приливы слабости, испытанные прошлой ночью.
Джой тут же отреагировала на мою фразу и тон. Сжала губы, дёрнула пятерней причёску и засопела.
Где тебя носило? строго спросила она. Все мои надежды на конструктивный разговор тут же оборвались. Я тебя спрашиваю! Где ты был?!
Уверенность, взращённая Джеком, таяла под гневным взглядом Джой. Намереваясь прежде спокойно поговорить, сейчас я чувствовал, как внутри меня всё сильнее крепнет раздражение. Она не услышит, не поймёт. Даже не попытается. Бессмысленная трата времени и нервов.
Неподалёку, бросил ей и побрёл в свою комнату.
Мэтт, твою мать! Тебя не было два месяца!
Я в курсе.
В курсе, значит?! громко возмущаясь, она шла за мной. А ты в курсе, что из-за тебя мне пришлось обратиться в полицию? В курсе, что мне там сказали?
Я молча скинул рюкзак на кровать и плюхнулся рядом. Джой встала в дверях, ткнула руки на пояс и продолжила:
Знаешь, что сказал мне шериф?! Что если я заявлю, в лучшем случае, меня лишат родительских прав! А в худшем
«В лучшем случае?», я невесело хмыкнул, по-своему истолковав её слова. Надо было заявить. Ты же привыкла перекладывать ответственность на других.
Джой скривила рот и шумно выдыхала. От гнева её ноздри округлились, увеличились в размерах, а глаза стали похожими на черную кипящую смолу.
Почему ты такой? спросила она чуть тише и словно оробев.
Тебе лучше знать, ответил я, скинул рюкзак на пол и, не разуваясь, забрался с ногами на покрывало. Извини, Джой. Я устал.
Отвернулся лицом к стене, не желая видеть эмоции этой женщины. Она, постояв пару секунд, неслышно вышла.
Джой больше не задавала вопросов. Она вообще с тех пор мало говорила со мной. Мне иногда казалось, что она пытается сделать вид, будто меня вовсе не существует. Мы жили вдвоём в одной квартире, не замечая друг друга. Две тени, существующие в параллельных мирах, лишь изредка пересекаясь, чтобы выдать очередную колкость.
В начале сентября начались уроки. Помня слова Джека, сказанные во время ремонта забора, я решил попытаться. Попробовать заняться собственным умственным развитием, не забывая о физическом. Корпел над учебниками, вникал в предметы, при этом малодушно изображая бездаря в стенах школы. Намеренно отвечал неправильно на тесты, запарывал контрольные, игнорировал домашнее задание, чтобы ни при каких условиях не разрушить созданный ранее образ плохиша. При этом самодовольно ухмылялся, зная, что правильные ответы и решения были мне известны.
Я продолжал навещать Джека. Он деликатно избегал тем, связанных с Джой и Майком. Позволял мне тренироваться в своём амбаре и принимал от меня помощь на ферме. Поскольку кормить и обеспечивать меня жильём больше не требовалось, он настоял на том, чтобы за работу я получал деньги. Небольшие, но мне и этого было достаточно, чтобы хоть чуть-чуть ощутить независимость от Джой.
Помимо работы на ферме, я устроился на ближайшую к дому заправку. Мыл стекла, зеркала и наполнял бензобаки топливом за скудные чаевые. Но я был счастлив.
В один из моих визитов на ферму, Джек с загадочной видом указал рукой на коробку.
Сэмюэль передал тебе, улыбнулся он. Открой.
Я подошёл к дивану, раскрыл картонные створки и, пошуршав наполнителем, вытащил из коробки новенькие боксёрские перчатки фирмы Everlast.
Ого, воскликнул изумлённо и радостно. Как у Роя!
Примерь, Джек подошёл ближе, забрал перчатки и, расстегнув липучку, протянул их мне. Должны подойти.
Я запихнул руку в новенькую перчатку. Джек закрепил её у меня на запястье и отошёл.
Там ещё бинты.
И это всё мне?
Ну не мне же, усмехнулся Джек, а я рассматривал подарок и не верил.
Они же стоят кучу денег!
Поверь, для Сэма это пустяки. К тому же, ты даёшь ему гораздо больше.
Не успев понять, что же такого особенного я даю Сэму, увидел, как Джек достаёт из коробки ещё какую-то вещь.
И вот. Тоже от него. Не новая, но он держал в руках верхнюю часть от напольной груши. Чтобы ты мог заниматься дома, когда нет возможности прийти сюда. Можешь забрать частями, она тяжёлая. Или подожди, когда отремонтирую пикап.
Я сам Сам Спасибо, растеряв от удивления все слова, промямлил я и с трудом удержался, чтобы не обнять Джека.
Я был готов уволочь подаренное сегодня же, настолько мне хотелось испробовать новые снаряды. Но подняв коробку, понял, что одного энтузиазма мало. Зато через несколько дней моя комната, как и амбар Джека когда-то, превратилась в спортзал, а я с ещё большим рвением продолжил занятия.
Я помнил всё, что говорил мне Сэм, и к следующему его приезду старался отточить мастерство до максимума. Каждое утро бегал, а Джой провожала меня молчаливым взглядом. Помнил о питании, старался соблюдать диету и ждал своего тренера.
Когда Сэм приехал на выходные, я старался продемонстрировать ему все свои умения и за пару дней впитать всё, чему он мог меня научить. Сэмюэль довольно кивал.
Изменений в моей жизни было достаточно, но кое-что осталось прежним. А именно конфликт с тем самым Праймом из-за которого я от страха пырнул ножом отчима. Говнюк продолжил нападки, невзирая на то, что нас развели по разным классам и теперь я был не один. Малкольм вместе со мной боролся с гаденышем и его шайкой. Мы дрались почти каждую неделю. В скором времени, к нам присоединились и другие. Теперь школа разделилась на два лагеря. Первый, как и прежде, возглавлял Чарли. А второй каким-то неожиданным образом, выбрал предводителем меня.
С тех пор полы в коридоре, ведущем в кабинет директора, не успевали лакировать. Новые синяки на лицах и ссадины на костяшках накладывались на предыдущие. Конфликт разгорался, рискуя перерасти в массовые беспорядки.
Джой скрипела зубами, ворчала себе под нос и гремела посудой в раковине после каждого такого случая. Я же, в свою очередь, уже не пытался объяснить ей причины своих поступков. Уходил к себе в комнату и лупил грушу с ещё большим остервенением.
Я злился на Прайма и его банду. Злился на несправедливость. Прайм тоже был зол и продолжал донимать меня и остальных. Взаимное недовольство и стычки продолжались, становясь всё более свирепыми. К концу зимы драки случались почти каждый день. И если поначалу мы ограничивались парой тычков и расходились, то теперь накал усиливался. В один из таких дней, точка невозврата была достигнута.
Эй, Уайт! крикнул белобрысый из кучки десятилеток. Новые джинсы?
Я повернул голову, сжал зубы и одним взглядом старался передать всю ненависть к Прайму. Он усмехнулся. Стайка гиен гнусно захихикала, подбадривая.
Где в ваших трущобах появилась помойка, куда выбрасывают новые вещи?
Не останавливаясь, бросил в его сторону:
Скажу, если узнаю. Может себе что подберешь. А-то одеваешься, как пидор.
Прайм прикрыл рот, выгнул вниз уголки губ и мотнул подбородком.
Надо будет сказать отцу, чтобы проверил магазин. Не мать ли твоя утащила? гадко хмыкнул он.
Компания оценила его выпад, отозвалась смешками и тут же расступилась, завидев меня.
Ощущая, как каждую клетку моего тела заполняет злость, я с разбегу зарядил правой рукой в челюсть Чарли. Он стукнулся затылком об шкафчик, собрался и предпринял попытку ответить.
Правда глаза колет, Уайт? он толкнул меня руками в грудь. Сложно быть сыном воровки?
Заткнись! я снова кинулся в атаку.
Ученики школы образовали круг, в центре которого мутузили друг друга двое. Прайм был чуть выше меня, много крепче. Но в одном он явно уступал в ярости.
Злость бушевала во мне сильнее, чем когда-либо. Периферическое зрение отключилось, и теперь я видел перед собой только розовую, откормленную физиономию Прайма. Лицо его растянулось в оскале, и он замахнулся. В последний момент я отклонился, избежав удара. Чарли шмыгнул носом, снова нападал, сыпал оскорблениями, проходился в очередной раз по цвету кожи, происхождению, материальному положению. Чем больше он говорил, тем свирепее становился я, окончательно теряя контроль над своими эмоциями. Лупил кулаками, собирая удары в ответ. Один такой пришёлся в цель. Тупая боль пронзила левую часть лица, челюсть тут же заныла. Я пошатнулся. Прайм сплюнул на пол, довольный своим успехом.
Выродок из гетто не умеет драться! смеялся он, и толпа ему вторила. Ты слабак, Уайт! Чёртов слабак!
Перед глазами пронеслось интервью Джеймса Тони, в котором он оскорблял Роя. А потом кадры из видеозаписи их боя.
Будто почувствовав второе дыхание, я сжал кулак, резво шагнул к задире и вмазал левым хуком по корпусу. Ударил правой. Снова левой. Улыбка с лица Чарли стыдливо сползла, и теперь он отступал назад, прикрывая локтями туловище. Я всё сильнее напирал, оттеснял его к шкафчикам на противоположной стороне. Толпа зевак не препятствовала, расступилась, с интересом ожидая финала.
Прайм уже не пытался нападать или огрызаться. Все его усилия теперь были направлены только на защиту. По сути, я уже был победителем и мог остановиться, прекратить. Чарли сдался, как только его лопатки коснулись железной дверцы. Но всё сказанное им ранее, теперь воздавалось сполна.
Окончательно слетев с катушек от злости, я пробил левый джеб, следом правый кросс в лицо Прайма и остановился, только когда услышал хруст, нос парня принял неестественную форму, а на школьной рубашке расплылось ярко-красное пятно.
Глава 8. «Недопонимание»
Возможно, вся ситуация и закончилась бы как обычно, если бы под финальный гонг в коридор не вышел школьный инспектор.
Уайт! гаркнул он так, что все присутствующие разом замолчали и обернулись.
Мужчина зашагал к нам. В воцарившейся тишине даже звук его шагов звучал угрожающе.
Прайм! В медпункт. А ты, он ткнул пальцем мне в грудь. В мой кабинет.
Он развернулся спиной, и мне ничего не оставалось, как под встревоженный шёпот одноклассников проследовать за ним.
Длинный язык Прайма, приведший впоследствии к его же сломанному носу, поставил на уши всю школу. Наконец, администрация обратила внимание на разросшийся конфликт со всей серьёзностью.
Несложно догадаться, как проходили разбирательства. Прайм выл, причитал и шмыгал опухшим клювом, обвиняя во всех бедах меня. Я только молча ухмылялся, понимая, что говорить что-либо в своё оправдание не имеет смысла. Отец несчастного орал, как ненормальный. На меня, Джой, директора, сына на всех подряд. Называл школу притоном для отморозков, маргинальной дырой. Директор в процессе разбирательств почти всё время отмалчивался и кивал, то и дело вытирая платком испарину со лба и бросая на меня укоризненные взгляды.
Джой злилась. Она пыталась что-то возразить в самом начале, но, задавленная криком, притихла и, кажется, посерела.
Отец Прайма требовал моего исключения, но, поскольку эта школа была единственной в нашем районе, об этом не могло быть и речи. Когда встал вопрос о переводе на домашнее обучение, в спор-таки вступила Джой. С несвойственной ей бойкостью, она обозначала свою, а заодно и мою, позицию, приводя здравые аргументы. Когда она закончила, ни директор, ни разгневанный папаша не нашлись, что возразить. Таким образом, для меня всё осталось по-прежнему. С той лишь разницей, что теперь за мной наблюдали похлеще, чем за заключёнными Алькатраса.
Прайм тоже остался в школе. Опасливо косился на меня, избегал стачек и всё больше молчал. И всё же, обилие яда в детском организме иногда брало верх над инстинктом самосохранения, и он снова налетал на меня.
Джой все-таки уволили. Она устроила дома такой скандал, что даже звуки музыки и крики детей из соседних квартир робко стихли. Мать кричала, плакала, бросала вещи. Столько бранных слов, как тогда, я от неё в свой адрес ещё не слышал. Она кричала о том, что я изгадил ей жизнь одним своим рождением и продолжаю портить всё, чего касаюсь, как и мой отец. Что я сам виноват во всех конфликтах с одноклассниками. Я и мой упертый характер. Если там, в кабинете директора, она отстаивала мои права, то сейчас собственноручно закапывала и меня, и те последние крохи доверия и любви, которые были во мне. Молча, сжав зубы, я выдержал эту истерику и ушёл к себе.
Слова Джека о том, чтобы я поговорил с ней, сейчас звучали смешно. Бессмысленно было объяснять мою позицию человеку, для которого я в принципе не могу быть прав. От обиды, злости, в горле встал ком. В носу защекотало от непрошеных слез. Чтобы не дать себе шанса на слабость, схватил перчатки и принялся избивать грушу. Ссадины на костяшках болели, но я не замечал эту боль. Гораздо сильнее её была та, что поедала душу. Набрасывалась, как голодная пантера, и рвала на части то светлое, что до этого дня удавалось хранить внутри себя.
Один. В городе, где живёт несколько тысяч человек, я чувствовал себя тотально одиноким. И пусть теперь в школе не каждый решился бы встать против меня, легче от этого не становилось.
Было и ещё кое-что. На следующий день после драки, Прайм растрезвонил о случившемся на весь город. Меня и Джой вызвали в участок, и молодой шериф разнёс сперва меня, а потом и мать. Обещал лично присматривать и пророчил мне будущее за решёткой.
Узнал об этом и Джек. Дня через три после инцидента, я пришёл на ферму, уже понимая, что отвертеться от разговора мне не удастся. Но, к моему удивлению, встречать меня вышел Сэм. От его привычной веселости не осталось и следа. Он махнул мне рукой и повёл в амбар. Встал рядом с подвешенным на крюке снарядом, сложил на груди руки.
Я не буду спрашивать тебя о причинах, строго начал он. Думаю, этот нытик заслужил трёпку. Так?
Я кивнул, радуясь, что хотя бы в этом месте моя точка зрения имеет вес.
Но я зол, Мэтт. Чертовски зол. И знаешь, почему? он сделал паузу. Я злюсь, потому что ты потерял контроль над собой. А этого делать нельзя. Никогда.
Сэмюэль подошёл ближе. Заглянул мне в лицо, и в его глазах помимо злости я разглядел волнение.
Ты понимаешь, о чем я говорю? Понимаешь?
Я молча смотрел на него, ощущая, как он вдавливает меня в пол одним взглядом.
Ты боец, Мэтт. И, помимо того, что это звание влечёт за собой ответственность, есть ещё одна важная вещь. Злость это твой союзник. Она даёт тебе силу, мощь. Я это вижу. Но только тогда, когда ты контролируешь её, когда умеешь управлять ею. Если ты теряешь контроль, тогда она начинает управлять тобой. Становится твоим врагом. Она делает тебя слабым, уязвимым. Контроль, Мэтт! Всегда! Даже когда хочешь крушить всё вокруг, не теряй контроль! Ты понял?
Смиренно кивнув, я опустил голову. Сэм похлопал меня по плечу.
Идём в дом, произнёс он мягче. И скажи спасибо, что я отговорил отца проводить с тобой воспитательную беседу.