Валуйский же, напротив, явно получал удовольствие.
Чему вы улыбаетесь? спросил я.
Так, вспомнил кое-что.
Предавайтесь воспоминаниям и дальше, а я пойду, меня ждут.
Я поднялся. Антиквар не предпринимал никаких попыток освободить мне дорогу. Нелепая картина.
Послушайте, милейший
Ну будет вам, Антон, будет. Валуйский жестом предложил мне сесть обратно. Я пошутил.
В смысле?
В прямом. Не будет никакого квеста. Хотя, признаюсь, мне жаль, могло получиться занятно.
Я вздохнул, медленно опустился на диван. А что мне оставалось делать? Не по башке же его бить. Дюжие молодцы разобрались бы со мной за пару секунд.
Я плеснул себе еще коньяку, никому больше не предлагая. Дмитрий и Антиквар переглянулись. Я выпил залпом, занюхал рукавом. Совсем как в студенческие времена
Владимир, либо вы перестаете говорить загадками, либо я выхожу через окно.
Хорошо. Он приосанился, стал серьезным. Это действительно я собрал всех этих людей, но не обманом. Это сотрудники моих офисов, проедают и пропивают казенные деньги. И у них, кстати, неплохо получается. Он обернулся к соседней компании. Ребята, отбой! Давайте там поскромнее!
«Ребята», чествовавшие Аллу Ивановну, притихли. Теперь я слышал за спиной только звон столовых приборов. Остальные посетители ресторана «дальнобойщик», сладкая парочка и волосатый парень за барной стойкой с любопытством наблюдали за нами. Похоже, все это время клоуном на манеже был я.
Чудненько. И зачем это?
Так, хотел немного поиграть. Знаете ли, я всегда считал, что месть это такое блюдо, которое надо подавать непременно горячим и под коньячок. Правда, Дима предупреждал меня, что вы не поведётесь, но попытка не пытка.
За что же вы мне мстите?
Он вскинул брови: дескать, сам не догоняешь? Я сделал вид, что не догоняю.
Знаете, Антон, я давно отпустил историю с пропажей Медальона. В моей работе случаются провалы, и убиваться по каждому не хватит здоровья. Но за прошедшие восемь лет вы еще не раз переходили мне дорогу, хотя даже не догадывались об этом.
Когда это?
Валуйский посмотрел на Рыжего. Тот охотно пришел на помощь.
Год две тысячи тринадцатый: дело о наследстве Валентина Серова, старинные иконы на три миллиона рублей исчезли в неизвестном направлении
Да, было, с грустной улыбкой подтвердил Валуйский. Ушли из-под самого носа, и всё благодаря тому, что вам удалось отыскать настоящее серовское завещание. Иконы были не так чтобы Андрей Рублев или Феофан Грек, но глупые наследницы и того не оценили, скинули кому-то по дешевке. Я не смог их найти. Дальше, Дима.
Две тысячи пятнадцатый, деловито продолжил Рыжий, налет на загородный дом Анны Скобликовой. Инсценировка обычного ограбления с целью сокрыть кражу важных документов
Вы проходили по делу как свидетель, Антон, сдали следствию всё, что нарыли. Это было больно.
Август восемнадцатого, наружка за бизнесменом Юрием Ладыгиным
Дальше я уже не слушал, с беспечным видом грыз лимон. Пришла моя очередь получать удовольствие от аудиенции. Да, то были интересные дела, и я их помню в деталях. Вот только я и представить себе не мог, что судьба снова и снова сталкивала меня с одним и тем же человеком. К чему бы, спрашивается?
Дмитрий закончил перечисление подвигов сыщика Данилова. Валуйский внимательно изучал мою реакцию.
А вы прямо как профессор Мориарти, сказал я, скидывая лимонную кожуру в тарелку. Записи в блокноте не вели?
Не было нужды.
Я отряхнул руки, торжественно прочистил горло, как диджей на радио перед включением микрофона.
Что ж, друзья, мне льстит ваше внимание к моей персоне, но я не очень понимаю, чего вы хотите. В суд на меня подать? Затолкать в машину и увезти в лес? Будьте уверены, что во втором случае через час-полтора за вами придет весь городской гарнизон Росгвардии.
Ой ли? хмыкнул Антиквар.
Хотите проверить? Ради такого шоу я готов полежать в багажнике со связанными руками.
Повисло тягостное молчание. Мы смотрели друг на друга, как Волан-де-Морт и Гарри Поттер. Того и гляди из глаз полетят молнии.
Давайте колитесь уже, Владимир, не томите.
Он сдался.
Как угодно. В общем, вы продемонстрировали свой исключительный профессионализм, и я даже не могу на вас сердиться. Чего уж там, вы были на высоте Как вы посмотрите на то, чтобы поработать на меня?
Хм, любопытно. В качестве кого?
В качестве начальника службы контрразведки. Шутка. Я предлагаю вам стать полноправным членом моей команды. Мне нужны люди вроде вас, мы могли бы сделать много полезного для общества и некоторых отдельных его членов. Что скажете?
Я задумчиво постучал пальцами по столу. Не могу сказать, что был удивлен таким неожиданным предложением все сегодняшние выкрутасы Валуйского и его людей намекали на нечто подобное, но рассматривать его всерьез я не собирался.
Антиквар понял это по моим глазам.
Отказываетесь?
Конечно.
Могу я узнать причину?
Можете. Вы плохой человек.
Серьезно? Хороший человек, плохой вы это серьезно?
А это всегда очень серьезно. Это вообще единственная серьезная вещь на свете хороший человек или говно.3
Валуйский нахмурился. Переход от светского трёпа к идеологическому противостоянию его озадачил.
Вы не забываетесь, сыщик?
Нет, я в трезвом уме ну, почти и в твердой памяти. А посему прощайте. Спасибо за ужин. Кстати, долма тут не очень, моя дочь лучше готовит.
Я снова поднялся на этот раз с твердым намерением перешагнуть толстяка, если потребуется, и пусть его телохранители хватаются хоть за волыны, хоть за столовую утварь. Я ведь не шутил насчет Росгвардии: один звонок Володе Стрельникову из ГУВД и Валуйского закатают в асфальт.
Антиквар вышел из-за стола, освобождая мне путь.
Вы всё же подумайте, сказал он напоследок. Я даже готов забыть ваши обидные слова
Но я их не забуду. И повторю, если снова вас увижу. Бармен, налейте парням горилки!
Я направился к выходу, чувствуя спиной взгляды всех присутствующих, включая подставных посетителей. Я был чертовски зол. Столько времени потратил, зараза!
На улице я купил эскимо. Откусил большой кусок, проглотил, обдав гортань холодом. Я слегка успокоился и подумал: а вообще-то прикольно получилось, столько комплиментов услышал, и от кого! Когда еще такое случится
Ладно, черт с ними. Дома меня еще ждет какой-то разговор с Тамаркой, а это гораздо важнее. Как-то странно она звучала в трубке. Не случилось бы чего.
Пролог II. Гелендваген
Depeche Mode Welcome To My World
Для середины апреля солнце светит слишком ярко, а лица прохожих чересчур спокойные, почти умиротворенные. Прохожие будто не замечают грязи и слякоти, в которой, кажется, потонул весь город по самые крыши. А я сейчас, сидя в своей комнате у окна и удерживая на коленях личный дневник, не могу отгородиться от назойливой и едкой полоски света, что пробилась в щель между шторами. Солнце иногда раздражает.
День сегодня начался ужасно. Я очень надеялась, что все неприятности закончатся утром пролитым на любимый свитер соком перед самым выходом из дома! но черта с два. Из-за нехватки времени решила сократить дорогу в школу и увидела «интересную» картину. Незнакомый паренёк с чужой подачи налетел на ствол дерева, обхватил голову руками и начал оседать.
Идиота, который толкнул бедолагу в спину, я знала как облупленного, до раздражающего звона в ушах.
Думаете, я вмешалась? Конечно, нет.
Желчное: «Заводи мотор, Гелендваген, и уноси бампер!» не заставило себя ждать.
Не помню, когда в последний раз меня называли по имени. Даже у преподов язык не поворачивается произнести «Эвангелина», всегда только «Вартанова» (и ладно, если так, а то ведь норовят еще и по национальности пройтись). Чего уж говорить об одноклассниках, этих помешанных на социальном статусе уродов. Никогда их не любила, честное слово
Хулиганы двинулись в мою сторону. Что мне оставалось? Сорваться с места и нестись прямиком к школьным воротам, ни разу не оглянувшись. Это единственное, на что у меня обычно хватает смелости.
Но сегодня я не успела. Гмыря в два прыжка домчался до меня.
Любопытная? поинтересовался он с омерзительной улыбкой. Боже, как я ненавижу эту его улыбку! От нее кровь стынет в жилах.
Я просто подумала, может, проблемы какие
Всё уже нормально. Никаких проблем, никто никого не обижает. Мы же не будем трепаться?
Парень, которого Гмыря с приятелем приложили к дереву, уже поднялся на ноги. Из носа текла кровь, из глаз слезы. Он был младше нас. Кажется, из пятого класса нашей школы.
Я пойду
Иди. Быстрее иди.
И я пошла. Почти побежала. Я физически плохо себя чувствовала рядом с ним. Он настоящий монстр.
Интересно, как далеко можно убежать от этих ублюдков, от этого класса, от этой гребаной школы? От мамы с папой? Из города? Убежать туда, где тебя никто не знает а еще лучше убежать так, чтобы тебе самой было уже все равно.
Но я не знаю, возможно ли это. Смогу ли.
Чертов слабак.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Полёт
1. Как тут не нажраться?
Lil Peep Broken Smile (My All)
Том!
Нет ответа
Том!
Нет ответа.
Тамара, блин!
По-прежнему молчок
А чего вы ждали? Что она выскочит в прихожую в розовых штанишках до щиколотки и заверещит, повизгивая на гласных звуках, что дошла до сорокового уровня в «Гнезде дракона»?
Всё в прошлом, это больше не повторится. Восемь лет пролетели пулями у виска, и за все эти годы дочь так часто меняла образы, привычки, пристрастия, кружки и секции, друзей и музыкальных кумиров, что я в какой-то момент перестал это фиксировать. Теперь мне остается лишь принимать то, что есть, довольствоваться воспоминаниями и иногда включать свой старый рекордер, в котором хранилась вся наша семейная видеохроника за четырнадцать лет.
Да, Томке четырнадцать. И она не всегда встречает меня у порога.
Тома, ты меня слышишь? Папочка пришел!
Тишина.
Наверняка лежит сейчас на диване в своей комнате, задрав ноги на стену, и слушает в наушниках гребаный рэп.
Я скинул туфли, бросил связку ключей на тумбочку и прошагал по коридору к «перекрестку», от которого можно было попасть в ванную, кабинет и детскую. Дверь в комнату Томки была закрыта.
Томыч! снова позвал я, но уже тише, чтобы не напугать.
Ни звука в ответ.
Я постучал в дверь. Не услышав реакции, легонько толкнул ее.
Так и есть. Дочь распласталась на кровати в позе витрувианского человека Леонардо Да Винчи. На животе лежал смартфон, а от ушей тянулись ярко-красные проводки. Если сейчас неожиданно обозначить свое присутствие, можно довести ребенка до заикания.
Ладно, пусть балдеет. Заслужила принесла вчера четверку по математике (самому ненавистному ей предмету).
Я аккуратно прикрыл дверь, пересек гостиную и прошел в совмещенную с ней кухню. Достал из холодильника банку «Хайнекен». Уселся за стол. Мне требовалась «догрузка» после всего, что произошло в ресторане армянской кухни.
Еще один дурацкий день.
Впрочем, как любит повторять Томка, что в этом нового?
Меня зовут Антон Данилов. Мне сорок шесть. Как вы уже поняли, я бывший мент, а ныне частный детектив. Так уж сложилось: несколько лет назад ушел из уголовного розыска ввиду эстетических разногласий с системой, и теперь мой хлеб слежка за женами и мужьями, поиск сбежавших детей и пропавших завещаний, охрана тел богатых пузанов, установка сигнализаций и все такое прочее. Еще я самый известный в городе отец-одиночка. Мы с дочерью живем вдвоем в своей просторной четырехкомнатной квартире, оставшейся за мной после развода. Друзья предлагали мне переехать в коттедж или таун-хаус на берегу водохранилища, показывали несколько вариантов по очень привлекательной цене, но я как-то сердцем прикипел к нашей четверке в спальном районе северо-запада. Да и куда нам на двоих барские хоромы? Я большую часть дня торчу в офисе, Томка живет какой-то своей жизнью, не до конца мне понятной, болтается в городе, пару раз в неделю ходит на тхэквондо, где у нее есть семнадцатилетний друг мужеского полу, некто Елисей (да, это его настоящее имя, и он действительно просто друг, насколько я могу судить по рассказам дочери). Пересекаемся мы с Тамарой лишь утром, вечером и в выходные. Кто будет за коттеджем ухаживать? Домработницу нанимать? Совсем уж буржуйство какое-то.
Моя бывшая жена и мать Томки Марина Гамова, оставившая нас девять лет назад, со временем вроде образумилась. Об обстоятельствах нашего развода и его последствиях я уже рассказывал.4 Это была довольно неприятная история, в которую мы с дочкой втянулись против своей воли. Ложь, интриги, проклятый Медальон Непорочного Зачатия, попадание дочери в заложницы веселого мало. Возможно, где-то в глубине души я все еще сердился на Марину, вспоминая нелепость нашего брака, но общая дочь примиряла меня с этой женщиной
Время честный человек. Марина «повзрослела», оборвала все свои невольные криминальные связи, вышла замуж за приличного парня старшего специалиста одной серьезной юридической конторы. У них растет сын, умный и сосредоточенный не по годам пятилетний теленок. Иногда мы собираемся все вместе на шашлыках в их загородном доме, разговариваем, пьем, смеемся. Томка и Марина общаются, хотя дочь по-прежнему с неохотой отправляется к ним гостить, когда у меня выпадает длительный рабочий аврал. С возрастом дочь стала более замкнутой и скрытной. Подросток с тараканами в голове, что поделаешь.
Вы спросите, что у меня самого с личной жизнью?
Да ничего особенного. Не так давно у нас с Тамаркой состоялся неожиданный разговор на эту тему.
Па, а для тебя любовь какое имеет значение?
Я в этот момент как раз натягивал утренние носки, вспоминая замечательный вступительный монолог Камиля Ларина из продолжения «О чем говорят мужчины»: «С возрастом пауза между первым и вторым носком увеличивается». Я опешил и действительно завис, как Камиль. Осторожно уточнил:
У любви миллионы лиц и воплощений. Тебя какая ипостась интересует?
Любовь к женщине, например.
Я выдохнул.
Намного меньшее значение, чем любовь к дочери.
Она обняла меня за плечи.
Я тоже тебя люблю, пап, поэтому беспокоюсь. Я давно не видела рядом с тобой женщин. Это неправильно. Может, ты подумаешь об этом? Весна все-таки.
Хорошо, подумаю.
Доча у меня молодец. Стакан пива умирающему она точно принесет
С Олесей Лыковой, нашей соседкой по подъезду и бывшей воспитательницей детского сада, который посещала юная Томка, у меня все застопорилось. Слишком долго наши отношения, завязавшиеся еще при Марине, были дружескими, соседскими. Она была первым педагогом нашей дочери, мы часто вместе отмечали праздники. Когда Марина ушла, мы продолжали общаться в прежнем объеме, хотя взаимная симпатия нет-нет да и вылезала наружу. Меня такой расклад вполне устраивал, я ведь старый одинокий волк, да и с бывшей проблем хватило. Однако Олеся однажды посмотрела на это несколько иначе, по-женски.
Мы были близки. Увы, недолго около года. Я никак не мог решить, что делать дальше. Мы даже не съезжались, так и бегали друг к другу по подъезду, словно пионеры. Томка подкалывала: «Пап, перестань мучить Олесю Петровну. Мне уже неловко за тебя». А я как воды в рот набрал. Мне было удобно, что после наших встреч Олеся спускается к себе на второй этаж (или я от нее поднимаюсь на свой шестой). Если что, она всегда рядом. Ресторан, пикник, театр, походы в парк с детьми всегда пожалуйста.
Немудрено, что Олесе это надоело. Она не могла больше оставаться просто другом семьи, ей нужна была ясность, она хотела видеть перспективу которую я не готов был ей показать.