Что ж, я пойду.
И тряхнул головой, словно хотел изгнать из памяти посетившее их наваждение.
Я в общем, увидимся, Шраон.
Удачи, мастер Брайан. Передавай Гвенни привет.
Гвенни?
Ага. Она обожает это имя.
Брайан, слишком погруженный в свои мысли, не уловил шутки.
Хорошо, Шраон, передам, кивнул он. Счастливого пути.
И зашагал прочь, забыв о мешке с провизией, который так и остался лежать на земле. Терин мигом схватил его и забросил на телегу.
Ну все, ребята, пора выдвигаться. Мастер Никлосс, не отставай, а захочешь сесть на лошадь дай знать. Эти мальчуганы в самом расцвете сил, так что, может статься, тебе будет тяжеловато за ними поспевать.
Благодарю, ответил Цзянь со своим странным акцентом. Круглые розовые глазки не мигая уставились на кузнеца. А вы тоже в самом расцвете сил?
Я-то? О, вся моя сила вот здесь. Шраон напряг руки, на которых вздулись внушительные бугры мышц. Выдыхаюсь я не сказать чтобы быстро, но вот ноги у меня не самые скорые.
Бледные губы Цзяня сложились в подобие улыбки.
Моим же ногам силу дает Судьба, а потому не волнуйтесь: моя поступь будет не менее быстра, чем ваша.
Шраон взял лошадь под уздцы и прищелкнул языком. Кобыла послушно двинулась с места, таща за собой доверху нагруженную телегу. Фин неспешным шагом пошел сбоку, а Титус с Терином позади повозки. Чуть поодаль от них в одиночестве шагал Аннев, но вскоре к нему присоединился Цзянь Никлосс. Предвещатель ступал легко и неслышно, независимо от того, что находилось у него под ногами земля или мощеная мостовая.
Какое странное видение, проговорил Цзянь, когда они миновали торговый пост у ворот города. Кто она, эта молодая женщина?
Ты тоже ее видел? Светловолосую девушку в изорванном платье?
Цзянь кивнул:
И дитя. Бедный малютка крепко спит. Если его не покормить, боюсь, он скоро умрет.
Аннев замедлил шаг.
Так этот ребенок живой?
Вне всяких сомнений. Цзянь поправил висящий на плече мешок. Как ты помнишь, я наделен даром общения с духами, а дитя скоро станет одним из них. И девушка тоже если не позволит себе хотя бы немного поспать.
А мы можем ей помочь? Должен же быть хоть какой-нибудь способ?
Цзянь покачал головой:
Вам с ней не по пути.
Но ты сказал, что она вот-вот умрет!
Она уже по ту сторону смерти, мастер Айнневог. В этой жизни ваши дороги уже не пересекутся.
Аннев перехватил взгляд Терина. Продолжать разговор казалось бессмысленным. Фэйт стала призраком это все видели, и ничем ей уже не помочь.
Было бы славно, если бы она осталась жива, проговорил Терин.
На него было жалко смотреть.
Знаю. Аннев положил руку ему на плечо. Если бы это было в моей власти, я бы вернул к жизни их всех всех безгрешных людей, что погибли в Шаенбалу.
Аннев оглянулся, почти уверенный, что их разговор о Фэйт снова призвал в этот мир ее призрак и тот сейчас следует за ними по пятам. Но нет: позади не оказалось ничего, кроме облака дорожной пыли. Аннев снова повернулся к своим спутникам, но еще долго чувствовал на себе взгляд мертвых глаз Фэйт.
Глава 12
К тому времени как солнце достигло зенита, торговый пост Банока окончательно скрылся из вида. Они двигались по Восточному тракту на запад. Аннев смотрел по сторонам в надежде, что вот-вот на горизонте появятся стены столицы, но справа и слева от дороги простирались лишь бескрайние поля да деревушки. Только однажды в своей жизни ему довелось увидеть Лукуру. Впрочем, «увидеть» слишком громко сказано: он стоял на самом высоком холме в Чаще, а далеко-далеко внизу дрожали желтые огни столицы.
Как давно это было? В седьмой день отмечали последний день Регалея, а ночью они с Фином и Кентоном отправились на свое первое задание в Банок. Кажется, это происходило целую жизнь назад, хотя с того момента миновало всего два дня.
Вчера он похоронил Содара. Всего сутки назад старик был еще жив. Содар умер в первый день четвертого месяца, за несколько дней до своего полудня рождения.
Аннев глубоко вздохнул. Эта боль не покидала его ни на минуту, но он пытался отгородиться от нее, делать вид, что у него все по-прежнему. Так игнорируют ноющий зуб, до последнего не желая идти к лекарю, а вдруг окажется, что дело хуже некуда? Прошло слишком мало времени. Быть может, месяц или год спустя боль и поутихнет, но один день это ничто. Каждый миг этого дня наполнен горем, которое не с кем разделить. Даже в окружении друзей Аннев чувствовал себя бесконечно одиноким. И знал, что теперь, без Содара, так будет всегда.
Заметив, что порядком отстал, Аннев прибавил шагу. Быстро нагнав своих спутников, он снова поплелся позади всех. Цзянь, словно не зная, стоит ли составить компанию Анневу или же присоединиться к Титусу и Терину, семенил то быстрее, то медленнее и в итоге стал двигаться между ними, на одинаковом расстоянии от каждого из мальчишек.
Аннев не обращал на него внимания. Сейчас ему было плевать на весь мир. Перед глазами одна за другой проплывали картины их с Содаром жизни: вот они бродят по тропинкам Чащи, собирая травы, вот рубят дрова, ставят силки Содар настоящий Содар, а не тот образ, который Анневу хотелось сохранить в памяти, был угрюмым стариком, скупым на похвалу и щедрым на подзатыльники. Он был истинным мудрецом и всегда пытался чему-то научить особенно в те моменты, когда учиться Анневу совершенно не хотелось. Аннев знал, что почти все рукописи Содара лежат в бездонном мешке, и перевод Спеур Дун далеко не единственная из них, ведь священник делал записи о любом предмете, который считал интересным. Пусть он и не успел преподать все уроки, Аннев был уверен, что придет время и он сам прочтет записи старика и узнает все, чему тот не успел его научить. О да, когда-нибудь он прочтет их все, до последнего клочка бумаги, исписанного непонятными каракулями. Но не сейчас. На сегодня Содар уже приготовил для него урок самый трудный из всех. Сегодня он должен научиться скорби.
«Ох, Содар, прошептал Аннев. Я так зол на тебя. Как ты мог умереть? Ты должен быть здесь, рядом со мной. Наставлять меня, да так, чтобы я чувствовал себя полным дураком. Ругать и говорить, что ты гордишься мной».
Внезапно по телу пробежал холодок, и Аннев плотнее запахнулся в плащ из драконьей кожи. Едва он смахнул катившуюся по щеке слезу, как вдруг увидел, что к нему своей семенящей походкой направляется Цзянь. Вид у альбиноса был до противного безмятежный.
Прощаться всегда тяжело.
Аннев даже не потрудился ответить: если этот предвещатель и правда говорит с призраками, тогда и сам все знает.
Вы еще встретитесь.
Что?
Твой друг с храбрым сердцем и морщинистыми руками. Ты еще увидишь его.
Аннев сжал губы. Он бы предпочел, чтобы его оставили наедине со своим горем, а не втягивали в пустые разговоры.
Сомневаюсь, мастер Никлосс. Содар отправился ко Всеотцу, так что теперь мы увидимся только в моих снах или после того, как я сам отправлюсь туда же.
Цзянь откинул капюшон назад и задумчиво кивнул:
Я слышал, иногда духи посещают во снах крозеранцев, но не знал, что они приходят и к твоему народу тоже. Так ты уже видел его? Во сне?
Аннев покачал головой.
Цзянь снова кивнул, словно удовлетворился этим ответом.
К людям моей страны мертвые приходят не во сне. Мы сами призываем их в наш мир. Он указал на грунт у себя под ногами, на деревья и бурые поля. Наши мертвые повсюду. Мы окружаем себя смертью и черпаем из нее силу.
Но вы же не видите их по-настоящему? Они ведь остаются в загробном мире?
Цзянь слегка наклонил голову:
Тахаран не похож на прочих богов. Он щедро осыпает драгоценными дарами своих детей. Мы говорим со своими мертвыми. Делим с ними пищу. Они всегда рядом с нами.
Это здорово. Аннев с трудом сдерживал раздражение. Большие, наверное, у вас семьи? Представляю, как полчища призраков толпятся у очага и наперебой рассказывают истории.
В моем доме так и есть, но это, скорее, исключение. Большинство йомадов утратили талант крови, а те, кто им обладают, зачастую развивают его основную грань.
И что это за грань такая?
Некромантия. Вместо того чтобы учиться у мертвых, они манипулируют тем, что мертвые оставляют после себя. Они не слышат наших усопших предков и не видят их, а потому обращают их тела себе на служение. Мертвые, коих надлежит почитать и коим следует поклоняться, становятся прислужниками и рабами. Цзянь укорительно цыкнул. Баланс нарушен. Духи жалуются на живых, а живые боятся мертвых.
Он глубоко вздохнул:
Вот почему я покинул свою страну. Духи велели мне отправиться далеко на юг к древним усыпальницам Тор-Кума и дальше. Там-то, в Шалгаре, я и повстречал Корентина. У него было видение: дракон света явился ему и приказал найти в Западной Дароэе двух илюмитов. Духи, говорившие со мной, согласились с драконом. И тогда мы нашли Тескеда и Луатас.
Вот как. Замечательно. Аннев натянуто улыбнулся, толком не зная, что на это сказать. Значит, ты помогаешь Краснопалу покончить с Молчанием богов?
Цзянь наклонил голову:
Это уже началось. Вчера в небе мы видели огонь. Это Кеос говорил с нами. Его сердце переполнилось гневом и печалью, и он обратил в прах тех, кто посмел его разбудить. Как и было сказано в пророчестве.
По-твоему, вчерашний полуденный огонь был знаком Кеоса?
Полуденный огонь? Какое славное имя. Да, так и есть.
Анневу стало не по себе. Он как бы невзначай завел левую руку за спину и произнес:
Интересно И что, духи тоже так считают?
Мягкие губы Цзяня тронула улыбка.
С духами все несколько иначе. Даже они иногда заблуждаются, но они видят то, чего не в состоянии узреть мы.
Его розовые глаза, обычно мутноватые, ярко заблестели и приобрели ясность.
Как Кельга, помнишь? Она немного владела некромантией, но в целом являлась провидицей.
Кельга?
Лесная ведьма, старуха Чащи. Она могла бы это предвидеть, но, подобно некромантам моей страны, она была ослеплена своими страстями.
Аннев почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом.
Если ты открыт для мира призраков, ты слышишь и видишь их послания. Но если ты лишь копишь знания, не употребляя их, решить загадки Судьбы становится делом нелегким.
Ты встречал Кельгу?
При жизни нет.
А после смерти?
Цзянь помотал головой:
Как бы я мог встретиться с ней после смерти, если сам я не обретаюсь в царстве мертвых?
Хорошо, но тогда
Я знаю Кельгу, потому что ее дух взывает ко мне. Она жаждет твоей смерти и нашептывает мне на ухо страшные слова. Тут он улыбнулся. Она весьма забавная, ты не находишь? Каждый раз я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться, потому что смеяться над мертвыми чрезвычайно непочтительно, но как по мне, то стерва она та еще.
Аннев, не ожидавший столь внезапного откровения, прыснул со смеху, вызвав удивленные взгляды Титуса с Терином.
Я тебя развеселил? Улыбка Цзяня стала шире.
Ага, ответил Аннев, вытирая выступившие слезы. Остальные бы не поняли, но ты прав: Кельга и правда была жуткой стервой.
Стервой Чащи.
Тут уже Аннев захохотал в голос, и на сей раз обернулись все, кто шагал впереди. Аннев закрыл лицо руками, пытаясь унять сотрясавшие его приступы хохота.
Ты очень необычный человек, Цзянь, тебе говорили?
Конечно, мне постоянно говорят, что я странно выгляжу.
Да я о другом погоди-ка. Аннев прищурился. Ты что, дразнишь меня?
Цзянь сцепил пальцы на груди и низко поклонился. Его белые, как мел, волосы, постриженные под горшок, колыхнулись на ветру.
Ты мудр, мастер Айнневог.
Аннев невольно улыбнулся:
Очень в этом сомневаюсь. Он кашлянул, прочищая горло. Итак, Цзянь, я верно понял, что ты не только провидец, но и немного некромант?
Да. Среди моего народа такие люди известны как личи. Они редко встречаются, потому-то мастер Краснопал и проявил ко мне столь огромный интерес.
Но Аннев не был намерен слушать о Краснопале и попытался направить разговор в нужное ему русло.
Это значит, что ты можешь оживлять неодушевленные предметы? В этом суть некромантии?
И да и нет.
Хорошо. Аннев решил зайти с другой стороны. А мог бы ты мог бы ты с помощью некромантии, скажем, снять с человека протез? Ну, знаешь, это такая штука, которая заменяет руку или ногу. Так вот. Ты можешь подчинить себе такую конечность, используя свою магию?
Цзянь, казалось, задумался.
Какой странный вопрос.
Он поскреб подбородок, поросший белым пушком.
Некромантия относится к магии ваятелей древних терранцев, которые создавали големов из глины и камня, железа и земли. Йомады почти полностью утратили этот талант.
Что значит «почти»?
Мы сохранили лишь один навык создание големов из плоти. Некроманты используют память тела. Они приказывают телу, что нужно вспомнить, и оно оживает. Срастаются кости, восстанавливается плоть и мертвец начинает двигаться. Точнее, в движение приходит трасанг.
А мог бы некромант привести в движение чей-нибудь протез, воздействуя на кровь этого человека?
Это уже относится к талантам владык крови. Им одним по силам управлять кровью в человеческом теле, и то лишь если к этому телу открыт канал.
Аннев вздохнул:
Ясно.
Полагаю, продолжил Цзянь, ты хотел спросить, способен ли я с помощью своей магии снять с твоей руки Длань Кеоса. Я прав?
Аннев оцепенел:
Д-да.
Хм. Могу я взглянуть?
Убедившись, что рядом никого, Аннев с неохотой снял перчатку и протянул левую руку Цзяню.
Длань Кеоса ослепительно вспыхнула на солнце не просто рука, но страшное оружие, говорящее о невероятной мощи и беспредельной власти ее хозяина. На тыльной стороне пламенела дымящаяся наковальня, но внимание Аннева вдруг привлекли слова, выгравированные вокруг нее. Буквы были крошечные, может, поэтому эти слова не притягивали его взгляд раньше? Надпись гласила: Aut inveniam viam aut faciam. Другую надпись, на ладони, не заметить было невозможно: MEMENTO SEMPER. NUMQUAM OBLIVISCI.
Цзянь застыл в благоговении, приоткрыв рот. Он несколько мгновений молча взирал на золотую руку, а потом, сглотнув, проговорил:
Этот артефакт он несет в себе кровь бога.
Кровь Кеоса.
Цзянь вздрогнул.
Эта рука не мертва. Внутри ее по-прежнему пульсирует кровь. Ты же и сам ощущаешь? Это стучит сердце богов. Тум-тум, тум-тум. Кровь сильна. Я чувствую ее.
Его руки потянулись к протезу, но замерли в дюйме от него. Цзянь отшатнулся и отчаянно замотал головой:
Нет, мастер Айнневог, магия смерти тут не поможет. Он медленно выдохнул. Даже сама Смерть не поможет. Справиться с этой магией не по силам ни мне, ни моему богу. Снять эту руку сможет лишь сам Кеос или же непревзойденный творец артефактов.
Творец артефактов, глухо повторил Аннев. Такой, как Урран?
Именно. Мои же таланты здесь совершенно бесполезны. Мне очень жаль, Юный Феникс.
Расстроенный Аннев снова натянул перчатку.
Ты хоть осознаешь, что постоянно даешь людям новые имена?
О чем ты?
Ты только что назвал меня Юным Фениксом, а Шраона недавно мастером Ченгом. Сам-то ты это заметил?
Я делаю так не нарочно. Прости, если обидел тебя.
Я не обижаюсь. Как ты и сказал, имя всего лишь очередная маска. Юноша искоса взглянул на предвещателя. Ты знаешь еще какие-нибудь из моих имен?
Цзянь внимательно посмотрел на него:
Ты спрашиваешь меня о ритуале имянаречения, мастер Айнневог? К нему надлежит относиться со всей серьезностью. Наделение кого-то именем может иметь непоправимые последствия. Ты должен всегда об этом помнить.
Аннев, сбитый с толку его словами, нахмурился:
Раньше меня уже называли по-другому. Кельга называла. Вот я и подумал: может, тебе Судьба скажет другое имя?
Как правило, Судьба со всеми говорит одним голосом.
Значит, не будет никаких пророчеств? Аннев снова закутался в плащ, стараясь не выдать разочарования.