Тут по золотому протезу пробежал холодок. Аннев вздрогнул, и рука сама собой сжалась в кулак, крепко стиснув пальцы Долин. Женщина охнула, резко зашипев сквозь зубы. Аннев, приложив немало усилий, расслабил руку, и Долин быстро выдернула кисть.
Очень больно? робко спросил Аннев.
Вовсе нет. Просто такого я не ожидала. Ну и хватка у тебя.
Что ты сделала?
Полагаю, задела какой-то нерв. Видимо, в твоей металлической руке, как и в человеческом теле, они тоже есть.
Сердце у Аннева неприятно екнуло час от часу не легче! и ему захотелось поскорее сменить тему разговора.
Расскажи, как работает твоя магия. Что может кователь?
Камнерез направляет энергию во внешний мир. Долин, не поднимая глаз, продолжала ощупывать протез. Он воздействует на кровь земную, чаще всего посредством своих рук. Железорожденный изменяет магией самого себя. Он может сделать так, что кожа его станет тверже камня, а кости прочнее стали.
«Феуроги» подумал Аннев.
Но магия требует свою плату, продолжала Долин. Если поглощаешь железо и кальций, как это делает мой народ, приходится мириться с последствиями.
Она приподняла волосы, скрученные в толстое кольцо на затылке, и Аннев увидел, что кожа под ними покрыта металлическим налетом. Анневу стало дурно. Как ни старался он сохранить спокойствие, Длань Кеоса вновь запульсировала ярко-золотым светом, выдав его с головой. Долин посмотрела на руку, потом перевела взгляд на Аннева.
Твоя рука нагрелась, спокойно произнесла она.
Правда? хрипло спросил Аннев. Он прокашлялся и убрал руку со стола. Дай мне пару секунд дух перевести.
Он принялся сжимать и разжимать кулак. Гвендолин наблюдала за ним, удивленно приподняв бровь.
У ворожейного ремесла тоже есть своя цена, сказал Аннев. На сей раз его голос звучал уверенно. Глифоречение истощает кваир, заклинательное песнопение усиливает люмен, а ворожейное ремесло перестраивает трасанг.
Долин, подумав немного, кивнула.
Нежелательные последствия можно свести к минимуму и даже обратить вспять, но это под силу лишь истинному мастеру, ведающему самыми глубинными основами ремесла. А вот какой-нибудь недоучка запросто может доиграться до того, что превратит себя в монстра.
И снова Аннев вспомнил о феурогах. Слишком заметно сходство между орванийской магией и той, с помощью которой появились на свет те уродливые чудовища. Может, и не стоило ему соглашаться на помощь этой женщины
Внезапно на ум ему пришел Янак Харт. Известно ли Долин об этом человеке? Наверняка ведь он заключил сделку с ее богом, да и жил в одном с ней городе. Аннев уже открыл рот, чтобы спросить, но не успел Долин продолжила свой рассказ:
Запомни: за магию всегда нужно платить. Даже то немногое, что я использую сегодня, непременно скажется на мне.
Анневу стало совестно. До последнего он был одержим лишь мыслью о том, как бы избавиться от ненавистного артефакта. Ему и в голову не пришло, что женщина, склонившаяся сейчас над его рукой, рискует собственным здоровьем и даже жизнью, чтобы ему помочь. А он чем ей отплатил? Лишь подозрениями да неверием.
Я понял, пробормотал он, повесив голову. А ты помни вот что: какую бы жертву тебе ни пришлось принести сегодня она не напрасна, ведь ты спасаешь жизни сотен людей, а не только мою.
Долин громко фыркнула:
Прекращай уже твердить, будто якобы что-то понимаешь. Твой наставник не обучил тебя должным образом, а то, что говорю я, лишь крошечная капля в необъятном море истины. Меня может парализовать, мои кости могут превратиться в мягкую глину, а кровь в песок. Так что я стану соблюдать крайнюю осторожность, а если вдруг остановлюсь на полпути ты знаешь почему.
Думаешь, тебе и правда грозит подобная опасность? спросил Аннев, холодея от ужаса.
Это вряд ли. Тело у меня выносливое, к тому же я железорожденная я знаю, как укрепить его, чтобы без особых потерь противостоять влиянию магических сил. Будь у меня меньше опыта, я бы на такое не решилась.
Аннев снова украдкой глянул на затылок Долин.
«Она же почти феурог Разве можно ей доверять? Разумно ли вообще просить ее о помощи?»
Так мы продолжаем? спросила Долин, словно подслушав его мысли. Я уверена, что ничего ужасного со мной не случится, но если хочешь, можем прекратить. Я пойму.
Хорошо, я тебе верю, выдавил из себя Аннев. Скажи только, что что мне нужно делать.
Клади руку на стол.
Аннев повиновался. Долин, чье лицо тут же превратилось в бесстрастную маску, снова обхватила его запястье обеими руками.
Сначала я пыталась нащупать магические рычаги, удерживающие руку на месте. Теперь собираюсь на них воздействовать. Ты должен открыть свой разум. Пусть твой дух наполнит каждую клетку твоего тела и вынесет на поверхность саму твою суть.
Что это значит? не понял Аннев.
Большинство людей держат свои помыслы, страхи и желания под замком. Подобно ревностным стражам, охраняющим узников, они зорко следят, чтобы ни одна истинная эмоция не выскользнула из-под контроля их разума и не выдала себя в случайном жесте. Я же хочу, чтобы ты раскрылся. Слейся воедино со своими мыслями и вытолкни энергию саму свою душу наружу. Если под кожей разольется приятное тепло значит ты все сделал правильно. Ты испытаешь чувство необычайной гармонии. Когда это произойдет, я смогу увидеть нити, которыми протез привязан к твоей руке, распутать их и безболезненно снять артефакт. Она пристально посмотрела Анневу в глаза. Давай.
Аннев медленно выдохнул и, следуя наставлениям Гвен, погрузился в свои ощущения. Сначала он сосредоточился на ноющей боли от ударов и ран, полученных в Шаенбалу, но быстро понял, что от него требуется другое. Тогда он перевел внимание на мысли и страхи, которых отчаянно избегал. Эти эмоции причиняли слишком много страданий, и Анневу понадобилось время, чтобы отбросить самые невыносимые из них и выбрать те, на которых он мог бы сконцентрироваться. Таких переживаний оказалось два. Первое досада на друзей. Они шарахаются от него как от зачумленного, и от этого так обидно! Но если из-за него с ними приключится что-то плохое, он никогда себя не простит, а потому при первой же возможности собирается пойти своей дорогой. Второе раздражение из-за этого путешествия в Лукуру. Это же глупость! Вдруг они вообще не найдут там этого Рива, а если и найдут какой от него прок, если снять артефакт он все равно не сможет, будь он хоть сто раз арх-дионах? И стоило на это соглашаться?
«Стоило, озарило его. Ради Содара. Я согласился, потому что этого хотел Содар. А еще чтобы защитить своих друзей. Ведь только так я могу уберечь их от самого себя и моего проклятья».
Дай себе волю, Аннев, услышал он голос Долин. Позволь своим эмоциям выплеснуться на свободу.
Аннев закрыл глаза. Содар. Сердце тут же учащенно забилось. Воспоминания о старом священнике, о его благонамеренной лжи и отеческой любви, которые он не хотел воскрешать, разом хлынули из потаенных уголков его души. События последних дней вспыхивали в его сознании, и он заново переживал их все, одно за другим. Снова на его глазах погиб Содар от руки старейшего Тосана. Снова, раздавленный горем, он сунул культю в мешок, и она слилась с Дланью Кеоса. Потом он убил Тосана и половину мастеров Академии, а саму Академию, эту громадину, разрушил с такой легкостью, будто это был игрушечный домик. И наконец, предавшая его Маюн Она погибла случайно и все же от его руки. Точнее, от Длани Кеоса.
«А случайно ли? спросил себя Аннев, мысли которого текли теперь легко и свободно. Я ведь желал им смерти. Я хотел уничтожить Академию, превратить весь Шаенбалу в пепелище. Я направил к ней луч огня а она кричала и»
Тут Шраон за его спиной издал глухой возглас. Аннев вздрогнул, словно очнулся ото сна, и увидел Гвендолин. Женщина, отдернув руки, в немом изумлении взирала на протез, вокруг которого полыхало ослепительно-оранжевое сияние. У Аннева от этого зрелища дух перехватило. Он инстинктивно сжал руку в кулак, и тот мгновенно вспыхнул ярко-красным светом.
Аннев, осторожно позвал Шраон. Только не разнеси здесь все в пыль, умоляю.
В иных обстоятельствах Аннев, наверное, рассмеялся бы, но сейчас ему было не до смеха. Он медленно втянул в себя воздух и так же медленно выдохнул, успокаивая разум. Зловещее пламя, охватившее Длань Кеоса, сжалось, побледнело до желтого цвета и в итоге снова превратилось в ровное белое сияние. Аннев аккуратно разжал кулак. От пальцев поднялось прозрачное облачко дыма и растаяло в воздухе, а половина терранской надписи на ладони все еще тускло светилась оранжевым: NUMQUAM OBLIVISCI.
Никогда не забывай, машинально пронеслось в голове. Аннев остолбенел: откуда он знает, что означают эти слова?
Он совершенно точно не мог их где-то услышать, и все же их смысл ему известен. Желудок сжался, к горлу подступила горечь. Аннев медленно повернул руку ладонью вниз и прочел: Aut inveniam viam aut faciam. А вот эта фраза, не излучавшая свет и не отличавшаяся по цвету от руки, ни о чем ему не говорила. От этого почему-то стало немного легче.
Любопытно, сказала Долин. Возможно, нам стоит изменить подход. Она смерила Аннева долгим взглядом. Какой вид магического искусства ты практикуешь?
Извини?
Долин указала рукой на окутанный спокойным сиянием протез:
О нем пока забудь как и о мыслях, из-за которых он раскалился докрасна.
Женщина невольно вздрогнула.
Расскажи мне о себе. О своей магии. Как ты ею пользовался?
Аннев немного подумал.
Содар учил меня даритской магии.
Это понятно, но кем он был? Существует четыре направления: сокрушители духа, призыватели бури, щитоносцы и ловцы разума кем был твой наставник?
Это мне неизвестно, признался Аннев. Содар никогда не упоминал ни о каких направлениях. Впрочем, погоди недавно я подслушал его разговор с одним ремесленником, который назвал его кажется, сокрушителем духа.
Так Содар никогда не пытался выяснить, каков твой талант? Никогда не подвергал испытанию твои способности?
Аннев невольно рассмеялся:
Еще бы не подвергал! Мы занимались каждый день, да все без толку. Правда, несколько дней назад у меня кое-что получилось но не так, как надо. Содар сказал, магия работает по-другому, а у меня вышло, как
Аннев внезапно умолк, вспомнив слова Содара.
Как у кеокума.
В общем, не так, как он ожидал.
Долин не сводила с него внимательного взгляда.
Неудивительно. Будь ты обыкновенным, не носил бы сейчас эту золотую руку. Она нахмурилась. Ты загадка, Аннев.
На несколько долгих секунд повисла тишина.
А я обожаю загадки, улыбнулась Долин. Расскажи мне, что случилось, когда ты дал выход своей магической силе. Что ты сделал?
У меня тогда был меч-артефакт. Как я ни бился над ним с глифом, ничего не выходило, и тут
Он вспомнил, как прикоснулся сознанием к клинку, ощутил саму его суть, а потом направил в меч всю свою волю, умножив мощь артефакта во сто крат.
Тут Аннев понял, что Долин хочет от него того же: только теперь он должен дотянуться до собственной сути. И если ему удастся заполнить сознанием и волей все свое существо до самых его границ, быть может, тогда
Аннев очистил разум от мыслей и эмоций и переместил внимание вглубь, туда, где, по его представлениям, обитал его дух. Откровенно говоря, он не смог бы толком объяснить, что собирается делать. Однако он хорошо помнил, как заострилось в его руках тупое лезвие Милости, когда он дрался со стражниками Янака, и как вспыхнул украденный в Хранилище фламберг, разрезая каменную кожу феурогов, точно масло. Эти артефакты действовали, рассекая железо и камень так же легко, как плоть и кость, потому что он нащупал источник их силы и своей волей заставил ее проявиться.
Руку Аннева начало покалывать в том месте, где она соприкасалась с Дланью Кеоса. Кажется, он и раньше ощущал нечто подобное, только не обращал внимания. Отлично. Происходит нечто очень важное, вот только откуда он это знает? Что-то шевелится в памяти, готовое вот-вот всплыть на поверхность А может, наоборот, не стоит за это цепляться?..
Аннев перестал напрягать память и открыл глаза. Надо же а он и не заметил, что все это время сидел с закрытыми глазами. Он взглянул на Долин:
Кажется, я чувствую связь, о которой ты говорила. Руку немного жжет не знаю, как лучше объяснить. Он протянул Гвендолин золотую руку ладонью вверх. Что теперь?
Долин медленно обхватила его запястье и предплечье, на этот раз положив большой палец левой руки ему на ладонь, а правой на край протеза.
Сконцентрируйся на этой связи, но разум оставь спокойным. Посмотрим, смогу ли я нащупать грань, где заканчивается твое тело и начинается протез. Она помедлила пару секунд. Возможно, ощущение окажется не из приятных, но постарайся не сопротивляться. Очисти разум и, прошу, не сжимай руку в кулак. Похоже, артефакт отзывается на жесты, используемые в ворожейном ремесле. Думаю, он все еще хранит память о своем предыдущем владельце.
Она замолчала, не осмеливаясь произнести имя того, о ком они все подумали.
О Кеосе. Какие мышечные воспоминания оставил в золотом артефакте его создатель? Какие злодеяния совершил бог, пока носил эту проклятую руку? А главное, что еще сам Аннев способен натворить, если ему не удастся ее снять?
От этих мыслей Аннева затрясло. Нужно избавиться от этой мерзкой штуковины во что бы то ни стало. Хватит с него пепелищ и смертей.
Начинай, прошептал он, крепко стиснув зубы.
Долин закрыла глаза.
Твой дух он держит руку. Ну же, мальчик. Нет нужды напрягать силы, сражаться тебе тут не с кем.
Аннев кивнул. Он попытался расслабить мышцы и подумать о чем-то приятном. Однако это оказалось не проще, чем плыть по бурной реке против течения. Дурные воспоминания и эмоции так и бурлили вокруг, наводняя его душу и лишая спокойствия. Как ни старался он выудить из этого водоворота хоть одну-единственную светлую мысль, ничего у него не получалось. Стоило лишь подумать о своей победе, одержанной в черном лабиринте, как тут же в памяти всплывал их с Маюн поцелуй, а следом ее предательство и смерть. Едва он уцепился за воспоминание о своем триумфе на Испытании суда как в то же мгновение разозлился на Тосана, который лишил его этого триумфа, присудив титул аватара не ему, а Терину. А Содар нет, на мысли о Содаре ему просто не хватило сил. Эта рана была еще слишком свежа.
Вдруг на плечо легла чья-то рука, и Аннев, вздрогнув от неожиданности, поднял голову.
Я рядом, Аннев, произнес Шраон. Что бы ни случилось. Мы все будем рядом.
«А ведь так и есть, подумал Аннев, и его лихорадочное беспокойство немного утихло. У меня есть Шраон. И Титус с Терином. И даже Фин и Брайан». Он улыбнулся, вспомнив, как Брайан, тогда еще управляющий Академии, вступился за него на площади и, единственный из всех, не побоялся дать отпор Тосану.
Что до Фина, тут совсем другое дело. Наглый и жестокий хулиган, безжалостный соперник и просто ходячий кошмар вот кто такой Фин. Точнее, он был таким до недавнего времени. Теперь же, каким-то непостижимым образом, они превратились из заклятых врагов если не в друзей, то хотя бы в невольных союзников. И эта перемена была столь ошеломительной, что Аннев до сих пор чувствовал смущение и толком не понимал, как к ней относиться с радостью или подозрением.
Нашла, прошипела Гвендолин сквозь стиснутые зубы. Я вижу, где аклумера вросла в твои дух и плоть.