Прекрасно, моя дорогая. Просто прекрасно.
И доктор вновь погружается в созерцание американского расписания поездов. Элегантный и эксцентричный холостяк, он трижды в неделю пересекает границу, так как работает в Колониальном госпитале и консультирует в Ла-Линеа, но настоящая страсть Самуэля Сокаса железные дороги. Он состоит в разнообразных ассоциациях любителей и сам ходячая энциклопедия локомотивов, вагонов и железнодорожного полотна всех стран мира. Он даже выпустил в свет за свой счет «Краткую историю европейских железных дорог» в книжном магазине Елены имеется пять экземпляров, правда, ни один не продан; Елена никогда не бывала у Сокаса в доме, но знает, что доктор располагает специальной библиотекой, коллекцией макетов и диорамой с миниатюрными путями, вокзалами, туннелями и мостами, по которым ездят игрушечные поезда. Посмеиваясь над Сокасом, его приятель Пепе Альхараке, муниципальный архивариус, уверяет, что доктор, в халате и тапочках приводя дорогу в действие, надевает фуражку начальника станции и дует в свисток: всегда заканчивается тем, что доктор все бурно отрицает, но в то же время загадочно улыбается.
Ты давно не была на Гибралтаре, Елена?
Сокас оторвался от справочника и доброжелательно смотрит на нее. Она пожимает плечами:
Недели три. Думаю поехать на днях, надо кое-что купить ну и сигареты, конечно.
Сокас ничего не говорит, но поднимает брови в знак солидарности. В Испании, стране строгой морали и добрых традиций, только мужчины имеют право курильщика покупать табак по карточкам. Ни одна порядочная женщина не может приобрести его официально. Даже если она замужем или вдова.
Я буду там как раз завтра утром Мне нужно в госпиталь ровно к девяти. Если хочешь, могу поехать с тобой. Меня на границе знают и всегда помогают переходить на другую сторону.
Спасибо тебе.
Документы у тебя в порядке? И пропуск?
Конечно.
Обычно я прохожу очень рано. Тебе как, нормально?
Абсолютно.
Тогда в четверть девятого у решетки.
Отлично.
Доктор сует книгу под мышку, достает кошелек, не моргнув глазом платит весомые шестнадцать песет именно столько стоит американское расписание поездов, и Елена дает ему сдачу.
Как там последняя бомбардировка? интересуется она. В «Хронике Гибралтара» почти ничего не пишут.
Да уж, говорит доктор, кладет сдачу в карман и отвечает подробно: Налицо всеобщее возмущение, поскольку итальянцы летают только по ночам и, пользуясь темнотой, нарушают границы воздушного пространства Испании.
Были жертвы?
Сокас смотрит на Курро, занятого своими делами.
Один убитый и трое раненых, все военные, понизив голос, отвечает он. Хорошо еще, что жителей Ла-Линеа обязали каждый вечер возвращаться на эту сторону. Меньше риска для наших патриотов.
Так и есть. Елене известно, что шесть тысяч испанцев ежедневно пересекают границу, поскольку работают в британской колонии, особенно с той поры, как гражданское население, из тех, кто находился там без крайней необходимости, было эвакуировано. Если не считать рыболовства, контрабанды и казарм военной базы, сам город Ла-Линеа и его окрестности существовали за счет английской части Гибралтара.
Много разрушений?
Да уж есть, не без того Бомбы попали в Арсенал, в склады «Шелл», в электростанцию и в угольное хранилище на Южном молу.
А корабли в порту и на рейде в бухте?
Доктор, снова листая вожделенное расписание, рассеянно пожимает плечами:
О-о, про это новостей нет. Воздушные атаки происходят в основном в районе Пеньона, а итальянцы-подводники не орудуют в бухте уже какое-то время Там везде противолодочные сетки, защита очень мощная, английский Королевский флот патрулирует акваторию между мысом Европа и мысом Карнеро.
Старший матрос Дженнаро Скуарчалупо приводит в движение стрелки часов. Затем, наклонившись, прислушивается к тому, как реостат наращивает обороты электродвигателя.
Теперь все в порядке, говорит он.
Переведи на вторую скорость, приказывает Тезео Ломбардо. И потом на третью.
Верхом на переднем сиденье управляемой торпеды, по колено в воде, Скуарчалупо медленно поворачивает колесико контроля, чувствуя, как ток в сто восемьдесят ампер ускоряет обороты винта. Чтобы он не крутился вхолостую, майале погружают в бассейн до середины, глубже хвостом, чем носовой частью, и закрепив четырьмя канатными подпругами, чтобы она оставалась неподвижной.
Сделай поменьше, говорит Ломбардо.
Скуарчалупо поворачивает регулятор в обратную сторону на несколько делений. Двигатель слушается беспрекословно. Позади стабилизатора бурлит вода, и этот звук отдается в металлических переборках просторного трюма.
Сделано.
Вроде да.
Останови.
Выключенный двигатель еще несколько секунд едва слышно жужжит, и наступает тишина. Скуарчалупо встает и поднимается на бортик бассейна; вода с него капает на палубу из тикового дерева. Ломбардо протягивает ему полотенце и сигарету.
Одной проблемой меньше.
Да уж.
В трюме душно и плохо проветривается, вентиляция накрылась. Водолазы работают в плавках. Пару минут они молча курят, с удовлетворением оглядывая продолговатую, темную майале. SLC, «силуро а лента корса», серия 200, по последнему слову техники. Из семи метров длины метр двадцать занимает носовая часть: там расположена съемная капсула, содержащая двести тридцать килограммов тротила и взрыватель Борлетти с часовым механизмом, достаточные для того, чтобы отправить на дно любое плавсредство. Из бассейна, устроенного в трюме на уровне моря, узкий проход ведет в порт и бухту Альхесирас. Мощные электрические лампы освещают такие же длинные темные очертания остальных пяти майале, установленных вдоль борта бассейна, на специальных ко́злах. Повсюду валяются кабели и электрические батареи, стоят цистерны со смазкой и маслом, лежат инструменты и подводное снаряжение. Трехцветный флаг Десятой флотилии свисает с переборки над черепом с гвоздикой в зубах, вырезанным из дерева.
Уже утвердили состав экипажей на послезавтра? спрашивает Скуарчалупо.
Ломбардо кивает. Голый торс блестит от пота, и он похож на античного атлета, смазанного оливковым маслом.
Ты со мной, как и ожидалось.
Это хорошо А сколько нас всего?
Два экипажа. Второй капитан-лейтенант Маццантини и Этторе Лонго.
А разве нас не три экипажа?
Маццантини говорит, что на этот раз достаточно двух. Он не хочет сильно рисковать. Надо посмотреть, как пойдут дела.
Скуарчалупо оглядывает майале.
Дела пойдут прекрасно, вздыхает он.
Тем лучше для нас.
И когда предполагается операция?
В ночь убывающей луны ожидается волнение на море, которое будет усиливаться. В худшем случае у нас уйдет два часа, чтобы пересечь бухту От полутора до двух часов.
И еще возвращение.
Они смотрят друг на друга. Ломбардо докуривает сигарету и, наклонившись, стряхивает пепел на пол. Потом бросает окурок в пустую банку из-под машинного масла, которая служит пепельницей.
Да, и возвращение.
Скуарчалупо нравится его товарищ. Неаполитанец, хоть и прекрасный пловец, натренированный в бесчисленных тактических операциях, ни разу не участвовал в настоящем бою; в этом у Ломбардо перед ним преимущество. Венецианцу двадцать девять лет, он сдержанный и надежный, невероятно вынослив физически и сохраняет спокойствие в любых обстоятельствах. Пульс его, полагает Скуарчалупо, в критические моменты никогда не превышает восьмидесяти ударов в минуту. И тот и другой родились, чтобы стать водолазами, и знают друг друга до такой степени, что угадывают мысли. Такая степень внутренней близости типична для отряда «Большая Медведица»: все операторы-подводники, без различия званий и чинов, вместе тренировались в Бокка-ди-Серкьо и в Специи: погружались в море, освобождали подводные лодки от сетей, управляли торпедами, ставили взрыватели на вражеские корабли. Жизнь каждого из них зависела от его товарища, и каждый это знал.
Ломбардо смотрит на свои особенные часы, которые носит на левом запястье: «Лонжин», куплены в Кадисе.
Пошли наверх, Дженна Через пятнадцать минут инструктаж.
Натягивая канаты полиспаста, они поднимают майале так, чтобы висела над водой. Потом одеваются в широкие морские штаны из саржи; Скуарчалупо натягивает трикотажную майку, венецианец рабочую серую блузу, и оба надевают альпаргаты. Открыв и закрыв за собой потайной люк, спрятанный в трюме носовой части не обнаружишь, если нарочно не искать, они поднимаются по узкому железному трапу на верхнюю палубу, а оттуда выходят на главную и оказываются под открытым небом, рядом с брашпилем; солнечный свет струится с чистого, без единого облака, неба. За их спинами, по левому борту, сразу за портовым молом, лежит город Альхесирас, ярко-белый в солнечном сиянии, заполняющем бухту; с противоположной стороны, в четырех милях по прямой, возвышается скалистый мыс Гибралтар, который на расстоянии кажется серо-голубым: старинный арабский Джебель-эт-Тарек, гора Тарик, ключ Британии к Средиземноморью. И только на самом верху гребня угадывается небольшое, словно шапка, облако, принесенное восточным ветром.
Скуарчалупо замечает, что взгляд его товарища скользит по линии берега от Пеньона к западу и останавливается на полпути, в Пуэнте-Майорга. В его зеленоватых глазах отражается свет.
И как с ней быть? спрашивает неаполитанец.
Ломбардо стоит, не шевелясь и не отрывая взгляда от городка. Потом неопределенно пожимает плечами.
Мы можем быть уверены? настаивает Скуарчалупо.
Думаю, да.
Мы слишком многим рискуем.
Ломбардо стоит, задумавшись. Потом снова пожимает плечами:
Мы можем быть уверены. Я убежден.
А что говорит капитан-лейтенант Маццантини?
Он еще не вернулся.
Она может донести на нас.
Ломбардо качает головой:
Она давно могла это сделать.
Это точно, соглашается Скуарчалупо: и два месяца назад, когда эта женщина нашла на пляже Ломбардо, потерявшего сознание, и два дня назад в Альхесирасе. Разве что она не донесла, поскольку у нее есть какие-то свои соображения.
Все-таки она же шла за нами, заключает Скуарчалупо. И сторожила нас.
Ломбардо искоса смотрит на товарища:
А ты бы так не сделал?
Не знаю, что тебе и сказать. Может, тут кроется какая-то хитрость Сговор с англичанами.
Ломбардо снова смотрит на север бухты, где далекие рыбацкие домики Пуэнте-Майорга словно прочерчивают пунктиром темнеющую линию у самого берега.
Наши агенты в этой зоне навели о ней справки, говорит он через секунду.
Скуарчалупо устремляет на него испытующий взгляд:
А ты?
А что я?
Но ведь это тебя она подобрала на берегу и притащила к себе в дом Тебя она признала на днях. Ты с ней разговаривал. Ты рискуешь больше всех.
Ломбардо пожимает плечами:
А следовательно, и вся группа. Он смотрит прямо в глаза товарищу: Ты это хочешь сказать?
Более или менее.
Она благоразумный человек, во всяком случае, мне так кажется.
И любопытный.
Ну да, и это тоже А ты бы таким не был на ее месте?
Любопытство сгубило кошку.
Они обмениваются понимающими взглядами. Они уверены друг в друге. И тот и другой знают, что его товарищ в силу характера и профессиональной натренированности не позволит себе потерять голову. Поэтому их и отобрали в Десятую флотилию, и поэтому они находятся сейчас на борту «Ольтерры». Нужно нечто неизмеримо большее, чем обычная женщина, чтобы они наделали ошибок. И чтобы кто-то смог навлечь опасность на товарищей, соединенных братскими узами.
Издалека она кажется красивой, уточняет Скуарчалупо.
Оба улыбаются. Улыбка Ломбардо искренняя и открытая. Похоже, будто улыбается дельфин.
Она недурна.
И она не испанка, так ведь?.. Слишком высокая.
Сказав это, неаполитанец напевает:
Едва слышный шорох слышится у них за спиной, на внутреннем трапе. Рядом с ними появляется капитан-лейтенант Лауро Маццантини; мало того что у него каучуковые подошвы, у него еще и походка неслышная, точно у кошки.
Что с пятым номером?
Оба водолаза вытягиваются по стойке смирно. Не то чтобы они подчинялись военному ритуалу просто поддерживают старые традиции.
Все в порядке, капитан-лейтенант. Действует на сто процентов.
Командир группы «Большая Медведица» кивает. Это худощавый и широкоплечий молодой человек атлетического телосложения. Он голубоглазый блондин с квадратным подбородком. Одет в гражданское, как и все: шорты, белая футболка и сандалии. Он протягивает Скуарчалупо «Corriere dei Piccoli»[13]. Знает, что неаполитанец обожает комиксы.
Держи. Мне его дал наш вице-консул.
Спасибо, капитан-лейтенант. А «Il Calcio»[14] не было?
Еще не доставили.
А-а а то я хотел почитать поподробнее о поражении, которое нанесли Риму неаполитанцы.
Офицер слушает его невнимательно. Сосредоточен он на чем-то другом.
Надо погрузить на майале мины, говорит он наконец. Военно-морская разведка информирует о прибытии английского авианосца.
Лица обоих товарищей оживляются. Маццантини смотрит на далекий Пеньон, и на губах у него играет озорная улыбка: так улыбается ребенок, глядя на витрину кондитерской.
Если не задует южный ветер, восточный пару дней продержит бухту в покое. Хорошо бы устроить англичанам скверную ночку.
Оба водолаза соглашаются. Скуарчалупо искоса поглядывает на Ломбардо и наконец решается:
Мы говорили о той женщине, капитан-лейтенант.
Лицо офицера омрачает тень.
А что с ней такое?
Тезео спокоен, он ей всецело доверяет. Неаполитанец показывает на своего товарища. А я не так чтобы очень.
Ломбардо сверлит его глазами с осуждением. Но для Скуарчалупо это не имеет значения: между ними не может быть секретов. Одно из неписаных правил отряда «Большая Медведица» все делить с товарищами: и подозрения, и надежды. Невысказанные мысли, хорошие или плохие, но удержанные внутри, могут иметь разрушительную силу и создадут проблемы. Поэтому все высказывается, подвергается анализу и обсуждается. Те, кто может вместе умереть, должны научиться вместе жить.
Тогда, на берегу, она поступила со мной благородно, возражает Ломбардо. Она сказала обо мне только нашим.
Это правда. Но два дня назад
Маццантини прерывает их, подняв руку:
Я попросил навести о ней справки наших агентов в Вилья-Кармела Ее зовут Елена Арбуэс, и она потеряла мужа во время бомбардировки при Масалькивире. Муж был моряком торгового судна, которое достали английские снаряды. Она получает вдовью пенсию и держит книжный магазин в Ла-Линеа.
А политическая деятельность?
Никакой. Она не вступала в Фалангу[15], и, по сведениям из гражданской гвардии, ее документы совершенно чисты. У нее также нет никаких подозрительных контактов на Гибралтаре.
Но она преследовала нас в Альхесирасе, капитан-лейтенант, не унимается Скуарчалупо. Она узнала Тезео и сторожила нас в порту.
Офицер засовывает руки в карманы и качает головой, не отрывая взгляда от Гибралтара; пожалуй, он несколько встревожен.
Да Это брешь в нашей безопасности. Надо закрыть ее, так или иначе.
3
Книжный магазин на Лайн-Уолл-роуд
Благодаря восточному ветру небо совершенно безоблачно, когда Елена и доктор Сокас переходят линию разграничения. Контроль очень строгий: миновав испанских гвардейцев, они встают в очередь в крытом бараке, где гибралтарские пограничники проверяют документы. Некоторых граждан досматривают сверху донизу. Службу несут полицейские в форме и английские солдаты в тропических панамах, шортах и с примкнутыми к ружьям штыками.
Высокий, светловолосый бобби[16], чья внешность контрастирует с сильным андалузским акцентом, узнает Сокаса и указывает ему на боковую дверь, где народу значительно меньше: