Я стала наблюдать за людьми: и за нулями, и за Крестами. Изучать их лица, позы, как они разговаривают со «своими». Как разговаривают с теми, кто не похож на них. И хотя нашла очень много различий, сходство все равно перевешивало. Рядом со своими нули держались непринужденно, что им редко удавалось при Крестах. А Кресты при появлении нуля вблизи всегда настораживались. Перехватывали покрепче сумки, ускоряли шаг, голоса звучали резче и бесцеремоннее. Наши жизненные пути пересекались, но никогда не соприкасались по-настоящему. Мир был полон чужаков, и все, что с ними связано, вызывало страх. Я больше ничего не могла воспринимать как данность. И собственную жизнь, и чужую. Ничего.
Не могу вспомнить, когда все так осложнилось. Несколько лет назад, а может, и несколько месяцев, жизнь была простой и понятной. Однако боль в груди яснее всяких слов говорила мне, что прошли те времена.
Хороший все-таки был день, правда? Каллум улыбнулся.
Я не сразу сообразила, о чем он.
Да, хороший.
Правда, но не только правда, и не то чтобы ничего кроме правды.
Каллум, скажи, что у тебя на уме. Скажи, что бы это ни было. Я все пойму. По крайней мере, постараюсь
Но он промолчал. Молчание затянулось, момент был упущен.
Скоро зима. Я вздохнула.
Зимой мне всегда становилось сложнее улизнуть из дому, чтобы увидеться с Каллумом. Когда я постоянно бегала на пляж, мама с этим мирилась, поскольку с ее точки зрения я любила помечтать, а на пляже мне хорошо мечталось. В отличие от городского дома, загородная резиденция почти не охранялась, и я, в сущности, могла приходить и уходить, когда вздумается в пределах разумного. А зимой с точки зрения мамы прогулки на пляж были уже не в пределах разумного. Честно говоря, я и сама не то чтобы обожала спускаться на пляж в темноте. От сумрака, длинных теней и набрякшего от тишины воздуха мне становилось не по себе.
Кто тебя отметелил?
Что, прости?
Кто тебя побил? повторил Каллум.
Меня все спрашивают. Я вздохнула. Может, не будем на эту тему?..
Ты что, хочешь, чтобы им все сошло с рук?
Нет, конечно. Но я толком ничего не могу с этим поделать. Естественно, я собиралась обо всем рассказать директору, и пусть он их исключит, а еще я собиралась насыпать кнопок им в туфли и подловить каждую поодиночке. Собиралась но они того не стоят. Что было, то прошло, и теперь я хочу обо всем забыть.
Расскажи, кто это сделал, а потом можешь забыть, попросил Каллум.
Я нахмурилась:
Что ты затеял? Не дури!
Ничего. Просто хочу знать, кто так с тобой поступил.
Лола, Джоанна и Дионна из класса миссис Уотсон, проговорила я наконец. Но это уже неважно. Договорились?
Договорились.
Каллум!
Мне просто было интересно. Да и что я могу поделать? Они Кресты, а я жалкий нуль. Каллум потеребил завиток на лбу, а потом отвесил мне низкий шутовской поклон.
Прекрати!
Что прекратить?
Каллум! Это же я, Сеффи! Я тебе не враг.
А я и не говорил
Я прижала ладони к щекам Каллума.
Каллум, посмотри на меня. И убрала руки, только когда почувствовала, как он весь расслабился.
Извини, сказал он наконец.
И ты извини, ответила я. И ты.
Глава 26
Каллум
Вернувшись домой, я застал там скандал, и в кои-то веки он не имел отношения ко мне. У Линетт случился очередной «приступ», а Джуд, как обычно, позволил себе впасть из-за этого в истерику. Когда я шагнул за порог и услышал, как он орет на нее, я подумал: «Ничего нового, ничего нового!»
Но я ошибался.
Линетт впервые в жизни закричала на Джуда в ответ. Мои сестра и брат стояли нос к носу, а папа пытался вклиниться между ними и разнять, но где там. У Джуда из рассеченной губы текла кровь.
Ты мерзавец, и больше ничего! кричала Линетт во весь голос. И к тому же невоспитанный!
Я хотя бы в здравом уме! бросил ей в лицо Джуд.
Это еще что значит? спросила Линетт.
Джуд, не надо. Линетт, прошу тебя! Особых успехов папа не добился.
Я посмотрел по сторонам в поисках мамы, однако сразу сообразил, что ее дома нет. Она ни за что не допустила бы, чтобы все зашло так далеко. Зато папа был дома и вел себя как обычно то есть как слабак.
Папа, что происходит? Я потянул его за рукав.
Папа обернулся, хотел стряхнуть мою руку а Джуд только и ждал, чтобы он отвлекся, и бросился на Линетт. Та ударила его по лицу. Миг и папа снова вклинился между ними, чтобы разнять. С тех пор как у Линетт отключился мозг, я не видел, чтобы они с Джудом дрались.
На что ты похожа?! Возомнила, будто мы недостойны даже дышать с тобой одним воздухом! прошипел Джуд. Так вот, у меня для тебя новости, сестричка. Когда трефы смотрят на тебя, они видят такую же белую, как я, сколько ни манерничай!
Опять трефы. В последнее время у него одни «проклятые трефы» буквально через слово.
Я не такая, как вы. Я я другая. Я чернокожая. Посмотри, какая у меня темная кожа. Посмотри
Джуд оттолкнул папу, схватил Линетт за руки и подтащил к треснутому настенному зеркалу за диваном. Развернул спиной к себе, прижался щекой к ее щеке. Линетт хотела вырваться, но Джуд не отпустил ее.
Гляди! зарычал он. Ты такая же, как я. Такая же белая, как я. Кем ты себя воображаешь? Нечего смотреть на меня сверху вниз, надоело! Ты ничтожество, я других таких даже не знаю! Если ты настолько ненавидишь то, что ты есть, сделай что-нибудь! Умри от чего-нибудь! А если есть на свете Бог, ты возродишься проклятой трефой, раз так их любишь, и тогда я перестану мучиться совестью за то, что ненавижу тебя!
Джуд оттолкнул Линетт от себя. Она споткнулась, упала, вытянув перед собой руки, словно хотела оттолкнуть зеркало.
Папа, сделай что-нибудь! закричал я.
Джуд, довольно. Ты и так уже зашел слишком далеко, выдавил папа.
Да я еще и не начал! Джуд развернулся к нему, ноздри у него раздувались. Ей пора услышать правду хоть от кого-то, а кто еще ей все расскажет? Ты? У тебя кишка тонка! Мама и слова не скажет, потому что Линетт у нее в любимчиках, а Каллуму дела ни до кого нет, кроме своей трефовой подружки Персефоны! Кто еще покажет Линетт, как все на самом деле?
А ты кто такой, чтобы кому-то показывать, как все на самом деле? закричал на него я. Ты вечно уверен в своей правоте! Меня от тебя тошнит! Не одна Линетт у нас в доме тебя на дух не переносит!
Джуд вытаращился на меня. А потом вдруг взвыл, будто раненый зверь, и бросился на меня. Я успел только отступить на шаг и тут голова Джуда врезалась мне в живот, он сшиб меня на пол, и у меня захватило дух. Оглушенный, я не понимал, почему не чувствую ударов его кулаков, и только потом сообразил, что его от падения на землю тоже оглушило. Я отпихнул его подальше и подтянул ноги к груди, чтобы поддать ему коленкой. Он застонал, но не отпустил меня. Занес кулак. Я заслонился локтями, чтобы он не ударил меня в лицо.
Тут Джуда вдруг оттащили.
Ты что, спятил? кричал на него папа, лицо у него от злости стало кирпичного цвета.
Я вскочил на ноги, готовый к бою. Джуд хотел снова броситься на меня, но папа был категорически против.
Не смей поворачиваться ко мне спиной, когда я с тобой разговариваю! рассвирепел он.
А пошел ты, папа!
Джуд уже отвернулся от него.
И тут папа огорошил нас обоих. Он крутанул Джуда за плечо и наотмашь ударил по лицу. Мама не задумываясь раздавала затрещины, когда мы злили ее, но папа ни разу в жизни даже не повысил голоса и тем более не поднял на нас руку.
Не смей больше никогда, ни за что в жизни разговаривать со мной в таком тоне. Голос папы звучал совершенно спокойно, но от этого становилось только страшнее. Я старый человек и навидался в жизни достаточно всякой дряни, с которой мне пришлось мириться, чтобы терпеть еще и неуважение в собственном доме. Ты себе не представляешь, что пережила твоя сестра, как ты смеешь судить ее?!
А что такого особенного она пережила? Джуд шмыгнул носом, потер лицо. Вид у него стал такой, словно ему не семнадцать лет, а семь.
Три года назад на Линетт и ее парня напали. Наши. Трое или четверо мужчин-нулей. Голос у папы стал сиплый от презрения. Неужели ты не помнишь, как мама лишилась работы, а тебе пришлось бросить школу и примерно тогда же Линетт довольно долго не было дома?
Вы говорили, она поехала в гости к тете Аманде. От ужаса я еле выговаривал слова. Вы сказали, тетя Аманда заболела и Линни вызвалась поухаживать за ней.
Мы с мамой тогда не могли сказать вам ничего другого. Эти люди едва не забили мальчика Линетт насмерть, а саму Линетт избили так, что она пробыла в больнице больше двух недель. Она умоляла нас не рассказывать вам, что случилось на самом деле.
Я не знал выдохнул Джуд.
А ты знаешь, за что на Линетт напали? продолжал папа, словно не слышал Джуда. За то, что ее парень был Крест. Твою сестру избили и бросили умирать, потому что она встречалась с Крестом. И она нам даже не говорила о нем. Она боялась, что мы будем против. Что удивительного, что теперь она не может считать себя одной из нас? Что удивительного, что теперь она не выходит из дома? Она с тех пор не в себе, потому что страдает. Не трогай ее. Ты слышал меня? ТЫ СЛЫШАЛ МЕНЯ?
Джуд кивнул. И я тоже кивнул, хотя папа обращался не ко мне. Повернулся посмотреть на Линетт. На Линетт, мою сестру.
Папа, у нее кровь, показал я.
Папа молнией метнулся к ней. Ладони у Линетт были в крови она порезалась о треснутое зеркало. Она смотрела на багровые пятна на руках, словно впервые в жизни видела собственную кровь. Подняла голову и посмотрела на свое отражение в зеркале, будто и собственное лицо видела впервые в жизни.
Примечания
1
Медоувью пригород Лондона, который существует и в нашей реальности. Буквально его название означает «вид на лужайку». Прим. ред.