Чего ты ждешь? Найла понимала, что медлить больше нельзя. Самых суеверных тоже поторопи. Чем раньше мы вернем колеса на прежнее место, тем быстрее выберемся из этой мясорубки.
Сарган удалился.
Предстояло еще много работы возможно, закреплять колеса и грузить бревна в трюмы они будут всю ночь.
Вдруг что-то зашевелилось в песке и запрыгнуло ей на ногу. Это ржавчик, который смог сам очиститься от свежего помета на лапках и теперь просил убрать грязь у него со спины.
Поищи кого-нибудь другого, сказала она, мне сейчас не до баловства. Подняла созданьице и положила его на штормтрап, чтобы оно перебралось на Сиракк.
Сидя верхом на вытащенном из свалки механокардионике, Ясир смотрел на солнечный диск, который постепенно опускался за гору покрышек. Если встать, можно увидеть, как солнце садится между кораблей, бросивших якорь на выходе из порта: яркие блики на старом металле дарили такое зрелище, ради которого стоило работать на жаре весь день.
Нет ничего прекраснее огненного заката. Теперь, когда Ясир мог наслаждаться им с берега моря из шин, заходящее солнце казалось еще великолепнее. Словно золотая монета опускалась в копилку ночи. Он часто представлял, как трясет ее и слышит позвякивание своего светящегося сокровища.
Ясир посмотрел на механокардионика. Обезумевшие от испуга мыши яростно бились о корпус, будто зубами или когтями хотели проделать в нем дыру.
А ну хватит! Мальчик хлопнул ладонью по металлической груди. Сидите тихо. Из-за любого пустяка все может пойти насмарку, а если мышиные сердца не выдержат, придется проститься с желанием оживить жестяного человека. Забыть раз и навсегда.
Но механокардионик поднял руку. Она покрутилась как перископ и схватила Ясира за плечо. От неожиданности мальчик отпрыгнул в сторону и шлепнулся в паре метров от жестяного человека.
Поднявшись, Ясир присел на покрышки и увидел, что механокардионик выпрямил спину и растерянно озирается вокруг.
Интересно, что значит буква «М» на лбу? Раньше Ясир ее не замечал.
Сердце колотилось как сумасшедшее, и мальчик не мог понять это его сердце или мышиное? Во рту пересохло. Ясир сглотнул.
Ты жив утверждение, прозвучавшее как вопрос.
Видимо, только в этот момент механокардионик понял, что рядом кто-то есть.
Покрышки пришли в движение, и Ясир еще на метр съехал вниз. Здесь, на свалке, наверное, будет очень сложно общаться с сердцеглотом, ведь металла вокруг почти нет. Нужно найти какой-нибудь способ поговорить. Хоть бы металлояз, который использует механокардионик, не слишком заржавел.
Казалось, существо удивлено (и напугано) не меньше, чем он. Ясир ловко вскочил, присел на корточки, снова съехал по покрышкам немного вниз и постарался встать устойчиво. Свалка ведь как живая! Словно дракон, свернувшийся клубком в кольце своих крыльев и хвостов. Механокардионик, сидевший на небольшом пригорке, решил последовать за Ясиром.
Думаешь, получится? с сомнением спросил мальчик. После нескольких неудачных попыток Ясир протянул железному человеку руку и помог встать на ноги как ребенку.
Легче всего идти по прямой дороге, важно сказал он.
Механокардионика кидало из стороны в сторону, и мальчику пришлось поддерживать его, чтобы тот не упал. Со стороны они походили на сумасшедших боксеров из разных категорий, по очереди висящих друг на друге. Наверное, двух жалких мышиных сердечек недостаточно для нормального функционирования. Для поддержания равновесия уж точно.
Ясир сделал полшага в сторону и медленно убрал руки, готовый тут же подхватить механокардионика, если что. Но тот резко качнулся назад и свалился на задницу.
Я не смогу дотащить тебя до Мелакко, сказал Ясир, посмотрев на верхушку черной горы. Солнце по ту сторону уже, наверное, закатилось, и небо на востоке стало розово-лиловым. Хочешь переночевать здесь, да?
Механокардионик наклонил голову, будто ребенок, которому надоело выслушивать бесконечное ворчанье родителей.
Ясир уселся рядом и приложил ухо к полости для сердец. Мыши притихли. Их нужно покормить? Или механокардионик сам о них позаботится?
Жестяной человек, не сомневаясь, что Ясир знает металлояз, положил руку ему на живот и ни с того ни с сего стал рассказывать длинную историю.
По совету отравителя, когда стемнело, матросы развязали бандажи Сиракк. Паруса кое-как забросили на палубы, чтобы при первом свете зари забинтовать корабль снова.
Найла перелезла через моток парусины, спустилась на нижнюю палубу и распахнула дверь в свою каюту. Она совершенно вымоталась и с радостью скоротала бы время до утра в компании бутылки.
Девушка зажгла керосиновый светильник на маленьком письменном столе и села на раскладушку, чтобы снять сапоги.
Из кресла, погруженного в темноту, на нее смотрел Азур.
А ты что здесь делаешь? спросила Найла.
Механокардионик перекинул ногу на ногу.
Жду лекцию по фонетике. На нее еще есть время. А то пропустим день.
Найла улыбнулась и подтащила сапог к животу.
Нет, жестяной дружок, я до смерти устала.
Азур поднялся.
Снаружи такой грохот, что ты все равно не сможешь уснуть. А я тем более. Он подошел к раскладушке.
Найла не смогла стянуть сапог и поставила ногу на пол.
Помоги мне!
Механокардионик с лязгом встал на колено. Снял сапог и взял ее ногу в руки.
Неплохо, помощник капитана. Пальцы у Азура были прохладные и, несмотря на материал, невероятно нежные. Найла позволила ему помассировать стопу и пятку. Прикусила губу, выгнула спину, отклонившись назад и опираясь на локти. Не хочу знать, где ты этому научился, но именно такой массаж мне сейчас и нужен.
Азур молча стянул второй сапог и проделал то же самое с левой ногой. Потом схватил обе и раздвинул их.
Лекция, сказал он, сверкая черным огнем в глазах, должна начинаться со стонов.
Найла расстегнула штаны. Закрыла глаза и почувствовала, как ткань сползает по бедрам и падает на пол. Мурашки. Она оперлась на локти, положила голову на подушку и пошире развела ноги.
Азур встал на колени между ее бедер и проник в нее. Холодный металл. Жаждущий, жадный.
Она стиснула его бока ногами.
И снова покрылась мурашками, когда почувствовала, как он двигается.
Запрокинула голову и обеими руками схватила простыню, комкая ее пальцами.
Металлический человек снова проник в нее, вышел, еще раз вошел.
Найла вытянула шею, застонала.
Не останавливаясь, Азур начал неумело произносить строки своей песни. Два, три. Пять раз, все громче. Звук такой, словно в горло засунули кусок железа. Как будто спертый воздух выходит из прорехи в старом металле.
Найла закричала и сжала Азура бедрами. Одним вдохом выпила прохладу с этого негнущегося тела, даря ему все тепло своей плоти.
Когда она открыла глаза, механокардионик уже лежал на спине, уставившись в потолок.
Его сердце билось совсем рядом. Девушка повернулась и посмотрела на лицо Азура. Латунные щеки покрылись паром, который передало ее горячее дыхание. Но больше ничего ни улыбки, ни теплоты только тьма в глазах, готовая поспорить с ночью.
Теперь ее очередь. Найла открыла дверцу в животе Азура и взяла в руки его сердце.
Вдруг тряхнуло так, что койка подпрыгнула. Видимо, снаружи какой-то раздолбай не удержал лебедку, ставя на место колеса. Грозный окрик и работа возобновилась в относительно спокойном ритме.
Пальцы девушки сжали сердце механокардионика.
Азур издал какой-то нечленораздельный звук. Закрыл глаза. Застонал снова.
Л, громко произнесла Найла.
Лхх, постарался повторить Азур.
Ю.
Юухх.
Она улыбнулась.
Б.
Бгх.
О.
Азур прокаркал что-то совсем непохожее.
Найла убрала руки и закрыла окошко.
Ты сказал «л-ю-б-о-в-ь». Точнее, я поняла тебя без слов. А теперь иди, мне нужно поспать хотя бы полчаса.
Азур поднялся и продолжил на металлоязе:
В том, как ты трогаешь мое сердце, больше секса, чем когда мы трахаемся.
Она улыбнулась.
А ты настоящий поэт. Еще немного сладких слов, и я влюблюсь в тебя по-настоящему.
Не хочешь посмотреть на тень своего маленького корабля?
Бугорок, плавающий в груди, крошечная драгоценность из металла Об этом тайном даре Азур знал все. Пару раз он, каким-то замысловатым образом установив зеркало, с помощью кварцевого кристалла и непонятных приборчиков умудрился показать Найле тень кораблика, спроецированную на переборку Сиракк.
Не сейчас. У меня сил нет. Девушка положила руку на живот. И созданию тоже нужно отдохнуть.
Хорошо. Передавай от меня привет Кое-кому. Азур чмокнул ее и вышел из каюты.
В ночном небе сверкали две малиновые луны: первая вдали, над горизонтом была укутана в одеяло потрепанных облаков, а вторая, висевшая прямо над самой головой, походила на выдутый из стекла шар. Цималия и Дафне. Дочери-воительницы Старой Алидады, которую все называли Аметистовой Луной.
Капитаны кораблей доверяли им больше, чем звездам, когда нужно было идти по курсу ночью.
Песок, залитый их светом, казался паприкой мельчайшего помола. Камни ущелья пурпурными. Моря и большие лужи-болота цвета венозной крови. А волшебнее всего луны подсвечивали ржавчину на корпусах кораблей, делая ее похожей на радужную плесень, грибы или рассыпавшийся пух.
Подвыпившие моряки называли их «гнилые луны». Или клубни неба.
Ясир слышал эти названия от высаживавшихся в Мехаратте матросов, и второе нравилось ему намного больше. Потому что каждый божий день всю свою недолгую жизнь ему приходилось, стоя на коленях, копаться в грязи, чтобы отыскать потерянную кем-то монетку, раздобыть еду или ночлег. И эта грязь въелась ему под ногти так же безвозвратно, как въедается в душу одиночество, отсутствие тепла и заботы близких.
Однако теперь он наконец-то кое-что нашел. Не в земле, а в этом неизведанном и опасном черном море шин. Нечто, блестевшее на солнце, едва сгибавшееся и державшее руку с холодными шероховатыми пальцами у него на животе.
Он нашел друга, который рассказывал о гнилых лунах, летающих кораблях и сердцах таких больших, что не помещались в груди.
Жестяной человек говорил много и быстро, все подробно объяснял, четко произносил каждое слово. Но Ясир ужасно устал, мысли путались.
По ночам на свалке кипела жизнь. Из убежищ вылезали ночные хищники. Их жертвы прятались или убегали. То и дело слышалось, как по покрышкам шуршат змеи, хлопают крылья, скребутся чьи-то лапы и когти.
Ясира жалили насекомые такие малюсенькие, что тонули в выступившей крови. Мальчик старался прибить мошкару, чесал места укусов, но вскоре вся кожа зудела так, что он перестал понимать, где его ужалили давно, а где только что. Механокардионик же все говорил и говорил будто дамбу прорвало.
Стой, подожди, я не понял, несколько раз останавливал Ясир жестяного человека, когда не мог уловить смысл целых фраз.
Сверху на них смотрела луна Дафне густого кроваво-красного винного цвета.
Хлопнув в ладоши, мальчик раздавил какое-то насекомое, испачкав выпитой им кровью обе руки. Ясиру очень хотелось прилечь, но он боялся, что механокардионик обидится и больше ничего не расскажет. Глаза у него слипались, а голова все время падала на грудь.
Сколько они уже тут сидят?
Ясир широко открыл глаза и решил смотреть на луну, надеясь, что ее винный цвет и нескончаемый поток слов нового друга помешают ему заснуть.
И вдруг, как мешок картошки, свалился на шины лицом вниз
3
Остров парусов
Перебравшись через горный хребет, он остановился, чтобы перевести дух. Открывавшийся пейзаж поражал воображение.
Ему придется спускаться по узкой крутой тропинке. А за спиной груз, который раскачивается при каждом шаге: того и гляди, потеряешь равновесие и упадешь. Он крепко привязал механокардионика к себе спина к спине, ремешками вокруг груди и бедер. Теперь его железный корпус был закреплен, а руки и ноги болтались, как старые поварешки.
Отравитель остановился и потрогал челюсть. От полученного удара у него была разорвана губа.
Закрыв глаза, он вернулся мыслями на борт Мизерабля
Этот летающий корабль кошмар любого капитана. Говорят, его логово находится высоко-высоко в горах, среди самых неприступных вершин Мира9. Говорят, оно защищено вечными снегами, льдом и туманами, окутывающими пики. Говорят, оттуда Мизерабль выбирается в окружении черных грозовых туч, только когда голоден. Выбирается на охоту, чтобы обрушиться всей своей сокрушительной силой на одинокий корабль в пустыне.
Так и есть.
Дхакритт мог поручиться за каждое слово, потому что сам побывал на борту Мизерабля. Однако корабль совсем не так неуязвим, как любят рассказывать. Как и любой другой, он остается заложником своей биомеханической природы имеет свой характер и время от времени нуждается в ремонте.
Именно для починки корпуса и позвали Дхакритта отравителя Гильдии, человека знающего и надежного, пусть и не с кристально чистой репутацией.
Чтобы попасть на борт, отравителю пришлось преодолеть сложнейший подъем между снежными вершинами. Но, оказавшись на месте, он встретил лишь раздраженного, изрядно помятого механокардионика, который, после того как работа была сделана, пришел в настоящее бешенство, услышав, что Дхакритт хочет получить плату за оказанные услуги. Даже грозился убить отравителя.
Это были не деловые переговоры заказчика и исполнителя, а обмен угрозами и неприкрытыми оскорблениями. В какой-то момент, когда спор длился уже с полчаса и дело дошло до рукоприкладства (хук в челюсть стал кульминацией потасовки), возникли опасения, что договориться будет невозможно.
Казалось бы, из-за чего так горячиться? Ведь Дхакритт просил всего лишь пустой, сильно помятый корпус механокардионика, прикованный цепями к главному котлу корабля.
Когда тянущаяся бесконечно ссора достигла высшей точки, оба вдруг поняли, что надо искать компромисс. Корабль починили, он снова мог летать, поэтому отравитель был вправе требовать вознаграждение за честно проделанную работу, за материалы, потраченное время и тяжелый путь к его логову.
Так и быть, чертов змееныш, жестяной человек твой! выпалил механокардионик, и они ударили по рукам. И больше не путайся у меня под ногами, а то
Только скажи, у этого куска металла имя есть?
Пустые глаза механокардионика наполнились ненавистью.
АзурМиз. Раньше его звали просто Азур, он сделал паузу, сверкая бездонно-черными глазницами. Миз от имени Мизерабль.
Отравитель очнулся от своих мыслей, огляделся по сторонам и увидел дерево на краю тропинки. Идеальное место для привала.
Сумка, где он обычно хранил яды и живые приманки, теперь была пуста. Потребовалось все ее содержимое, чтобы усыпить Мизерабль перед операцией.
В пожаре, случившемся на корабле, сгорела бо́льшая часть верхней палубы.
Дхакритт ввел наркотик и починил Мизерабль, а когда задумался об оплате корпус механокардионика (тем более с летающего корабля!) показался ему единственной ценной вещью. Отравитель не ожидал, что слуга Мизерабля будет возражать, а ему придется самому тащить панцирь вниз по крутым извилистым дорожкам. Корабль не отличался гостеприимством и не собирался подвозить гостей до подножия горы.
На самом деле никакая сила не смогла бы помешать ему забрать себе этот увесистый металлический корпус. Увидев его, прикованного цепями к самому большому котлу на Мизерабле, отравитель сразу решил, что это знак свыше. Лучик света в его проклятой судьбе.