Бармен задумался. Ему не хотелось получить второй нагоняй.
Это будет английское имя, сэр?
Английское! Боже правый! взорвался Дики. Оно похоже на английское?
Ну, сейчас, когда ты его произносишь, похоже, вмешался его спутник. Или, скорее, на ирландское. Но погоди. Вот его визитка. Это о чем-то тебе говорит, Джузеппе?
Бармен покрутил в пальцах визитку.
А, теперь вижу, сэр. Джакомелли il Conte Giacomelli[10].
Так ты его знаешь?
О да, сэр. Я знаю его очень хорошо.
Какой он?
Он приятный джентльмен, сэр, очень богатый
Тогда он должен сильно отличаться от остальной вашей аристократии, заявил Дики довольно грубо. Я слышал, у них и лишнего пенни нету.
Возможно, сейчас он не так уж богат, печально признал бармен. Как и любой из нас. Бизнес плохой. Он grand azionista как это по-вашему? Он замялся, смутившись.
Акционер? предположил Филип.
Боже правый! воскликнул Дики. Я и не знал, что ты так поднаторел в этом инфернальном языке. Ты настоящий макаронник!
Бармен оставил его замечание без внимания.
Да, акционер, верно, радостно сказал он. Большой акционер fabbrica di zucchero
Сахарная фабрика, объяснил Филип не без гордости.
Но я слышал, они тихо произнес бармен и таинственно покрутил головой.
Не особо процветают? подсказал Филип.
Бармен пожал плечами.
Так говорят.
Значит, про сахар вспоминать не будем, сказал Дики и зевнул. Давай, Фил, ты всегда такой чертовски воздержанный. Выпей еще.
Ну нет, мне правда хватит.
А я выпью.
Филип и даже бармен с оторопью наблюдали, как он пьет.
Но, сказал Филип, когда Дики опустил стакан, граф Джакомелли живет в Венеции, верно?
О да, сэр. Обычно он приходит сюда каждый вечер. Но уже дней пять я его не видел.
Жаль, сказал Филип, мы могли бы подбросить его. Может, у него есть катер?
Не думаю, что он теперь использует катер, сэр.
Ну что ж, как-нибудь доберется, можешь быть уверен, заявил Дики. Как мы его узнаем, Джузеппе?
Я полагаю, для тебя он будет двоиться, мой бедный Дики, заметил его друг.
Бармен начал, со своей обычной учтивостью, отвечать на вопрос:
Ну, он на вид обычный джентльмен, как вы сами, сэр
Я обычный?
Нет, произнес бармен, смутившись. Я хочу сказать grande come lei такой же высокий, как вы.
Тоже мне примета. Есть у него борода, или баки, или усы?
Нет, он гладко выбрит.
Идем, идем, поторопил Филип. А то опоздаем, а он, наверное, не будет нас ждать.
Но его друг находился в боевом настроении.
Черт подери! Как мы будем ужинать с этим парнем, если мы его не узнаем? Ну-ка, Джузеппе, живее: подумай о дуче и включи свой великий итальянский ум. У него нет совсем никаких примет? Может, он косит?
Нет, сэр.
А очки носит?
О, нет, сэр.
Может быть, у него нет руки?
Nossignore, выкрикнул бармен, все сильнее распаляясь.
Ты ничего не можешь о нем сказать, кроме того, что на вид он обычный, как я?
Бармен беспомощно оглядел помещение. Внезапно его лицо просияло.
А, ecco![11] Он слегка хромает.
Так-то лучше, сказал Дики. Идем, Филип, ленивый пес, вечно я тебя жду. Он слез с табуретки. Еще увидимся, бросил он бармену через плечо. И раздобудь виски pronto[12]. Мне оно понадобится после этой поездки.
Бармен, постепенно приходя в себя, пристально и подобострастно смотрел вслед Дики, удалявшемуся, чуть сутулясь.
Гондола плавно скользила по воде к острову Сан-Джорджо-Маджоре с его стройной кампанилой, оранжевой в лучах заходящего солнца. Слева лежала пьяцетта, две колонны, богатая отделка Сан-Марко, необъятный фасад палаццо Дукале, все еще безупречно четкий, при всей жемчужной бледности воздуха. Но, когда Сан-Джорджо начал удаляться от них по правому борту, внимание Филипа захватил вид позади гондолы. Там, у входа в Большой канал, воздух окрасился сиреневым, а небо вокруг купола церкви Салюте было того чистого густо-синего цвета, на котором так подсказывает интуиция в любую секунду может зажечься первая звезда. Филип, сидевший слева от своего спутника, все время вертелся, любуясь видами, а гондольер, частично их заслонявший, каждый раз улыбался и говорил: «Bello, non è vero?»[13] словно по привычке. Однако Дики был не так снисходителен к эстетическим пристрастиям своего друга.
Не мог бы ты, бога ради, не вертеться? пробурчал он, вяло раскинувшись на мягком, самом удобном месте. У меня от тебя голова кругом.
Ладно, старичок, ласково произнес Филип. Можешь спать.
Дики подтянулся, взявшись за шелковый шнур, закрепленный с одной стороны медным профилем лошади, а с другой маленьким, но массивным медным львом.
Я не хочу спать, заявил он задиристо. Я хочу знать, что мы скажем этому твоему сахарному другу? Предположим, он не говорит по-английски? Мы что, весь ужин будем сидеть молча?
Ну, я думаю, для иностранцев это в порядке вещей, благодушно проговорил Филип. Это был его ответ на первый вопрос Дики ко второму он явно не подходил. Джексон мне ничего не говорил, только дал это письмо и сказал, что он приятный малый и сможет показать нам дворцы и всякое такое, чего не увидят обычные люди.
Обычные люди и так слишком много всего повидали, если хочешь знать мое мнение, простонал Дики. Бога ради, не давай ему ничего нам показывать. Я больше не выдержу никаких достопримечательностей.
Он, похоже, известная личность, сказал Филип. Что-то вроде живой достопримечательности.
Если ты считаешь достопримечательностью хромого итальяшку, я, пожалуй, соглашусь с тобой. Дики гневно воззрился на него.
Но Филип был невозмутим.
Прости, Дики, но что мне было делать? Я не мог оставить письмо без внимания, ты же знаешь. Как-нибудь скоротаем вечер. Ну-ка, подтянись и взгляни на этот чудесный вид. Cosa è questa isola?[14] спросил он гондольера, указывая на остров справа, чем-то напоминавший монастырь.
Il manicomio[15], с усмешкой произнес гондольер. Но, увидев, что Филип его не понимает, постучал себя по лбу и растянул улыбку еще шире.
А, сказал Филип, это сумасшедший дом.
Хотел бы я, жалобно проговорил Дики, чтобы ты, если уж показываешь мне виды, привлекал мое внимание к чему-то повеселее.
Ну, тогда взгляни на эти развеселые старые лодки. Они более в твоем вкусе.
Слева от них стояла пара грузовых пароходов, пришвартованных корма к корме, и даже в сумеречном свете было видно, что их давно не ремонтировали: по бокам у них тянулись гангренозные разводы ржавчины. В тени их высоких бортов вода казалась маслянистой и почти черной.
Дики неожиданно оживился.
Напоминает мне Халл[16], воскликнул он. Старый добрый Халл! Наконец-то цивилизация! Никакой живописности Старого Света. Два старых уродских практичных судна, славная масляная вода и масса инородных тел, плавающих вокруг. Хотя бы так, пробормотал он, неуклюже поднимаясь на ноги. Берусь утверждать, вон там инородное тело.
Signore, signore! предостерегающе воскликнул первый гондольер.
Гондола опасно накренилась, вероятно, из-за какой-нибудь моторной лодки в отдалении. Дики, к счастью, опустился на свое место, но продолжал тянуть руку, указывая на что-то в воде, и когда волна вдруг отхлынула, все увидели показавшийся на секунду темный предмет.
Похоже на старый башмак, сказал Филип. Cosa è, Angelino?[17]
Гондольер пожал плечами.
Io non so. Forsè qualche gatto[18], ответил он с тем типичным для итальянцев легкомыслием, с каким они воспринимают смерть животных.
Боже святый, этот малый думает, я не знаю, как выглядит кошка? выкрикнул Дики, прицепившись к словам гондольера. Только если эта кошка пробыла в воде чертовски долго. Нет, это это же
Гондольеры переглянулись и, словно по взаимному согласию, налегли на весла.
E meglio andare, signori, твердо сказал Анджелино.
Что он говорит?
Говорит, что нам надо двигаться.
Не раньше, чем я выясню, что там, упрямо проговорил Дики. Скажи ему грести туда, Фил.
Филип отдал приказ, но Анджелино его как будто не понял.
Non è niente interessante, niente interessante[19], настойчиво повторял он.
А мне интересно, заявил Дики, который, как и многие люди, понимал иностранный язык, когда ему это было удобно. Давай туда! Туда! скомандовал он.
Гребцы неохотно подчинились. Когда лодка приблизилась, черное пятно ушло под воду, и на его месте возникла блестящая белизна, на которой обозначились лоб, нос и рот Человеческое лицо, хотя и совершенно неузнаваемое.
Ah, povero annegato[20], пробормотал Анджелино и перекрестился.
Два друга беспомощно переглянулись.
Ну вот, пожалуйста, наконец произнес Дики. Что теперь будем делать?
Гондольеры не задавались таким вопросом и молча гребли.
Стойте! Стойте! выкрикнул Филип. Мы не можем его так оставить, он обратился к итальянцам: Non si puo lasciarlo cosi[21].
Анджелино развел руками, явно возражая. Утопленника найдут те, чья работа патрулировать воды. Как знать, отчего он умер? Может, от какой-то ужасной болезни, которую подхватят синьоры. Будут проблемы с полицией, придется давать показания. Наконец, видя, что англичан это не убеждает, он добавил:
Anche fa sporca la gondola. Questo tappeto, signori, m'ha costato più che mille duecento lire[22].
Филип с угрюмым видом перевел Дики этот последний, неоспоримый довод не брать на борт утопленника.
Он испачкает гондолу и испортит ковер, который стоит двенадцать сотен лир.
Черт бы побрал ковер! воскликнул Дики. Я всегда тебе говорил, на итальяшек нельзя полагаться. Ну-ка, хватай его.
Совместными усилиями они втащили утопленника в гондолу, но Анджелино предусмотрительно скатал свой драгоценный ковер. А когда мертвеца положили на дно и аккуратно накрыли бурой непромокаемой парусиной, Анджелино тщательно вытер губкой и тряпкой планшир и медную арматуру.
У них ушло десять минут, чтобы добраться до Лидо. Маленькая passeggiata[23], начавшаяся так приятно, превратилась в траурную процессию. Друзья почти не разговаривали. Наконец они подплыли к пристани уродливого белого отеля, мозолившего глаза через всю лагуну, и здание нависло над ними, слепя огнями и угнетая строгой симметричностью.
Святые угодники, пробормотал Дики, мы точно опоздаем.
Он поймет, сказал Филип, будет тема для разговора. Но он тут же пожалел об этих словах: такими черствыми они показались.
Пристань была почти безлюдна, когда к ней причалила гондола, но пожилой rampino[24], грязный и дерганый, который пришвартовал ее и протянул костлявую руку за soldi[25], быстро разнес новость. Пока Филип обсуждал с гондольерами, какие действия следует предпринять, собралась небольшая толпа, глазевшая равнодушно, но неотвязно на бесформенное тело в гондоле. Rampino вызвался нести вахту; гондольеры заявили, что они не найдут vigile[26], если не отправятся вдвоем, и намекнули, что на это уйдет время. Филип и Дики остались предоставлены сами себе. Они прошли по аллее под акациями, ярко освещенными дуговыми лампами, в сторону моря и отеля «Сплендид». Оглянувшись, увидели, что группка зевак начала рассасываться.
Но они напрасно спешили: граф Джакомелли еще не прибыл. Метрдотель сказал им с улыбкой, что волноваться не стоит: signore conte[27] часто запаздывает. А пока не желают ли джентльмены коктейль?
Дики охотно согласился.
Мы это заслужили, сказал он. Подумай только: если бы не мы, этот бедняга плавал бы в лагуне до Судного дня, и никто из его смуглых отпрысков не знал бы, что с ним.
Думаешь, теперь узнают? спросил Филип.
То есть? Ну, я думаю, его опознает любой, кто его знал.
Они сидели за столиком под деревьями. Воздух был свеж и приятен, отсутствие комаров казалось чудом. Дики воспрянул духом.
А все же, сказал он, чертовски скучно ждать. Опаздывает на двадцать минут. Где тот мальчишка?
Когда им подали по второму коктейлю, Дики велел официанту не уходить. Филип взглянул на него с удивлением.
Слушай, Дики заговорщически понизил голос. Хорошая выйдет забава, если мы пошлем этого молодчика к гондоле и велим позвать парня, который там отдыхает, поужинать с нами?
Замечательная идея, Дики, но я сомневаюсь, что в этой стране понимают подобные шутки.
Да ну, Фил, такую шутку поймет любой. Ну-ка, включай свою думалку и найди нужные слова. Мне это не по силам, так что давай.
Филип улыбнулся.
Мы ведь не хотим, чтобы нас было четверо за ужином, а? Уверен, графу не понравится сидеть рядом рядом с падалью.
Да ерунда, он может быть из приличной семьи: самоубийцы в основном богатые люди.
Мы не знаем, так ли это.
Нет, не знаем. Но это к делу не относится. А теперь скажи мальчишке бежать на причал, или как это называется, передать наше послание и принести ответ. Это займет не больше десяти минут. Я дам ему пять лир, чтобы поправить его расстроенные нервы.
Филип как будто задумался.
Дик, я правда не думаю Чужая страна и все такое, ну, знаешь
Мальчик тем временем недоуменно переводил взгляд с одного на другого.
Идея хорошая, повторил Филип, и я не хочу портить тебе веселье. Но, право, Дики, я бы не стал. Мальчик очень испугается, может быть, скажет родителям, и тогда нас могут отделать и бросить в канал. Это подмочит нашу репутацию за границей, заключил он довольно спесиво.
Дики поднялся на нетвердые ноги.
К черту репутацию! сказал он. Кому какое дело, как мы развлекаемся в этой паршивой дыре? Если не скажешь мальчишке, тогда я скажу портье. Он понимает английский.
Ну, хорошо, согласился Филип, пасуя перед боевым задором Дики. На самом деле, не вижу в этом большого вреда. Senta piccolo![28] И он принялся излагать поручение.
Не забудь, наставлял его Дики, мы ожидаем джентльмена subito. Ему не нужно наряжаться, или мыться, или причесываться ничего такого.
Филип против желания улыбнулся.
Dica al signore, сказал он, di non vestirsi пеrо[29].
Не надо смокинг? бойко спросил мальчик, радуясь возможности блеснуть своим английским.
Нет, смокинг не надо.
Мальчика как ветром сдуло.
Должно быть, скучно ждать, пока рванет бомба, почти так же скучно, как ждать эффекта от розыгрыша. Дики и Филипу казалось, что минуты тянутся бесконечно, и разговор не клеился.
Он уже должен быть там, наконец сказал Дики, вынимая из кармана часы.
Сколько времени?
Полвосьмого. Его нет уже семь минут.
Как темно, сказал Филип. Отчасти из-за деревьев, пожалуй. Но в Англии сейчас было бы еще светло.
Я же говорил, лучше держаться старушки Англии. Больше света, меньше трупов, гости вовремя приходят на ужин
Джакомелли определенно припозднился. Уже больше получаса.
Интересно, он вообще получил твое приглашение?
О да, и ответил.
Ты мне не говорил. Как давно это было?
В прошлую среду. Я хотел дать ему побольше времени.
Он ответил письменно?
Нет, по телефону. Я не очень разобрал слова. Слуга сказал, граф был в отъезде, но будет рад отужинать с нами. Он сожалел, что не смог написать, его отозвали по делам.
Сахарная фабрика, надо полагать?
Очень возможно.
Чертовски тихо, как сказал могильщик, сострил Дики.
Да, все ужинают в той стеклянной коробке. Видно сквозь листву.
Полагаю, они знают, что его надо направить к нам.
О да.
Они замолчали, и чуть погодя Филип воскликнул:
А вот и мальчик!
С немалым возбуждением они смотрели, как к ним приближается маленькая фигурка по дорожке из серой гальки, служащей венецианцам вместо гравия. Они сразу отметили, что он держался с важностью. Если он и пережил шок, по нему это было незаметно. Мальчик остановился перед ними, улыбаясь и тяжело дыша.
Ho fatto un corso, сказал он, раздуваясь от гордости.
Что это значит?
Говорит, что бежал.
Надо думать.
Друзья обменялись недоуменными взглядами.
Надо отдать ему должное, он держит марку, заметил Дики с мрачным восхищением, понимая, что их розыгрыш провалился. Но я так думаю, итальянские детишки что ни день видят трупы. Все равно, спроси его, что сказал джентльмен.