Но он не знаком с этим домом.
Тем ему будет интереснее, раз уж он любит самостоятельно делать открытия.
А если он упадет и ушибется?
С детьми такого не бывает. Вы пока прячьтесь, а я поговорю с Франклином, тихо произнес Мант. Только, чур, играть честно, Валентин. Не иди на поводу у своих природных влечений. Не поддавайся в игре лишь потому, что тебе не терпится приступить к ужину.
Машина, которая встретила Хью Кертиса на станции, была начищена до зеркального блеска и буквально сияла в лучах заходящего солнца. Шофер, казавшийся продолжением автомобиля, так стремительно закинул в багажник саквояж Хью, усадил его самого на заднее сиденье и укутал пледом, что создалось впечатление, будто он опередил само время. Про себя Хью подосадовал на такую поспешность, на такое вмешательство в ритм его мыслей. Это было предчувствие тех усилий, которые уже совсем скоро ему придется приложить, чтобы приспособиться к новому месту; предчувствие резкой психологической перестройки, вызванной визитом в чужой дом, особенно если там собирается незнакомая компания. Капитуляция собственной личности, если угодно. По сути, маленькая смерть, как мог бы выразиться человек, наделенный поэтическим воображением.
Машина притормозила, свернула с главной дороги, въехала в покрашенные белой краской ворота и еще две-три минуты катилась по гравийной дорожке под сенью деревьев. В сумерках было не видно, далеко ли простирались деревья вправо и влево. Зато дом показался практически сразу: довольное большое, солидное здание постройки начала девятнадцатого века, покрытое кремовой штукатуркой, с высокими окнами, частично прямоугольными, частично закругленными сверху. Тихий и величавый, дом как будто светился в сумерках сам по себе, источая мягкое сияние. У Хью поднялось настроение. Он уже предвкушал гул приветственных голосов, что донесутся ему навстречу из глубин дома. Он улыбнулся слуге, открывшему дверь. Однако тот не улыбнулся в ответ, и из темной передней у него за спиной не донеслось ни звука.
Мистер Мант с друзьями играют в прятки, сэр, объявил дворецкий с таким серьезным видом, что Хью постеснялся рассмеяться. Вам велено передать, что «домиком» будет библиотека, а вы сами будете «водой», кажется, так он сказал. Мистер Мант распорядился, чтобы свет не горел во всем доме до конца игры, сэр.
И мне надо вступить в игру прямо сейчас? спросил Хью, шагая следом за своим провожатым и слегка спотыкаясь. Или можно сначала пройти к себе в комнату?
Дворецкий остановился и распахнул дверь.
Это библиотека. Насколько я понял, сэр, мистер Мант говорил, что игра начинается сразу по вашем прибытии.
Откуда-то из глубин дома донеслось еле слышное «ку-ку».
Мистер Мант просил передать, что ходить можно куда угодно. Весь дом в вашем распоряжении, добавил дворецкий и ушел.
Валентин Остроп испытывал самые противоречивые чувства. Его собственное безобидное легкомыслие слегка потускнело, столкнувшись с более жестким легкомыслием его друга. Валентин был уверен, что Мант человек с золотым сердцем, которое он предпочитает скрывать за несколько зловещей наружностью. Если он собирался напугать гостя своими заупокойными разговорами и самоходными гробами, то у него это получилось. Валентина до сих пор чуть мутило. Однако крепкие нервы и отменный запас жизнерадостности все-таки взяли свое, а невинная очаровательная забава, которой они предавались сейчас, уняла все тревоги и улучшила настроение, укрепив его в мысли, что первое впечатление о Манте все-таки было верным: он очень неглуп и весьма проницателен, возможно, в чем-то и дилетант, но человек действия, с твердым, даже непримиримым характером, из тех людей, кого следует уважать, но не надо бояться. Также он ощущал нарастающее желание поскорее увидеться с Кертисом: он хотел познакомить Кертиса и Манта, уверенный, что двое людей, которые нравятся ему самому, непременно понравятся и друг другу. Он рисовал себе в воображении приятную встречу по окончании шуточного противостояния в игре захватчик и пленный весело рассмеются, слегка запыхавшись, над столь необычными обстоятельствами их знакомства. С каждой минутой его настроение становилось все лучше и лучше.
Его беспокоило лишь одно: ему хотелось поделиться с Кертисом новыми сведениями, рассказать ему обо всем, что случилось сегодня, но это значило бы предать доверие хозяина дома. Как бы сам Валентин ни старался смотреть сквозь пальцы на странности Манта, связанные с его коллекцией, было ясно, что тот не выдал бы свой секрет, если бы не был сбит с толку путаницей в разговоре. Да и Хью вряд ли поверит, если выдать ему только голые факты.
Но хватит праздных раздумий. Ему надо спрятаться и побыстрее. Он бывал в этом доме лишь дважды и плохо знал расположение комнат. Темнота, ясное дело, тоже не помогала. Дом был длинным и симметричным, все парадные помещения располагались на первом этаже. На втором комнаты для прислуги и кладовые, там уж наверняка будет где спрятаться. Да, там точно найдется укрытие.
Он бывал на втором этаже лишь один раз, сегодня вечером с Мантом, и ему не слишком хотелось подниматься туда опять, но надо было настраиваться на игру. Он нашел лестницу, поднялся на один пролет и остановился на верхней ступеньке: во всем доме и вправду не было света.
Что за абсурд, подумал Валентин. Пожалуй, я все-таки сжульничаю.
Он вошел в первую комнату слева по коридору и щелкнул выключателем. Свет не зажегся: электричество выключили во всем доме. Но при свете спички Валентин разглядел, что это спальня с ванной в том же помещении. В одном углу стояла кровать, в другом большая прямоугольная емкость, накрытая крышкой, очевидно ванна. Ванна располагалась недалеко от двери.
Пока он стоял и раздумывал, в коридоре раздались шаги. Ну уж нет, его просто так не найдут. Быстрый, как мысль, Валентин приподнял крышку, которая оказалась совсем не тяжелой, забрался в ванну и аккуратно опустил крышку на место.
Места внутри оказалось гораздо меньше, чем ему представлялось, было как-то тесновато, и сама емкость по ощущениям вовсе не походила на ванну, но размышления Валентина о природе его укрытия внезапно прервал звук голосов, зазвучавших прямо в комнате. Они были настолько приглушенными, что поначалу он их не узнал. Но невидимые собеседники явно о чем-то спорили.
Валентин осторожно приподнял крышку. Света не было, и он поднял ее чуть выше. Теперь ему стало слышно, о чем говорили эти двое.
Не знаю, что ты задумал, Дик, сказал Беттишер. С предохранителем будет бессмысленно, без предохранителя слишком опасно. Не лучше ли повременить?
Другой такой возможности может и не представиться, произнес Мант таким чужим, странным голосом, что Валентин его едва узнал.
Возможности для чего? спросил Беттишер.
Выяснить, точно ли этот самоходный гроб способен на то, о чем говорил Мадрали.
Ты имеешь в виду, может ли он исчезать? Мы знаем, что может.
Я имею в виду, может ли он послужить средством для исчезновения кого-то еще.
Возникла короткая пауза. Затем Беттишер сказал:
Даже не думай. Мой тебе совет.
Он не оставит никаких следов, возразил Мант, наполовину капризно, наполовину обиженно, как ребенок, которому не дают учинить шалость. Родственников у него нет. Никто не знает, что он поехал сюда. Может быть, он и вовсе сюда не доедет. Можно сказать Валентину, что он так и не появился.
Мы уже все обсудили, твердым голосом проговорил Беттишер, и решили, что так не пойдет.
Они опять замолчали, и в тишине стало слышно, как где-то снаружи рокочет автомобильный мотор.
Пойдем, позвал Беттишер.
Но Мант, похоже, его удержал. И произнес умоляющим, чуть ли не жалобным голосом:
Но ты же не против, если я его там поставлю, на предохранителе?
Где там?
У серванта с фарфором. Там он точно на него наткнется.
Раздраженный голос Беттишера донесся уже из коридора:
Ну, если тебе так уж хочется Только это бессмысленно.
Мант на секунду замешкался в комнате, напевая себе под нос тонким голосом, звенящим от жадного предвкушения:
На предохранителе вверх или вниз, вот в чем вопрос! Повторив это трижды, он выскочил в коридор, сердито окликая Беттишера: Между прочим, ты мог бы и помочь мне, Тони. Мне одному будет не очень удобно ворочать такую тяжесть.
Гроб и вправду оказался тяжелым. Когда Валентин кое-как справился с охватившей его истерикой, у него в голове осталась лишь одна мысль: надо поскорее убрать смертоносный предмет с дороги Хью Кертиса. Чем дальше, тем лучше. Желательно и вовсе вышвырнуть в окно. В темноте очертания гроба, расположенного в таком месте, куда человек непременно шагнет, чтобы не налететь на сервант, казались пугающе знакомыми. Валентин попытался припомнить, как работает эта штуковина. Но ему вспомнилось только одно: «Торцы безопасны, а бока лучше не трогать». Или наоборот? «Бока безопасны, а торцы лучше не трогать»? Эти две мысли смешались в его сознании, окончательно сбив с толку, и тут он услышал приглушенное «ку-ку», донесшееся сначала из одной части дома, а потом из другой. И еще он услышал шаги в коридоре этажом ниже.
Валентин все же решился и с уверенностью, поразившей его самого, обхватил деревянный куб и оторвал его от пола. Он почти не замечал его вес, когда мчался по темному коридору. Внезапно он понял, что только что пробежал мимо открытой двери. В свете луны за окном он разглядел, что это спальня, а сам он стоит перед старомодным платяным шкафом, величественным и громоздким, с тремя дверцами, средняя из которых была зеркальной. В зеркале смутно виднелось его отражение с ношей в руках. Валентин бесшумно поставил гроб на паркет, но на выходе из комнаты споткнулся о пуфик и чуть не упал. Произведенный им грохот отозвался в душе чувством глубокого облегчения, а скрежет ключа в запирающемся замке был словно музыка для его слуха.
Он машинально убрал ключ в карман. Но ему тут же пришлось поплатиться за свою неуклюжесть. Не успел он сделать и шага, как чья-то рука схватила его за локоть.
О, это ты, Валентин! воскликнул Хью Кертис. А теперь тихо и быстро веди меня к хозяину дома. Мне надо выпить.
Мне тоже, ответил Валентин, которого неудержимо трясло. Жалко, нет света.
Ну так включи его, балда.
Не могу Электричество вырубили во всем доме. Надо дождаться распоряжений Ричарда.
А где он сам?
Где-то прячется. Ричард! позвал Валентин. Дик! Он почему-то стеснялся кричать во весь голос. Беттишер! Меня нашли! Игра закончилась!
Сначала ответом была тишина, а затем раздался звук шагов. Кто-то спускался по лестнице.
Это ты, Дик? спросил Валентин в темноту.
Нет, это я, Беттишер. Веселость в его голосе казалась наигранной.
Меня нашли, повторил Валентин таким тоном, словно это было великое достижение и большая заслуга всех к этому причастных. Позвольте представить вам моего друга, который, собственно, меня и нашел. Нет, это я. Мы с вами уже познакомились.
Ошибку исправили, и две руки хоть и не сразу, но все же нашли друг друга на ощупь в полной темноте.
Боюсь, вы будете разочарованы, когда увидите меня воочию, сказал Хью Кертис приятным голосом, сразу же располагавшим к себе.
Я хочу вас увидеть, заявил Беттишер. И увижу. Давайте уже включим свет.
Как я понимаю, нет нужды спрашивать, видел ли ты Дика, шутливо проговорил Валентин. Он распорядился, чтобы до конца игры во всем доме не было света. С прислугой он строг, они ему подчиняются беспрекословно. Я не осмелился даже попросить свечу. Но вы хорошо знаете верного Франклина.
Дик наверняка вот-вот будет здесь, сказал Беттишер, и впервые за весь день в его голосе слышалась неуверенность.
Все трое прислушались.
Может быть, он пошел переодеться к ужину? предположил Кертис. Уже девятый час.
Как он будет переодеваться в темноте? спросил Беттишер.
Они опять замолчали.
Все, мне надоело, заявил Беттишер. Франклин! Франклин! Его голос прогремел по всему дому, и тут же послышался ответ дворецкого, откуда-то из коридора прямо под ними. Мы думаем, мистер Мант пошел переодеться, сказал Беттишер. Будьте любезны, включите свет.
Да, сэр, но мне кажется, мистер Мант не заходил в свою комнату.
Ну, в любом случае
Хорошо, сэр.
Буквально сразу коридор озарился светом, и гости искренне поразились кто-то больше, а кто-то меньше, в той мере, в какой каждый из них был знаком с этим домом, что еще полчаса назад им было так трудно здесь ориентироваться. Даже Валентин на секунду расслабился, несмотря на всю свою нервозность. Они пошутили насчет того, что голос Хью Кертиса, звучащий из темноты, создает совершенно неправильное впечатление о его обладателе. Валентин, как всегда самый бойкий на язык, поклялся, что этот голос наводит на мысли о долговязом и очень худом человеке с заячьей губой. Они начали потихоньку расходиться по комнатам, и Валентин уже почти дошел до своей, как Хью Кертис окликнул его с Беттишером:
Послушайте, а мне покажут мою комнату?
Конечно, обернулся к нему Беттишер. Франклин! Франклин! Франклин, будьте добры, проводите мистера Кертиса в его комнату. Я сам не в курсе. Он скрылся за дверью, не дождавшись дворецкого, который медленно поднялся по лестнице.
Ваша комната здесь, совсем рядом. В конце коридора, сэр, сказал он. Прошу прощения, из-за отсутствия света мы не доставили ваш саквояж. Но это дело одной минуты. Сейчас я его принесу. Дворецкий повернул ручку, но дверь не открылась. Странно! Похоже, ее заклинило. Он надавил на дверь плечом и коленом, но она не поддавалась. Ее никогда раньше не запирали, пробормотал он, размышляя вслух, явно растерянный столь вопиющим изъяном во внутреннем механизме домашнего быта. Прошу прощения, сэр, я схожу за ключом.
Он вернулся через пару минут и осторожно вставил ключ в замок, словно ожидая очередного подвоха, но замок щелкнул, и дверь послушно открылась, как положено всякой приличной двери.
Я принесу ваши вещи, сказал дворецкий, и Хью Кертис шагнул в комнату.
Нет, тут нельзя оставаться, размышлял вслух Валентин, судорожно пытаясь застегнуть запонку. После стольких предупреждений это было бы просто безумием. Именно так и бывает в бульварных «страшилках», когда никто не торопится уезжать, гости медлят, игнорируя явные знаки опасности, а злодей убивает их всех, одного за другим, кроме главного героя, который обычно самый глупый из всей компании, но зато самый везучий. Если я тут останусь, я точно выступлю главным героем. Значит, я уцелею. Но что будет с Хью и Беттишером, этим скрытным молчуном? Он изучил свое отражение в зеркале: щеки горели. У меня подскочило давление, это тревожный сигнал. Я нездоров, мне срочно нужно в больницу, и Хью должен меня проводить. Он затравленно оглядел элегантно обставленную комнату, с ее полированной мебелью и прелестной обивкой на стульях, такую уютную, безопасную и ничуть не зловещую. И уже в сотый раз за сегодняшний день его мысли совершили крутой разворот и потекли в противоположную сторону.
Не меньшим безумием будет и поспешное бегство, вызванное испугом из-за какого-то замысловатого розыгрыша. Да, это был розыгрыш, несомненно. Мант, конечно, не весельчак, но тоже любил пошутить, игра в прятки тому подтверждение. И этот его самоходный гроб, несомненно, был мистификацией, испытанием на доверчивость. Мант не особенно популярен в обществе, у него мало друзей, но это не значит, что он потенциальный убийца. Валентину он всегда нравился. Валентин ни разу не слышал, чтобы кто-то плохо о нем отзывался. Хорош же он будет в смысле, он сам, Валентин, если сорвется сейчас и сбежит на ночь глядя! Он потеряет как минимум двух друзей, Манта и Беттишера, и выставит на посмешище не только себя, но и Хью Кертиса.