Нет уж, спасибо. Гидеон присел на пол и привалился к тумбочке, зевнув. У тебя есть еще это?..
Да. Нико порылся в одном из ящиков и, достав оттуда флакон, кинул его Гидеону. Тот поймал зелье одной рукой. Только не принимай, погрозил он лопаточкой, если не разрешишь мне навестить тебя ночью.
Даже не знаю, что это: забота обо мне или жуткий страх, что нечто прикольное произойдет без тебя, пробормотал Гидеон, опрокидывая в себя содержимое флакона. Но вообще, да, со мной все хорошо.
Эй, я тебе нужен. Эта штука не так-то просто достается.
Точнее, ее вообще было не достать, но и это Нико держал в тайне. Ему пришлось сделать много такого, о чем говорить не хотелось, лишь бы третьекурсница-алхимичка забылась и он мог стянуть у нее из головы нужную формулу. Правда, сперва пришлось разжиться способностями телепата на это ушли чуть ли не все четыре года обучения в НУМИ, а потом он истощил себя так, что даже Либби Роудс целых четыре дня думала или делала вид, будто он умирает. Нико еще ни для кого так не старался.
В дружбе с Гидеоном имелся один неудобный момент постоянный риск потерять его. Люди вроде Гидеона (хотя какой он человек, если уж честно) по многим законам природы и существовать-то не должны. Просто у предков Гидеона безответственной русалки и еще более безответственного сатира (если использовать общепринятые термины) всегда был двадцатипроцентный шанс завести ребенка с идеальным человеческим обликом. Таковой Гидеону и достался, правда, родители плевать хотели, что их дитя, даже будучи внешне человеком, не может рассчитывать на регистрацию или что даже с медитскими талантами он не подпадает ни под один магический класс. Гидеону изначально отказали в социальных услугах, легальной работе, да и сам он, как ни печально, не умел превращать солому в золото. Он и образование-то получил чисто случайно, а заодно благодаря подделке уймы документов.
В принципе, все сводилось к одному: НУМИ не устоял перед искушением обучить субвидовое создание вроде Гидеона, но теперь, закончив учебу, тот снова стал ничем.
Просто человеком, умеющим проникать в сны, и лучшим другом Нико.
Прости, сказал Нико, и Гидеон поднял на него взгляд. Я собирался рассказать тебе про новую стипендию, но
Он чувствовал себя виноватым.
Говорю же, произнес Гидеон, ты не обязан.
Либби Роудс, конечно, задирала Нико, мол, они с Гидеоном срослись, как сиамские близнецы, Нико неустанно пекся о друге, помогая тому выжить. Сознательно Либби этого не понимала, хотя, среди многих других, и видела, что Гидеон не тот, кем кажется. Она и не догадывалась, как часто он оказывался на грани гибели: не в силах закрепиться телесно в этой реальности или отыскать обратную дорогу, тонул в неосязаемых пространствах мысли и подсознания. Не знала Либби и о врагах Гидеона, о том, что нет никого опасней людей и существ включая Эйлиф, знавших о его истинных возможностях и желавших ими воспользоваться.
Не знала Либби и того, как жестко она недооценивает Нико, хотя сам он никогда ее достоинств не умалял. Он отточил множество навыков, отличных от его собственных, и за каждый заплатил большую цену. Он наловчился менять форму и следовать за друзьями в царства снов (животные там чувствовали себя вольготней), но только усвоив, как манипулировать каждым элементом собственной молекулярной структуры, да и то проделывал это раз в месяц, ведь отходняк потом затягивался на целый день. Нико научился варганить зелье, чтобы прочнее привязать физическую форму Гидеона к этой реальности, ценой неимоверных усилий, после которых неделю отлеживался, охваченный пульсирующей болью.
Гидеон, не зная о вкладе Нико, считал, что друг слишком сильно для него старается, когда тот собственные титанические усилия считал смехотворными. Как такое вообще объяснить? Гидеон показался Нико загадкой, этаким бальзамом на мятежный разум, едва зародилась их дружба. Со временем Нико так и не сумел понять Гидеона, но по совершенно иным причинам. Он недоумевал, откуда в человеке (или кто там Гидеон на самом деле) столько спокойствия и рассудительности? Это было невыносимо и кошмарно, а самое главное Нико тщетно гадал, как Гидеон, такой непростительно добрый, может дружить с ним, с тем, кто и в лучшие-то времена казался неисправимым гаденышем.
Просто голова кругом.
Так что Нико никак не отклонил бы предложение Общества. Сила? Она ему нужна. Некое, пока неизвестное снадобье, рецепт которого мог бы найтись в таинственных архивах? И оно пригодится. Деньги, престиж, связи? Пожалуй, ведь с ними и Гидеону будет жить легче и безопаснее. Подумаешь, каких-то два года разлуки.
Прости, еще раз извинился Нико. Я не знал, как сказать про отъезд. То есть не знаю, поправился он, как сказать тебе, что мне надо уехать, но почему говорить нельзя. Ты просто поверь, что твое ожидание окупится.
Терзаемый внутренней борьбой, Гидеон ненадолго нахмурил лоб. Потом покачал головой.
Нико, я и не ждал, что ты ради меня забросишь собственную жизнь.
Да, не ждал, и лишь поэтому Нико именно так поступал. Ну, или думал, что у него просто нет выбора до сегодняшнего дня.
Послушай, ты стал проблемой для меня сразу, как мы подружились, сказал Нико и тут же, осознав, что же он ляпнул, уточнил: То есть не проблемой, а просто чем-то.
Гидеон со вздохом поднялся на ноги.
Нико
Народ, может, хватит шептаться? прокричал с дивана Макс. Мне вас отсюда не слышно.
Нико с Гидеоном переглянулись.
Ты слышал его, произнес Нико, решив, что продолжать спор бессмысленно.
Гидеон, который, видимо, пришел к тому же выводу, достал из выдвижного ящика для продуктов пучок морковки и оттолкнул Нико в сторону бедром.
Натереть?
Уже ведь трешь, проворчал Нико, но, заметив тень улыбки на лице Гидеона, решил, что беседу можно пока отложить.
Тристан
С умением видеть вещи насквозь была одна проблема: это развивало определенную степень природного цинизма. Некоторым людям могли пообещать знания и власть без оговорок, но на Тристана такое не действовало.
Мне надо с вами поговорить, сказал он, отстав от прочих кандидатов и подойдя к Хранителю, который аккуратно настаивал на его вербовке. Атлас оторвался от приглушенной беседы с человеком, совсем недавно втиравшим про Общество: Далтон как-то его там. Говоря, тот ощутимо воздействовал на слушателей магией, и отчасти поэтому Тристан не стал его слушать. Если он и бросит жизнь, которую так методично выстраивал, то уж точно не поддавшись на иллюзии или манипуляции. Он сделает выбор, основанный на железных фактах, и Атлас предоставит их, иначе он уйдет.
Вот так все просто.
Видимо, Атлас все это понял по его взгляду и кивнул, отпуская Далтона. Теперь, когда в комнате, заставленной бездушной кожаной мебелью и начисто лишенной индивидуальности или искусности, никого не осталось, она воспринималась иначе: пресная и зловеще двойственная, как пустота под маской.
Спрашивай. Атлас поманил к себе Тристана, и в этом жесте не было ни торопливости, ни раздражения.
Тристан поджал губы.
Вы не хуже моего знаете, насколько мои способности редки, но бесполезны. Не думаете же вы, что я поверю, будто обладаю одной из шести ценнейших магических специальностей в мире?
Атлас прислонился к столу в центре комнаты и задумчиво присмотрелся к Тристану, стоявшему у двери.
Так зачем же я тебя выбрал, произнес Атлас, если думал, что ты этого не заслужил?
Это-то я и хотел узнать, твердо произнес Тристан. Если это как-то связано с моим отцом
Не связано, ответил Атлас, жестом прогоняя заботы Тристана и делая ему знак следовать за ним в дверь, куда сам неожиданно вышел. Ваш отец, мистер Кейн, колдун. Довольно искусный, признал Атлас, оглянувшись на Тристана, который неохотно последовал за ним, но все же рядовой.
Ну разумеется, Атлас хотел убедить его в этом. Не первый раз люди превозносили способности Тристана, лишь бы только проникнуть в банду его отца.
Мой отец глава магического преступного синдиката, сказал Тристан, останавливаясь посреди коридора, а если бы и не был им, то я
Готов поспорить, перебил Атлас, что ты даже не понимаешь, кто ты есть. Он остановился у развилки, ожидая, пока Тристан, морщась, пойдет за ним дальше. Какая у тебя была специализация? спросил на ходу Атлас. Я не о твоих способностях, пояснил он. Я спрашиваю о том, что сказано у тебя в дипломе медита из Лондонской школы магии.
Тристан с опаской присмотрелся к Атласу, копируя его апатичную походку.
Я думал, вы и так все знаете о кандидатах.
Знаю, пожал плечами Атлас, но я довольно занятой и важный человек, которому и так есть о чем думать, и предпочел бы, чтобы ты сам все рассказал.
Ну и отлично. Нет смысла затягивать.
Я учился в колледже иллюзий.
Но ты не иллюзионист, заметил Атлас.
Нет, хмуро проговорил Тристан, но раз уж я вижу иллюзии насквозь
Нет, поправил Атлас, чем удивил его. Ты способен на большее, чем просто видеть насквозь иллюзии.
У дверей лифтов Атлас неожиданно свернул в сторону и повел Тристана через простые стеклянные двери.
Сюда, сказал он, и хотя Тристан вовсе не горел желанием продолжать загадочную экскурсию, он все же позволил провести себя узким коридором в зал попросторней.
Это крыло здания было старше минимум на пару веков, а то и больше. Застекленный дверной проем, оттеняющий мрамор и старый камень, намекал на то, что помещение, в котором они побывали до этого, лишь недавняя пристройка.
Пришли, сообщил Атлас, когда они миновали половину длинного, лишенного окон коридора, и остановился у картины на стене. Что тут изображено?
Это был непримечательный портрет еще одного неприлично богатого человека, который стоял в одиночестве у гобелена. Тристан разочаровался. Насколько он понял, вся тактика Атласа сводилась к предсказуемой риторике, обычным инструментам сектантской вербовки: никаких ответов, одни вопросы; увиливай и льсти, нагоняй туману и скрытничай.
У меня нет времени, нетерпеливо заявил Тристан, на эти игры. Уверяю вас, меня обследовали все медиты Лондонской школы, они поставили диагноз, и мне известны пределы моих способностей
Ты с ходу, перебил его Атлас, понял, что это портрет любовника самого художника. Он снова указал на полотно у себя за спиной. Ты разглядел множество вещей, конечно же, куда больше, чем смог заметить я, ненадолго заглянув в твои наблюдения, но еще ты смотрел на этот непримечательный портрет нашего попечителя девятнадцатого века и интерпретировал детали, придя затем к выводам. Кроме тебя, никто бы столько не заметил.
Атлас указал на табличку на раме, где было написано просто: «Виконт Уэллс, 1816 г.»
Ты убедился, что свет проникает не через обычное окно портретной мастерской, они в комнате, которую и художник, и натурщик находили уютной. Ты заметил, что изображение неформально и что знаки отличия поспешно добавили позже. Ты пришел к логичному заключению не о том, что тебе показали, а о том, что ты сам увидел. Ведь ты наблюдаешь составляющие части, заметил Атлас, и Тристан, который вечно опасался подвоха, занял обычную оборонительную позицию недоверия. В терминах смертных ты гениальный эксперт. Также ты видишь магические компоненты, за что тебя и классифицировали как медита. Однако ты прав, наш интерес к тебе распространяется не только на магические способности, которые ты до этого момента демонстрировал открыто.
Атлас обратил на Тристана взгляд, полный невероятных и тревожащих ожиданий.
Ты не просто редкий, сказал как отрезал Атлас. Ты даже не в силах вообразить пределов того, на что способен, Тристан. Просто никто так и не догадался, как с тобой быть, вот ты и не задумывался над этим. Ты когда-нибудь изучал пространство? Время? Мысль?
Тристан тут же нахмурился в недоумении, и Атлас продолжил:
Вот именно. Ты обучался в группе иллюзионистов, собираясь наживаться на фокусах.
Тристан ощетинился.
Вот, значит, как вы обо мне думаете?
Разумеется, нет, Тристан, иначе не стоял бы тут и не пытался убедить тебя в обратном.
Тристан ненадолго задумался.
Говорите так, будто игра подстроена в мою пользу, заметил он, не ослабляя бдительности, и Атлас покачал головой.
Вовсе нет. Я-то знаю, как ты полезен, и теперь твоя очередь убедить в этом остальных. Надежды, которые ты подаешь, ничто по сравнению с тем, кем ты в конце концов окажешься.
На этом месте Атлас изобразил короткую, небрежную улыбку, без слов давая Тристану понять, что хотел бы окончить разговор.
Ничего обещать не могу, сказал он. И не буду, не хочу ввести тебя в заблуждение. Ничто из сказанного мною ничего тебе не гарантирует. В отличие от талантов твоих коллег-кандидатов, твоя сила остается практически не исследованной. Потенциал почти не раскрыт, и каким бы несравненным я его ни считал, именно тебе воплощать его в жизнь. Боюсь, мистер Кейн, что, если вы желаете получить награду, вам остается лишь вступить в игру.
Риска Тристан не чурался; все знали, что раньше он был не прочь попытать удачу в отчаянных предприятиях. Да и вообще, вся его нынешняя жизнь казалась азартной игрой, и, хотя все разворачивалось по плану, он и не думал, как его разочарует приз.
Тристан знал, что власть никто тебе не даст, ее надо брать самому. Заслуживаешь ты ее или нет хватай, и все тут, потому что ни Атлас Блэйкли, никто другой ее на блюдечке не принесет.
Через несколько месяцев Тристан, благодаря своим достоинствам женившись на богатенькой наследнице, приберет к рукам империю крупного игрока на магическом рынке и распрощается с криминальным предприятием отца, а потом, как он уже подозревал, либо сиганет с моста, либо «случайно» отравит любимую комбучу Рупеша, которой тот чистит организм.
Значит, еще поиграем.
Проводить тебя к лифту? предложил Атлас.
Нет, спасибо, ответил Тристан, решив, что пора ему осваиваться в этом здании. Сам дорогу найду.
Париса
Пройти путями Далтона Эллери оказалось не очень-то сложно.
Незримая часть здания была старше и обладала зачатками разума: окутавшие ее многослойные чары со временем развили базовую, первобытную способность мыслить. «Думал» дом вполне по-человечески, и поэтому Париса довольно просто отследила обычные маршруты Далтона Эллери вдоль хребта коридоров. Почти не напрягаясь, она изящно ступила на путь, которым он курсировал.
К ее облегчению, Далтон и при ближайшем рассмотрении оказался красавчиком, с благородными, высокими и выступающими скулами. Значит, на встречу с кандидатами он надел не личину. Маскирующие чары любого рода, когда применяешь их без нужды в моменты вроде этого, требовали слишком много усилий.
Впрочем, Париса ощутила, как сработал некий невидимый механизм, когда Далтон ее заметил; в пустом коридоре взвихрилась его защита.
А вы не похожи на того, кто ищет власти, первой заговорила Париса, решив вслух поразмышлять, кто такой этот Далтон Эллери. Суждение казалось банальным; у Далтона был вид человека прилежного, а еще серьезного. За гипермаскулинными фанфаронами политиками или бизнесменами такого не заметишь.
Ранее Париса куда смелее и безрассуднее предположила, что прямота может Далтона как испугать, так и ободрить. В любом случае ей удастся закрепиться в его мыслях, как если бы она ушла, не закрыв за собой дверь. Она вообще куда проще нашла бы обратную дорогу, если бы удалось разок побывать у него в голове.
Мисс Камали, произнес Далтон ровным тоном, когда удивление прошло. Сомневаюсь, что я произвожу впечатление человека важного, учитывая малую значимость нашей встречи.