Она шикнула на меня, так как подошел бармен. Я заказал пиво.
Марго сделала большой глоток из горлышка и ответила:
Да, видела.
Я ждал, что она продолжит, но нет. Мне было непонятно, почему она не напугана, как я.
Мы взяли куда больше, чем должны были.
Никто никогда не «должен» что-то воровать.
Ах, теперь это называлось воровством.
В файле все. Вся личная информация. И миллионы паролей, и это слишком, это жуть, и я не понимаю, почему ты так спокойна.
А я не понимаю, почему ты так она смерила меня взглядом, да неважно.
Марго
Она положила руку мне на предплечье и сжала. Ее ладонь была холодной и влажной после пивной бутылки.
Все будет хорошо. Никто не узнает. Просто поверь мне.
Обычно я верил Марго, но слишком уж много решений она принимала пьяной.
Ты это специально?
Что? Нет, просто забыла прописать условие в скрипте, которое бы отфильтровало только электронные адреса.
Так и развиваются технологии. Серверы становятся все быстрее, хранение информации все дешевле, и объемы данных разбухают. Работа на опережение. Отслеживай как можно больше, а потом отфильтровывай то, что тебе нужно. Марго забыла сделать последнее.
Так ты поговорила с человеком в «Фантоме»? Он хочет базу, что мы скачали?
Да, я его знаю. Странная пауза. Исполнительный директор, я с ним поговорила. Написала утром, и мы встретились.
С ним так легко встретиться? Так быстро?
Мы хм друзья.
У тебя нет друзей, возразил я.
Марго под натиском моей подозрительности тут же сдала назад:
Я не говорила с ним о данных «Нимбуса». И мы никому об этом не скажем. Никогда. То, что мы вчера сделали, было очень, очень глупо, и мы никогда не совершим ничего подобного снова.
Марго произнесла это громко, чем привлекла внимание бармена.
Мы не о том, о чем вы подумали, отшутилась она.
Бармен отошел.
Марго наклонилась ближе:
Мы должны все удалить. И притвориться, что этого никогда не было. Ясно?
Ладно, но
Мы больше не будем это обсуждать. Все.
Она отодвинулась и занялась своим пивом. И сдержала слово: это был последний раз, когда она упоминала о содеянном. У меня оставалась уйма вопросов, но разговор меня отчасти успокоил, и, как мне показалось, Марго тоже. На трезвую голову кража данных «Нимбуса» выглядела ужасной ошибкой. Опасной для нас обоих.
Ладно, готов к хорошим новостям?
А есть хорошие?
Марго помолчала ради драматизма.
«Фантом» предложил нам с тобой работу.
Нам с тобой? В каком смысле?
Ну, ты завтра утром должен встретиться с Брэндоном.
Кто этот Брэндон?
О, парень из «Фантома». Исполнительный директор там. Брэндон.
Я растерялся.
На встрече я сообщила, что только что ушла из «Нимбуса», и он с ходу предложил мне работу. И я поставила условие, что соглашусь, только если он возьмет и тебя. Марго принялась отковыривать этикетку на бутылке. Если ты хочешь.
Она продолжила меня уговаривать. Работа будет такая же, но «Фантом» обещает полную ставку, то есть прощай, контракт. Компания гораздо меньше, чуть больше десяти человек, так что мы не будем чувствовать себя потерянными. И, пожалуй, лучшая новость: никакого настольного футбола.
А как же Токио?
Марго рассмеялась:
Приятно подумать об этом, когда выпьешь.
Значит, ты постоянно об этом думаешь?
Она отвернулась обиженная, оскорбленная или раздраженная, я не разобрал. Сделала большой глоток.
Соглашайся. Ради меня. Только благодаря тебе я не схожу с ума на такой работе. Ты правда окажешь мне услугу, позволив протащить себя через то же дерьмо, через которое приходится проходить мне.
Странный способ сказать «пожалуйста», но такой уж была Марго.
На другое утро я встретился с Брэндоном, ясноглазым директором «Фантома». Брэндон был лишь немногим старше меня. Года двадцать четыре максимум. Обычный красавчик высокий, с мужественным подбородком, белый парень с улыбкой, которую многие люди сочли бы «обаятельной». Одет в мятно-зеленую рубашку поло. Вокруг глаз заметная линия загара, оставленная горнолыжными очками.
Он произнес мое имя, пока тряс мою руку, глядя прямо в глаза.
Лукас Нгуен. Нгуен это вьетнамская фамилия?
Да, ответил я, мой папа вьетнамец, но мама китаянка.
Я хотел сказать, что ты похож на китайца.
Белые люди часто гордятся, когда опознают, какой именно я азиат. Несколько раз меня пытались убедить, что я похож на корейца, будто национальность можно внушить. Когда я рассказал Марго, до чего часто такое происходит, она объяснила, что белые тратят астрономическое количество энергии, выдавая расистские комментарии, чтобы доказать, что они не расисты.
Брэндон принялся читать мое резюме. Он явно заглянул в него только сейчас.
Так ты проучился два года в университете, а потом бросил?
Прежде чем я смог поправить его и объяснить, что это был технический колледж и там учатся два года, он продолжил:
Я восхищаюсь смелостью людей, которые бросают учебу.
Он объяснил мне, что собой представляет «Фантом». Все наши способы общаться в Сети посредством электронной почты, текстовых сообщений, мессенджеров оставляют нестираемый след. Вы всегда можете прокрутить назад и увидеть архив прошлых разговоров, и это влияет на то, как мы говорим друг с другом. При общении через сервис «Фантома» все сообщения исчезают сразу после прочтения. Самоуничтожаются. Эфемерность «Фантома» похожа на личную беседу.
Его вдохновило на это особенно неприятное расставание, продолжал Брэндон. Он несколько часов прокручивал текстовые сообщения, просматривал совместные фотографии цифровые руины отношений. И ему становилось только хуже. Общайся они с подругой в сервисе вроде «Фантома», ему бы не пришлось проходить через это. (Позже, когда я описал эту тираду Марго, она поинтересовалась у меня, почему мужчины так часто вдохновляются своими прошлыми отношениями, в которых мешали женщин с дерьмом.)
Но есть и более важное применение для «Фантома», продолжал Брэндон. Правительственные или корпоративные разоблачители смогут тайно общаться с журналистами. (Марго, услышав об этом, изобразила дрочащего мужика.)
Несмотря на пафос Брэндона, я не мог отрицать привлекательность идеи. По сравнению с одержимостью «Нимбуса» ростом числа пользователей и накоплением венчурного капитала, деятельность «Фантома» выглядела прямо-таки благотворительностью. (Марго отметила, что «Фантом» тоже полагался на инвесторов.)
Ты знаешь про условия трудоустройства Марго?
Я не понял, о чем он.
Она сказала, что отказывается работать там, где не будет тебя, сообщил Брэндон. На мой взгляд, это говорит о выдающемся качестве ее характера.
Повисла пауза, и Брэндон пояснил:
О преданности.
Так это вовсе не собеседование, понял я. Брэндон явно хотел заполучить Марго и сейчас просто пытался понять, чем я смогу заниматься в его компании. Он принялся расспрашивать, что я сейчас делаю, что жду от нового места, кем рассчитываю стать через пять лет.
Вижу, у тебя есть опыт в службе поддержки «Нимбуса».
Я отвечаю на письма пользователей. Большинство вопросов, которые мы получаем, легкие, так что много шаблонных ответов.
Об этом-то я и думаю: мы поставим тебя на почтовую рассылку, а потом будем двигать куда потребуется. Узнаешь дело со всех сторон. Мы молоды, мы учимся (я не понял, имел ли он в виду компанию или самого себя), так что у всех много разных обязанностей. В стартапе почти одни системщики, так что человек, иначе смотрящий на мир, как раз то, что нам нужно.
Я понимал, что это значит: мне придется делать то, от чего шарахаются остальные, но хуже, чем там, где я работал сейчас, быть не могло. Брэндон снова глянул в мое резюме.
Итак, когда приступишь?
После собеседования я встретился с Марго в Краун-Хайтс, недалеко от дома, где она выросла. Поскольку она жила в этом районе всю жизнь, то постоянно твердила, как там все изменилось и что никто не знает «настоящего Краун-Хайтс».
Это верно. Когда белые думают о Краун-Хайтс, они в основном представляют самую западную его улицу, где за последние три года открылся с десяток новых баров и снобских ресторанов. Традиционно карибский район наглядно являл собой джентрификацию Бруклина. За десять лет арендная плата взмыла вверх как нигде в городе, и люди на улочках Краун-Хайтс становились все белее.
В тринидадской пекарне Марго предложила заказать одинаковое: две жареные лепешки с нутом и карри. На вкус соленое, тягучее, сладкое. Одна лепешка стоила доллар, я умял четыре. Мы заполировали их в баре поблизости, и я рассказал о встрече с Брэндоном. Марго впечатлило его видение компании, но вот насчет меня она проявила скепсис сказала, что меня очаровать раз плюнуть. Но мы все равно выпили за перспективы на новой работе. Пусть тут будет не так плохо, как раньше.
Зазвонил мой телефон.
Это мама.
Хочешь ответить? спросила Марго.
Мелодия продолжала играть, пока я раздумывал. Телефон бешено вибрировал на барной стойке.
Перезвоню позже, решил я, зная, что, скорее всего, забуду.
Я позволил телефону надрываться, пока он не выдохся. Мне это казалось не таким решительным жестом, как если бы я сбросил вызов.
Часто пропускаешь мамины звонки?
Иногда.
Я с мамой каждый день говорю.
Да, только мои предки живут на другом конце страны. Ты живешь со своей мамой. Это не то же самое.
Марго рассмеялась.
Я полноценно взрослая, живущая со своей мамочкой. Так что нет, это не то же самое.
Мы снова пошли за едой. В нескольких кварталах от бара заполучили по тарелке соленой трески, приготовленной с ганским фруктом аки, с гарниром из риса, бобов и жареных райских бананов. Уселись на скамейку с видом на Истерн-парквей.
Вот так я предпочитаю ужинать, сообщила Марго. На улице, без ожидания. Рестораны слишком напыщенны.
Ты ведь знаешь, что я работал у родителей в их гостинице типа «ночлег и завтрак»? откликнулся я. Там не так уж плохо.
Не желаю никого обслуживать, отрезала она. Или чтобы кто-то обслуживал меня.
Я наблюдал, как Марго методично поглощает еду. Никогда не видел, чтобы такая маленькая худышка так яростно расправлялась с едой. Ей был дарован сверхчеловеческий метаболизм, которому не страшны ни пиво, ни жирные блюда. Марго шутила, что у нее тело мечты белой девушки ни задницы, ни сисек, только длинные ноги-палочки.
Было лето, так что солнце в восемь вечера еще не село. Любители побегать трусцой после работы сновали вверх и вниз по пешеходной дорожке парка, как растерявшаяся пехота. Одежда для тренировок напоминала военную форму: темные спортивные костюмы с люминесцентными акцентами, белые наушники. А рядом мы: наши задницы полируют скамейку, потеют от острой еды.
Мы правда это сделаем? Перейдем в «Фантом»? спросил я.
Не вижу ни одной причины отказываться, ответила Марго. Но давай решим за десертом.
Я не был уверен, что десерт в меня влезет.
Мы с Марго приступили к работе в «Фантоме» на следующей неделе. Брэндон представил меня остальным сотрудникам. Но их все равно интересовало, кто я и откуда родом. Я был польщен. Брэндон постоянно называл команду «Фантома» «семьей», и я наблюдал, как Марго всякий раз закатывает при этом глаза.
Освоились мы быстро. И хотя тут во многом оказалось лучше, чем в «Нимбусе» теплее, продуктивнее, дружелюбнее, мы обменяли настольный футбол на настольный теннис, а это было даже большее зло. Настольный футбол шумный, но он, по крайней мере, ограничен в пространстве. У «Фантома» офис был меньше, и шарики пинг-понга летали через мой стол. Я пытался уговаривать себя, дескать, ничего страшного. Всякий раз, когда заблудившийся шарик отскакивал от моей клавиатуры на пол, я делал глубокий вдох и поднимал его, чтобы показать, какой я славный парень.
Несколько недель спустя наша работа в «Фантоме» вошла в привычное русло, то есть мы нашли новый бар для возлияний неподалеку от офиса. Он назывался «Генсбур» ирландский паб почему-то с французским именем. Марго играла в «Пакман» в автомате, притулившемся в дальнем уголке бара. Обычно она опаздывала на десять-пятнадцать минут, иногда на двадцать. Когда я упрекал ее в этом, она отвечала, что в Нью-Йорке все всегда опаздывают.
Не я, возражал я.
Ты единственный человек, которого я знаю, кто не опаздывает в бар, посмеивалась она.
Если ты пунктуален, то пунктуален всегда.
Марго, проигнорировав мою сентенцию, следовала к автомату «Пакмана».
Но в тот день опоздал я. Меня вызвали на встречу, которая затянулась, и, очевидно, Марго расстроилась. Она едва обратила на меня внимание, когда я подошел. Не думаю, что она злилась за опоздание, скорее из-за того, что я работал больше нее.
К автомату «Пакмана», в который при мне играла только Марго, сбоку был приделан держатель для бокала. Марго взяла из держателя свое пиво, сделала залпом несколько последних глотков и передала мне пустой бокал:
Теперь ты угощаешь.
Вернувшись, я бережно поместил полный до краев бокал в держатель, стараясь не отвлекать Марго от игры. Она много играла в «Пакман» в «Генсбуре». Часто, заказывая пиво, просила бармена разменять ей несколько долларов на четвертаки для автомата. За игрой она почти медитировала. Глубоко сосредоточившись, методично планировала маршруты через синий восьмибитный лабиринт, отворачиваясь, только чтобы хлебнуть пива.
Я провел много часов, наблюдая за «Пакманом» через плечо Марго.
Почему тебе так нравится эта игра?
Марго не сразу ответила. Я не понял, обдумывает она ответ или слишком сосредоточена.
Иллюзия командной работы.
Я заметил, что играет она одна.
Нет, призраки, пояснила Марго. Они запрограммированы так, что возникает иллюзия, будто они действуют сообща.
Я уставился на экран. Четыре призрака преследовали Пакмана.
Ведь они просто бегают за тобой?
Не совсем. Каждый призрак следует своей простой логике. Блинки всегда догоняет, а Пинки всегда старается преградить тебе дорогу.
У призраков есть имена?
Клайд, оранжевый, чуть посложнее.
Клайд ужасное имя для призрака.
Он меняет свое поведение в зависимости от того, как близко подходит к нему Пакман, и убегает, когда тот совсем рядом.
Почему он убегает?
Не знаю. Каждой команде нужен трус?
Теперь я тоже вглядывался в экран, пытаясь различить стратегии поведения. Мне не вполне удавалось их уловить, но не впервые Марго видела то, что не замечал я. Ее мозг познавал мир посредством правил и рассуждений, она везде могла найти систему и воспользоваться ей.
Она продолжила:
Но самый хитрый и пронырливый призрак Инки. Как и Пинки, Инки старается тебя обогнать. Но он движется не только относительно Пакмана, но и относительно Блинки. Так что движения Инки кажутся случайными, пока он не подходит слишком близко, и тогда возникает впечатление, что Инки пытается загнать тебя в ловушку.
Я следил, как играет Марго, еще несколько минут. Теперь, когда она описала характер четырех призраков, я увидел их иначе: один напорист, другой коварен, третий труслив, четвертый переменчив.
Призраки действуют в двух режимах. Все описанное поведение относится к режиму охоты, в нем проходит основная часть игры призраки гонятся за тобой. Но когда ты съедаешь большую таблетку, Марго подгадала момент под эту фразу, и ее Пакман немедленно обрел неуязвимость, призраки переходят в Режим Рассеяния.
Траектории четырех призраков тут же изменились, они побежали в разных направлениях.
А когда призраки в режиме рассеяния, они разбегаются в разные уголки экрана. Когда они в опасности, то полностью забывают про логику командной работы.
Марго закончила уровень и отвернулась от аркады, жестом приглашая меня попробовать.