Новые волны - Чистопольская Ксения Анатольевна 5 стр.


 Однако я не ответила на твой вопрос. Почему мне нравится эта игра? Обожаю аркадные игры. Меня восхищает цинизм этих машин. Их задача выкачивать из игрока четвертаки с максимальной скоростью. То есть между программой и пользователем существует соперничество, но нужно облечь его в такую форму, чтобы игрок этого не заметил.

Мгновение спустя Марго спросила:

 Может, игрокам это неважно?

Я слушал вполуха. К этому моменту призраки перешли из Режима Рассеяния в Режим Охоты и преследовали меня в лабиринте. Мой Пакман дергался, залипал, и в итоге призраки загнали меня в угол.

Марго продолжала:

 Скажем так: разработчикам не нужно много думать над тонкостями игры в «Пакман». Игроки всегда будут действовать непредсказуемо. Они и умнее и глупее, чем ожидаешь. Так что вкладываешь все силы в то, что способен контролировать. Стараешься спроектировать призраков.

Эта мысль отвлекла меня от игры. Призраки в итоге прижали меня к нижнему левому углу экрана, заблокировав все возможные пути бегства. Они приблизились, рот Пакмана открылся, и персонаж поглотил сам себя. Игра отпраздновала мою смерть восьмибитовой мелодией. Аркадный автомат заработал себе еще один четвертак.

 Меня съел оранжевый призрак. Как его там звали?

 Клайд.

Трус.

 Сраный Клайд.


У телефона Марго был разбит экран созвездие трещин, преломлявших свет. Марго вечно роняла свой смартфон, особенно когда напивалась, и делала она это так часто, что сдавать телефон в починку ей надоело. Она даже испытывала по этому поводу извращенную гордость. Новые коллеги принялись спрашивать, почему она не разберется с телефоном, и поначалу Марго отшучивалась, но терпения ее хватило ненадолго. Марго, выдающую подобные тирады, я видал и раньше.

 Всех соблазняет красота новой техники. В тот момент, когда мы достаем прибор из коробки, он, как и все новые компьютеры или телефоны, чист, тождествен остальным с гладким металлическим корпусом, четкими линиями. Он так удобно ложится в наши руки, будто его не просто собрали, но слепили, будто слово «гладкий» существовало сотни лет с одной-единственной целью: чтобы наконец описать этот гаджет. Но техника, которая прекрасно выглядит в магазине, зачастую оказывается совершенно непрактичной во внешнем мире. Эти красивые вещи сделаны для невозможной жизни

На этой фразе Марго, как правило, доставала свой телефон и начинала им размахивать.

 Потому что их придумала кучка богатых чуваков из силиконовой резервации в Южной Калифорнии, убежденных, что вся техника должна быть заточена под их представления. Потому никто кроме них и не может решать, что такое «красота».

Помню, как-то вечером один из системщиков «Фантома», Джаред, решил ей возразить:

 Ладно, но что тут плохого? Эти телефоны замечательно продаются, потому что нравятся людям.

В таких случаях Марго обожала доносить свою позицию с сюжетным поворотом в духе «Сумеречной зоны», повышая голос и привлекая внимание всех в комнате:[4]

 Что это значит, когда самые популярные в мире гаджеты разрабатываются белыми мужчинами из элиты Кремниевой долины и для них? Разве это не новый колониализм, современная форма угнетения, которая насаждает во всем мире ценности и позицию белых мужчин?

Все, как водится, отмалчивались. Неважно, что к этому моменту шесть бокалов пива сделали речь Марго слегка невнятной. Она хотела шокировать всех своим заявлением (и часто ей это удавалось). Я был с ней полностью согласен, но я слышал Марго достаточно, чтобы считать ее выступление смешным. На этот раз все случилось во время неформального общения в офисе.

Марго с Джаредом продолжили спорить, пока все остальные, включая меня, не потеряли интерес и не переместились тихонько к столу для пинг-понга. Вероятно, чтобы разрядить напряженность, наметившуюся между Марго и Джаредом, Брэндон предложил пойти в соседний бар. Марго отказалась.

 Хочешь поесть в моем районе?  спросила она меня.

 Вообще-то я не прочь посидеть в баре с командой,  ответил я.

Мы с Марго ужинали в Краун-Хайтс прошлым вечером. Меня редко приглашали потусить с кем-то еще. Но я не мог признаться в этом, тем более при всех. Это бы прозвучало слишком жалко. Может, так оно и было.

 Марго, двинули в бар,  позвал Брэндон. Я не знал, что он нас слышит.  Я угощаю.

 Не хочу мешать вашему мальчишнику.

В этом Марго была права. Она была единственной женщиной в команде. Брэндона ее ответ ничуть не задел. А вот меня придавило ощущением предательства. Марго схватила пальто и выскочила за дверь, прежде чем кто-то успел с ней попрощаться.

Мы пошли в соседний коктейль-бар, прятавшийся на задворках итальянского ресторана. На стене висел дисковый телефон, Брэндон снял трубку и прошептал пароль («клевер»). Тайная дверца открылась в сумеречный зал с горсткой официантов в старомодных жилетах. Меню отсутствовало только короткий опросник о любимых напитках и личностный тест, которые нужно было заполнить на входе. Разумеется, я подумал о том, как сильно бы это выбесило Марго. Наверняка бы пошутила, что тут косплеят нравы эпохи сухого закона, а я бы посмеялся. Но по правде мне это немного нравилось.

На следующий день Марго не отвечала на мои сообщения в чате, а когда я столкнулся с ней нос к носу, отшила меня, сославшись на большую загруженность. (Со своего места я видел ее монитор и знал, что это не так.)

«Странно, но тебе тут нравится»,  написала она мне наконец.

«Не нравится,  ответил я.  Но тут лучше».

Около полудня она отправила мне ссылку, которую я принял как предложение мира. Мы взяли в привычку отправлять друг другу статьи в духе «ух ты, посмотри, какой ебанизм»  такой любопытствующий взгляд на мир.

«Какая-то чушь»,  написала она.

А несколько минут спустя, прежде чем я успел ответить, прилетело «Прочитал?».

Порой мне хотелось, чтобы Марго понимала, что моя повседневная работа, пусть и незначительная, имеет сроки, которые нельзя срывать. И все же мне было стыдно за прошлый вечер, так что я закрыл письма клиентов и нажал на ссылку. Это оказалась новостная статья о статистике, опубликованной сайтом онлайн-знакомств. Исследование проранжировало привлекательность мужчин и женщин по расовым признакам на основе пользовательских данных. По их подсчетам, самыми привлекательными были белые мужчины и азиатские женщины. Наименее привлекательными азиатские мужчины и черные женщины. В комментариях к статье читатели жаловались, что статья расистская. Но автор защищался, утверждая, что он не выносил ценностных суждений. Это были данные. Так говорили цифры.

«Хм, да, глупо»,  написал я, не слишком задумываясь. Кого удивит такая информация? Конечно, не Марго. Она ничего больше не писала, и я решил, что она занята или уже забыла об этом. Но позже, столкнувшись со мной в кухне, она снова заговорила о статье. Сказала, что у нас наконец-то обнаружилось нечто общее: нас никто не хочет. Назвала нас «нежеланными» и тихонько фыркнула.

Меня ее слова не убедили, хотя мне и понравилась идея, что эта «нежеланность» нас сближает. То, что черные женщины и мужчины-азиаты оказались в конце списка привлекательности, вовсе не означало, что у нас схожий опыт. Но Марго продолжала напирать, вовлекая меня в беседу, пытаясь добиться от меня реакции посильнее.

 Во-первых, я не верю, что люди будут указывать свои предпочтения для знакомств,  сказал я.  Одно дело встречаться только с азиатками. Но совсем другое кликнуть на выпадающее меню и выбрать «только азиатки».

 Ты прочел статью?  осведомилась Марго. (Ладно, просмотрел быстренько, чтобы вернуться к письмам.)  Она про поведенческие данные. А не о том, что люди говорят про свои интересы. Это о том, как они ведут себя на сайте. Парни, возможно, не признают, что у них встает только на азиатских цыпочек, но переписывались они исключительно с ними.

 Видимо, люди думают, что никто не следит за их привычками знакомиться?

 Или им плевать,  ответила Марго.

Она еще больше раззадорилась, когда на кухне появился Брэндон. Он застыл в нерешительности, услышав, как Марго обсуждает, что мужчины «желают трахать азиатских цыпочек». Он будто бы собирался что-то сказать. Посмеяться с нами? Или отчитать за неподобающую лексику на рабочем месте? Ни то ни другое, как оказалось. Брэндон притворился, будто ничего не слышит и его интересует лишь одно разжиться злаковым батончиком. Цапнув его, он быстро ретировался.

 Никогда не видела, чтоб он двигался так шустро,  заметила Марго.

Понизив голос, я сказал:

 Спорим, Брэндон пишет только азиаткам.

 Не-а, он тайком залипает на черных женщин. Поверь мне.

Я рассмеялся, но, когда взглянул на Марго, она не улыбалась. Вообще-то она выглядела оскорбленной. Я редко видел ее такой. Обиженной.

После работы мы отправились в «Генсбур», где Марго принялась набираться с пугающей скоростью, куда быстрее обычного. Даже не стала резаться в «Пакман». Каждая новая порция пива сопровождалась порцией хорошего виски. Я пытался не отставать. Думал, мы уже исчерпали тему, но Марго все продолжала перетирать статью про свидания. Наконец до меня дошло, что, хотя в статье не содержалось никаких откровений, Марго зацепило, что ее собственный опыт нашел подтверждение в этой статистике.

 В статье нет ничего нового,  сказал я, надеясь закрыть тему, чтобы мы могли наконец поговорить о чем-то другом, буквально о чем угодно.  Ты даже не сидишь на сайтах знакомств. Ты даже на свидания не ходишь. В чем дело?

 Мне не нужен парень. Не нужен дом. Не нужна семья, хотя никто и не спрашивает. Мне не нравится эта работа, но я пока не знаю, где найти работу получше. Я не хочу жить в Нью-Йорке, но никогда не уеду. Вся моя жизнь состоит из того, чего я не хочу,  сказала Марго.  Это выматывает.

 Похоже, ты злишься на меня за то, что я не злюсь из-за статьи.

 Нет, я хочу, чтобы ты понял, почему я так зла.

 И что в этой статье так тебя бесит?

Марго было не сбить, но яснее мне не стало.

 Эти поведенческие данные измеряемое желание.

 Ты вообще в себе?

 Не знаю. Не понимаю, почему меня это так достает. Но это кажется таким  Марго подыскивала подходящее слово. Язык у нее уже заплетался, и я не мог понять, сказала ли она «эмпирическим» или «имперским».

Я подумал, что мы сможем достичь взаимопонимания, если я объясню, из чего сам исхожу.

 Я знаю, что мужчины-азиаты мало кого привлекают по нескольким неприятным причинам. Во-первых, нас считают тихонями. Во-вторых, покорными.  Мне было грустно признавать это вслух.  Именно так нас видят и соответственно обращаются. И эти данные из статьи просто доказывают реальность, которая и так известна.

Я не был уверен, что Марго меня слушает.

 Все хотят оттрахать черную девчонку, но никто не хочет с ней трахаться,  сказала она больше про себя и допила пиво.

Очевидно, я не понимал. Существовали пробелы в нашем опыте. Я это знал. Марго, возможно, была бы менее разочарована во мне, если бы я это признал.

 Может, эта информация меньше беспокоит меня, потому что я мужчина?

 Верно,  ответила Марго.  Мужики блядски тупы.

Я подумал, это хоть немного поднимет ей настроение. Повторил шутку, которую узнал недавно: самое страшное, что может случиться с мужчиной,  разбитое сердце, но для женщины самое страшное быть убитой мужчиной. Марго не сочла ее смешной. Спросила меня, в чем тут соль, и я замямлил, пытаясь объяснить, что это звучало смешно, когда произносилось знаменитым комиком.

Никогда не видел ее такой расстроенной. Похоже, я только усугубил ситуацию. Мне следовало поддержать Марго. По крайней мере, она могла говорить, а я бы слушал. Но очевидно, что сегодня просто слушателя ей было мало. Ей требовалось понимание, а вместо понимания я выдал идиотскую шутку. Дважды разочаровал ее за два дня.

 Извини,  проговорил я.  Я пытаюсь помочь.

Марго подняла взгляд от пустого бокала и посмотрела мне в глаза, засвидетельствовав свое смятение, а заодно и разочарование. Потом ее лицо вновь исказилось в гримасе, которая держалась весь вечер,  будто больше не стоит и пытаться понять, что со мной не так. Она заказала еще выпить.


На другой день после смерти Марго я пришел на работу. Миновал стол, где по-прежнему оставались все ее вещи. Компьютер, бумаги, перезрелый банан, книжка, которую она читала. Все на месте, никто ничего не трогал.

Тянулись дни, я ходил мимо палатки с халяльной едой, где мы покупали ланч, мимо кафе, где брали кофе, бара, в который слишком уж часто заворачивали после работы. Все как прежде, только Марго нет.

Я так и не заплакал. Не знаю почему. Умом я понимал, что моя лучшая подруга мертва, но тело не признавало это. Я пытался. В душе, где сосед меня не мог услышать. Думал о Марго. Думал о своих родителях, воображал их смерть. Вспоминал все печальные события, о которых читал в новостях. Безуспешно. Я просто ощущал тоску, будто чего-то не хватало но не саму смерть.

Однако в понедельник после похорон кто-то убрал стол Марго. Разумеется, банан испортился, так что кто-то взял на себя инициативу избавиться от всего. Временами для Марго приходила почта, и офис-менеджер складывал ее в конференц-зале.

На работе я считался безотказным, шустрым, тихим как двигатель «приуса», который жужжит себе и жужжит. Самое странное, что азиату в Америке не нужно доказывать, насколько он прилежен. Люди просто думают, что ты либо рожден таким дисциплинированным, либо твои стоические, строгие родители вбили дисциплину в тебя в раннем детстве. Но, если честно, тихим я был в те недели после смерти Марго, потому что ушел в запой. Я медленно отвечал на письма, едва обращал внимание на то, что пишу, ждал, когда день закончится. По дороге домой подхватывал упаковку из шести бутылок в винной лавке через дорогу от своей квартиры и считал это ужином. В пиве почти хватало калорий, чтобы я мог передвигать ноги.

В следующие несколько дней Брэндон был необычайно добр. Предложил мне взять сколько угодно отгулов, но я ответил, что предпочту обойтись без них, на работе легче себя занять,  сказал я это, потому что мне показалось, что обычно так говорят. Толку от меня было чуть. Без Марго, которая делилась со мной статьями, дни тянулись медленно, без человека, который давал мне поводы для злости, они казались нескончаемыми.


Глупо, но по Марго я особенно остро скучал за ланчем она вечно была голодной. Мы работали в районе, лоснившемся от стартапов, а значит, он лоснился и от ресторанчиков «фаст-кэжуал», перерабатывающих этнические блюда в нечто единое миску всякого разного.

 Тут есть индийская забегаловка, греческая, японская, есть три разные мексиканские едальни,  как-то сказала Марго. Прошла пара месяцев с тех пор, как мы начали работать в «Фантоме», и она уже изучила все варианты перекуса. И ей нравились все. Безотказная формула. Выбираешь белок, к нему гарнир, соусы в таком духе. И хотя всегда приходилось выстаивать длинную очередь, двигалась она быстро. Твой ланч начинали готовить, повара трудились четким конвейером, выдававшим еду быстро и удобно упакованной, чтобы ты мог легко донести ее до офиса. Марго совершенно не заботило, что она спускает по пятнадцать долларов в день на ланч.

 Я взял с собой еду,  говорил я, стараясь не тратить в обеденный перерыв больше часового заработка. В действительности я намеревался соорудить себе перекус из бесплатных снэков в комнате отдыха «Фантома».

 Сегодня я угощаю,  говорила Марго.  Пойдем в индийский.

В ресторане, после недолгого ожидания в очереди, Марго выбирала себе блюдо (бирьяни), белок (курица) и соус (тикка масала). Я следовал ее примеру и заказывал то же. Возвращаясь на работу, Марго на ходу открывала крышку и брала кусочек.

Назад Дальше