Как подвесной лодочный мотор, заметил Свен-Эрик. На самом деле его зовут Боксёр. Из-за глаза. Это благодаря ему мы с Айри сошлись. Старичок, хотя по нему не скажешь. Совсем как моя Айри.
Свен-Эрик похлопал жену по заду, воспользовавшись тем, что она поднялась со стула за перколятором, который перестал, наконец, булькать.
Свен-Эрик Ребекка покачала головой. На дворе третье тысячелетие, кто же сейчас хватает женщин за задницы?
Правда? удивился Свен-Эрик. Что, и жену нельзя? Даже у себя дома?
Я тебе не жена, поправила Айри. Мы не расписаны. И повернулась к Ребекке: На самом деле всё в порядке. Свену-Эрику разрешается хлопать меня по заднице. И еще моему шефу. И одному очень важному для фирмы клиенту.
Несколько секунд Айри оставалась серьезна, как на похоронах, а потом рассмеялась:
Шутка!
Бёрье Стрём выставил перед собой ладони в знак того, что он никого не трогает, даже кота.
Надежнее всего сесть на руки. Тогда точно никто ни в чем не обвинит.
А как же кофе? закричала Айри. А ну, подставляйте чашки!
Все подставили чашки. Айри отыскала даже немного кофейного сыра.
Бёрье Стрём изложил суть дела. Свен-Эрик выслушал внимательно, дергая себя за усы.
Ребекка огляделась. Здесь всё было по-домашнему, как в бабушкином доме. Медные формы для выпечки, как панно на стенах. Тщательно выглаженное праздничное полотенце поверх кухонных с вышитой крестом каймой. Лошадка из Даларны[19], шкатулочки, шведский флаг на деревянном флагштоке, разрисованные жестяные банки сороковых-пятидесятых годов в кухонном шкафчике, подсвечники, вязаные скатерти, деревянные горшочки и берестяные короба, саамская резьба по дереву.
На подоконниках стояли контейнеры из-под яиц с половинками яичной скорлупы, заполненными землей, из которой пробивались ростки. На щитках, сделанных из стикеров и зубочисток, были написаны названия. Бархатцы, душистый горошек, мак и даже такие редкости, как три сорта помидоров, кабачки, салат и мангольд.
Разумеется, это не бесплатно, закончил Бёрье Стрём.
В жизни не брал денег за свою работу, кроме зарплаты, отозвался Свен-Эрик, почесывая усы, словно зверька, которого нужно приласкать. Но убийство пятидесятилетней давности Думаю, в Стокгольме есть частные детективы, которые берутся и за такое.
Возможно, я туговато соображаю, Бёрье поступал пальцем себе в висок, после стольких-то ударов по черепу это неудивительно. Но если стокгольмец приедет сюда и станет расспрашивать об этом местных думаю, с тем же успехом я мог бы выбросить деньги в озеро.
Вы правы, кивнула Ребекка. Ты ведь здесь всех знаешь, Свен-Эрик.
Помолчи, отмахнулся от нее Стольнаке, явно польщенный предложением Стрёма.
Свен-Эрик смотрел на Ребекку. Если Стрёму отказать было трудно, то ей невозможно. Когда-то давно Ларс-Гуннар Винса застрелил своего сына, а потом застрелился сам[20]. Тогда Ребекка не утонула в реке только благодаря Свену-Эрику, и это их сблизило. И вот теперь Свен-Эрик живет возле той самой реки. Зимой ходит по ней на лыжах, летом рыбачит.
Нужно не меньше получаса, чтобы проехать в городе десять метров в одной машине со Свеном-Эриком, продолжала Ребекка, обращаясь к Стрёму. У него там полгорода родственники да знакомые, и каждому хочется поговорить.
Свен-Эрик махнул рукой.
К сожалению, вынужден вам отказать, ответил он Бёрье Стрёму. Я больше не работаю. Не говоря о том, что вряд ли есть шансы что-нибудь найти, если полиция не справилась.
Он выудил кофейный сыр из чашки и по справедливости разделил между котами, которые тут же забегали вокруг его стула. Айри молча помешивала в своей чашке. Ребекка заметила, что обычно она бывала более разговорчивой. Может, ее смутило присутствие за столом звезды мирового бокса?
Видите ли, Свен-Эрик, сказал Бёрье Стрём, полиция не особенно и пыталась навести ясность в этом деле. По сути, это никому не было нужно. В конце концов его объявили мертвым. В тот год я выиграл мировой чемпионат. Получил какое-то письмо об «отсутствии у покойного имущества»
Но в любом случае перебил его Свен-Эрик, и на несколько секунд за столом стало тихо. В любом случае я нужен Айри здесь, дома.
Айри открыла рот, как будто собиралась что-то сказать, но потом снова закрыла. Бёрье Стрём протянул Свену-Эрику руку через стол. Как боксер, он привык благодарить противника вне зависимости от исхода поединка.
Тем не менее спасибо за то, что выслушали, доброжелательно сказал он. А вам, Айри, за самые вкусные булочки, какие я только ел в своей жизни. Я ведь и сам пеку иногда, но никогда не получалось так вкусно. Вам повезло, Свен-Эрик.
Я вообще везучий, отозвался Стольнаке.
Настоящее масло, выдала свой секрет Айри. И больше, чем обычно пишут в рецептах.
* * *
Из окна на кухне Свен-Эрик наблюдал, как Ребекка выруливает со двора. Он помахал рукой на прощание, но она давала задний ход и смотрела на дорогу. При этом не выглядела недовольной.
Бёрье Стрём не мог не взять это золото в шестьдесят восьмом, сказал Стольнаке. Или в семьдесят втором, когда выиграл чемпионат. Но то, что случилось в Катскилл-Маунтинс, иначе как возмутительным скандалом не назовешь. Что там за чертовщина с его отцом? Его нашла родственница Ребекки? В холодильнике?
Айри за его спиной так громко вздохнула, что Стольнаке обернулся. Она сняла передник и села, положив руки на стол. Как будто ждала Свена-Эрика для серьезного разговора. Он отодвинул чашку. Что теперь будет?
Послушай меня, дорогой, начала Айри. Я никогда не учила тебя жить. Не указывала тебе, как вести себя за столом, как одеваться. Мне все равно, как часто ты меняешь носки и бегаешь ли по утрам. Ты взрослый мужчина, и нужен мне только таким.
Намекаешь, что менять носки надо бы все-таки почаще? попытался пошутить Свен-Эрик.
Нет, хотя тебе и не мешало бы хоть изредка ходить со мной в бассейн. No niin[21]. Ты делаешь то, что тебе нравится. Мы не должны ни в чем ограничивать свободу друг друга. Но сейчас я все-таки хочу тебя кое о чем попросить, единственный раз, в виде исключения. Помоги Бёрье Стрёму выяснить, что случилось с его отцом.
Думаю, они там и без меня справятся. Ребекка Мартинссон опытный
Не ради него, ради меня.
Свен-Эрик удивленно посмотрел на Айри.
Что ты имеешь в виду?
Я имею в виду, Айри показала на лампочку в люстре над столом, что на каждой лампочке в этом доме ты надписал дату, когда ее вкрутил.
Все верно, подтвердил Свен-Эрик. Дабы убедиться, что они прослужат не меньше, чем указано на коробке. Уму непостижимо, сколько сейчас стоят лампочки. Между тем как продолжительность их жизни
Продолжительность жизни меня не интересует, перебила его Айри. И потом, это время по солнцу
Зачем же мне придерживаться общешведского времени, когда я, наконец, вышел на пенсию и могу жить в ритме естественного движения солнца?
Я не об этом. Айри снова замотала головой. Ты каждый день тратишь по часу времени на пересчеты
У меня уходит на это меньше часа.
Да, но, видишь ли, когда я прошу забрать меня в два часа дня, я должна быть уверена, что ты сделаешь это в два, следуя системе, принятой у всех нормальных людей.
Айри замолчала и задержала дыхание. Она не хотела ругаться, но видела, что Свен-Эрик распаляется, словно перегревшийся старый мотор.
Ты следишь за соседями, как часто они выносят мусор, продолжала Айри. Хорошо ли чистят снег у себя во дворах. Раздражаешься, когда кто-нибудь ездит по деревне с превышением допустимой скорости. И ты на пенсии всего год
О чем ты? Свен-Эрик не мог скрыть обиды. Я тебе надоел? Ты больше не хочешь меня видеть? Если это так, я уеду в город. Теперь, когда твой дом, наконец, хорошо утеплен, ты вполне справишься без меня.
Не изображай из себя жертву, строго оборвала его Айри. Ты никогда не ходил в батраках в этом доме.
Она встала и положила руки на плечи Свену-Эрику, чтобы тот не вскочил с места.
Я рада, что мы вместе. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был здесь, со мной. Но не круглые сутки. Пусть коты крутятся под ногами, когда я готовлю, мою посуду или бегаю по дому с тряпкой. Но я не хочу постоянно натыкаться на тебя. Не сердись, дорогой, но, когда я возвращаюсь с работы, тебе совсем не обязательно ждать меня дома целый день.
Челюсти Свена-Эрика окаменели. Ее слова проникли глубоко.
Айри сжала его руку, в которой тоже был страх превратиться в никому не нужного старика. Она видела, как тяжело даются Свену-Эрику поездки в Кируну. Город, который он знал как свои пять пальцев, пядь за пядью уходил под землю. А в том новом, что строился на болотах, места Свену-Эрику не было. «Скоро я перестану узнавать тебя», говорил он, обращаясь к Кируне в тех редких случаях, когда выезжал из поселка.
Почему бы тебе не попробовать? робко спросила Айри. Ради меня. Мне всегда было так интересно, когда ты приходил домой с работы и рассказывал, как прошел день. Стрём обратился именно к тебе, потому что ты лучший. Но если эта работа чем-то тебе не понравится, я не стану больше поднимать эту тему.
Свен-Эрик боролся с собой. Он чувствовал обиду и жалость к себе. Стоило в это погрузиться, и ничего больше не оставалось бы, кроме как собрать вещи и завести машину. Первое время он мог бы жить у дочери Лены в гостевой комнате. Но Свен-Эрик сопротивлялся. Сжал зубы, чтобы изо рта не вырвались слова оправдания. Много лет он проработал с Анной-Марией Меллой, а она была не самым тактичным полицейским. Свен-Эрик приучил себя принимать замечания женщин. Прятать уязвленное самолюбие куда подальше.
Что ж, сказал он Айри. Пожалуй, присмотрюсь к этому делу повнимательнее. Если только ты не против.
Я не против, ответила Айри, возблагодарив Небо за труп в морозильнике на острове посреди реки Турнеэльвен.
Четверг, 28 апреля
В половине пятого утра Бёрье Стрём и Свен-Эрик забрали Ребекку из полицейского участка. На крыше машины была закреплена резиновая лодка.
Рагнхильд Пеккари уверяет, что лед держит, но я решил подстраховаться, объяснил Ребекке Свен-Эрик. Потащим лодку за собой, как это испокон веков делали наши деды. Если лед не выдержит, нам будет куда запрыгнуть.
Боже мой, ужаснулась Ребекка. Может, составить завещание, пока не поздно?
Не успели они выехать из города, как Бёрье Стрём уснул на заднем сиденье. Свен-Эрик посмотрел на Ребекку.
Странная все-таки история, сказал он. То есть получается, твоя тетя нашла отца Бёрье Стрёма в морозильнике твоего дяди?
Я уже говорила, что она мне не родная тетя, ответила Ребекка. И Хенри Пеккари мне не совсем дядя. Мама была в их семье приемным ребенком. Думаю, ей было лет шесть или семь, когда они уехали с острова. Мама выросла в Кируне, в «трёшке» на Треарбетарегатан. А Хенри унаследовал небольшое лесо-земельное хозяйство. Но когда я была маленькой, мы не общались с Пеккари. Они ведь выгнали маму, когда ей было всего четырнадцать.
«Хотя что мне об этом известно? мысленно добавила Ребекка. Мама оставила меня, и я справлялась без нее. Как и без Пеккари».
Я их совсем не знаю, добавила она. Никогда с ними не встречалась.
Но ведь в семье, кажется, был еще один брат? спросил Свен-Эрик.
Улле Пеккари, старший. Он другой. У него своя фирма укрепление крыш или что-то вроде того. Хотя сейчас этим, наверное, больше занимается его сын.
Нам обязательно нужно поговорить с Улле Пеккари, сказал Свен-Эрик. Они с Хенри не общались, не знаешь?
Откуда мне знать? Или ты не сидел здесь, в машине, когда я только что говорила, что Пеккари мне не родственники и у меня нет с ними никаких дел.
Спросим Рагнхильд, решил Свен-Эрик, не обращая внимания на ее ворчливый тон. Она может знать, с кем общался ее брат в шестьдесят втором году, хотя сама как будто моложе него.
Она там будет?
Да, конечно. Разве я не говорил? Надеюсь, это не так важно. Или вы друг друга терпеть не можете?
Ну Ребекка пожала плечами, подумав: «Только бы она не завела разговор о маме».
* * *
«Только бы Ребекка не заговорила о своей матери», думала Рагнхильд Пеккари.
Она проснулась в полчетвертого утра и выехала в Кируну два часа пути. Потом в машине на берегу реки пила кофе из термоса и ждала Бёрье Стрёма, Ребекку Мартинссон и какого-то полицейского на пенсии, фамилию которого забыла.
Зимне-весеннее солнце цвета незрелой морошки тяжело нависало над горизонтом. Времени было почти семь утра.
Сам Ларс Похьянен соизволил позвонить ей. Рагнхильд не встречалась с ним за все годы работы медсестрой «Скорой помощи», только несколько раз видела на парковке. Но она, конечно, знала, кто он.
О Похьянене говорили как о ворчливом старике, но голос в трубке звучал вполне доброжелательно, разве что немного грустно. Похьянен попросил разрешения маленькой следственной группе приехать на остров. Объяснил, что речь идет не о полицейском расследовании в обычном смысле. Мужчина в морозильнике отец боксера Бёрье Стрёма, и срок давности этого убийства истек. Но якобы некий полицейский на пенсии согласился взглянуть на это дело одним глазком.
Как там его зовут Она забыла Рагнхильд, помнившая по именам всех пациентов Как будто двойное имя Что будет, если он осмотрит дом? Рагнхильд надеялась, что он найдет не так много после стольких-то лет. И все-таки С ним будет прокурор, Ребекка Мартинссон. Похьянен знает, что они родственницы.
«Хотя и не совсем», поправила она сама себя. И снова ощутила эту тяжесть внутри. Не скорбь, не печаль, именно тяжесть как будто отслуживший свое лодочный мотор, погрузившись в воду, коснулся наконец дна.
С ними будет дочь Вирпи. Трудно подобрать название тому, что ощутила Рагнхильд, но точно не страх и не злобу. Похоже, она выбросила на помойку все свои чувства, когда убиралась в последний раз в квартире. Рагнхильд не стала выезжать на снежный мост. Вернулась и поехала на остров. Теперь будь что будет. И все-таки она надеялась, что Ребекка не станет спрашивать о Вирпи.
«Потому что у меня нет для нее ответов, подумала она. Ни одного. И я не обязана перед ней отчитываться. Ei se kannatte[22]. Что это даст?»
На холм выехала машина. В ней трое, и на крыше надувная лодка. Рагнхильд поняла, что это они.
* * *
Бёрье Стрём вздрогнул от неожиданности, когда Рагнхильд вышла из машины. Он оказался не готов к тому, что увидел. Рагнхильд была высокой, верные метр восемьдесят или даже чуть больше. И при этом не угловатой, как это бывает с крупными женщинами. Как боксер он не мог не оценить ее руки. Но отвел глаза от мускулистого зада.
Открыв багажник на крыше машины, Рагнхильд на удивление легким движением достала лыжи и палки. В ней чувствовалось что-то медвежье. Бёрье приходилось встречаться с медведем в лесу. Зверь спал метрах в пятидесяти от него, на заболоченной лужайке вдоль берега Раутасэльвен. И вскочил, как только увидел Бёрье, с легкостью, поразительной для такого массивного тела. Это все равно как если бы вода потекла вверх.
Нет, этой женщине не потребуется помощь, чтобы снять багаж с верхней полки.
Приблизившись к ней, чтобы поздороваться, Бёрье вздрогнул еще раз. Он привык смотреть на женщин сверху вниз, но с Рагнхильд они были одного роста. Он видел ее глаза совсем близко серые, как небо в дождливый день. Бёрье всегда любил ненастную погоду. Пробежка под дождем в обычное шведское летнее утро лучшее, что он испытал в жизни. Бёрье понял это в США, где бегать приходилось под палящим солнцем по пыльному асфальту так что потом из носа сочилась кровь.
У Рагнхильд Пеккари были широкие светло-русые брови. Из-под шапки выглядывала такого же цвета коса. На загорелом лице выделялась белая полоса в области глаз, от лыжных очков. Рагнхильд протянула руку, сухую и шершавую, как кора. Бёрье Стрём вспомнил, что слышал в детстве: трудягу выдают мозоли, бездельника волдыри.