Погода была пасмурной. Небо затянули серые облака, сквозь которые солнечный свет едва пробивался. Дождя не было, но тяжёлый воздух был наполнен густой сыростью.
На набережной стоял конный экипаж: большая добротная карета, запряжённая двумя лошадьми. Восседающий на козлах извозчик встретил появление Петра молча, с покорным ожиданием.
Пока Пётр замешкался на крыльце, не решаясь вот так с ходу приблизиться к экипажу, дверца кареты приоткрылась, и в ней показался Кошко. Требовательным жестом руки тот повелел ему садиться. Пётр быстро подошёл, поздоровался и уселся на мягкое сиденье слева от начальника. Портфель он аккуратно положил на свои колени, опасаясь помять свой дорогой наглаженный наряд.
На Литейный, к дому Вагница, живо! скомандовал Кошко извозчику, и карета немедленно затряслась по мостовой, увлекаемая лошадьми через Софийскую улицу на Московский проспект.
Кошко посмотрел в окно, оценивая скорость движения экипажа, взглянул на свои наручные часы и удовлетворённо кивнул головой:
Минут за двадцать доедем. Моллериус ожидает нас в своей квартире ровно в десять.
Прямо в квартире? удивился Пётр.
А где ещё. Он сейчас из своего жилья не вылезает, ждёт какого-нибудь назначения царского на новую должность.
Здорово, что вам удалось договориться с ним о встрече уже этим утром. Передо мной, не будь вашей помощи, он наверняка бы заупрямился.
Он и передо мной сперва упирался, пришлось настаивать, недовольно пробурчал Кошко. Мне тут возиться с ним некогда, у меня в Москве дел выше головы. Уже сегодня возвращаюсь скорым поездом.
Судя по раздражённому тону начальника, тот вчера имел с бывшим губернатором нелицеприятную беседу.
Ты договорился бы с ним как раз быстрее, сказал Кошко, подумав. Ткнул бы ему в нос столыпинской доверенностью, и всё на этом.
Пётр хотел было сострить, но не решился, перед такой важной встречей импульсивного начальника не следовало выводить из себя.
Когда карета свернула на набережную Фонтанки и затряслась в направлении здания министерства внутренних дел, Кошко откашлялся и, оторвавшись от окна, требовательно посмотрел на него.
Ты по Моллериусу что-нибудь наковырял?
Нет Пётр смутился.
Мой тебе совет на будущее: перед подобными ключевыми встречами выясняй по личности людей всё: досконально, до последней детали в биографии. Во время разговора это делу поможет. Как ты едешь на встречу с человеком, ничего о нём не зная?
Виноват, учту.
Слушай внимательно, разгильдяй.
Моллериус Иван Петрович является тайным советником чиновником третьего класса Табели о рангах. Обращаться к нему будешь «Ваше превосходительство». Ему сейчас пятьдесят шесть лет. Он родился в 1851-м году в семье потомственных дворян. Окончил петербуржский университет со степенью кандидата прав. Сначала служил в Министерстве юстиции, здесь, в Петербурге. Потом стал судебным следователем в Гродненской губернии. В 1889-м году был переведён в Сибирь, где получил должность правителя канцелярии иркутского генерал-губернатора. С февраля 1897-го по март 1905-го и с февраля 1906-го по ноябрь 1907-го дважды был иркутским губернатором. По неясным причинам в ноябре прошлого года покинул Иркутск и приехал жить сюда, в Петербург. Сейчас никем не служит, ждёт решения царя по своей участи.
А почему он был иркутским губернатором дважды?
Откуда я знаю. Между губернаторствами он весь 1905-й год провёл в Петербурге. В это время страна задыхалась дымом революционных беспорядков да разочарованием проигранной войны с Японией. Возможно, ему в Иркутске что-то угрожало.
Ещё одна загадка на нашем пути, раздражённо прошептал Пётр. Что ни персонаж, так вечно какой-то мутью опутан
Кошко внимательно посмотрел на его рассерженное лицо и улыбнулся.
Вот это мы сегодня и попытаемся выяснить. Столыпин от нас потребовал, чтобы мути в «Деле о СЛТ» никакой не было.
Карета свернула с набережной Фонтанки на Семионовский мост, промчалась по Семионовской улице41, свернула на Литейный проспект и тут же остановилась.
Дом Вагница, номер сорок по Литейному! Приехали, Ваше высокоблагородие! раздался крик извозчика. Домчались быстрее ветра!
Пётр сошёл на мостовую и, пока Кошко расплачивался с извозчиком, быстро осмотрелся. Доходный дом, в котором жил Моллериус, был четырёхэтажным кирпичным зданием, оштукатуренным и выкрашенным в жёлтую краску, снаружи довольно скромным. По центру фасада располагался проход во внутренний двор, слева от которого находилось парадное крыльцо. Судя по отделке здания, самым престижным этажом в нём был третий: окна квартир третьего этажа были отделаны снаружи чуть побогаче. Наверняка бывший губернатор арендовал квартиру именно на нём.
Поправляя на себе пальто, к Петру шагнул Кошко. Тот быстро, без интереса осмотрел фасад и повелительно подтолкнул его к крыльцу плечом:
Идём, нечего тут рассматривать.
Дверь перед ними открыл пожилой швейцар.
Доброе утро, господа, к кому изволили пожаловать? учтиво поинтересовался он.
К Его превосходительству господину Моллериусу, ответил Кошко, всем своим видом показывая, что тратить время на разговоры со швейцаром он не намерен.
Тот поклонился и шагнул в сторону, освобождая путь.
За входной дверью их встретила унылая, ничем не примечательная парадная лестница. Слева перед ней стоял небольшой дубовый стол, за которым коротал время служитель дома. Чуть дальше располагалась дверь его каморки, слегка приоткрытая.
Моллериусы живут на третьем этаже. Там будет единственная дверь, не ошибётесь. Мне проводить вас?
Кошко отрицательно мотнул головой и первым зашагал по ступеням наверх. Пётр поспешил следом. Он уже прикидывал в уме, насколько должна быть огромной квартира тайного советника, если она занимает собой весь третий этаж фасадной части дома. Внешняя скромность здания могла оказаться обманчивой: внутри него могли таиться роскошные квартиры.
Остановившись перед дверью Моллериуса, Кошко снял с себя пальто, котелок, требовательным взглядом повелевая Петру проделать то же самое, и, быстро осмотрев его дорогой костюм, явно удовлетворённый его видом, нажал на кнопку электрического звонка.
Дверь спустя полминуты приоткрыла молоденькая горничная, одетая в чистую опрятную одежду. Увидев двух мужчин в дорогих сюртуках, она обернулась и тоненьким голоском прокричала:
Иван Петрович, к вам пожаловали двое господ!
Впускай немедленно! раздался издалека приглушённый мужской голос. И поставь немедленно самовар!
Горничная распахнула высокую дверь во всю ширь и отступила в сторону. Дождавшись, когда гости войдут внутрь, она спешно закрыла дверь, учтиво взяла из их рук верхнюю одежду и повесила на позолоченную вешалку. Поклонившись, она засеменила в сторону кухни.
Пётр, оказавшись в огромной прихожей, быстрым цепким взглядом осмотрелся. Слева от него располагалась большая ванная комната, за ней кухня и комната прислуги. В стене перед ним на удалении друг от друга возвышались три плотно закрытые двери, ведущие в большие комнаты, окна которых выходили на Литейный. Справа за приоткрытыми широкими двойными дверями располагалась гостиная (голос хозяина квартиры раздался прежде оттуда). На полу лежал огромный ковёр, цены немыслимой. Стены прихожей были оклеены шёлковыми обоями золотистого цвета. На белом, окрашенном краской высоком потолке под две сажени, крепилась большая хрустальная электрическая люстра с множеством лампочек.
В подобных дорогих квартирах он прежде бывал, работая по убийствам и грабежам купцов, но всякий раз поражался их масштабом. Такая квартира, расположенная в доме на Литейном, на пять или шесть комнат, стоила до 100 арендных рублей в месяц. Позволить себе такое жильё могли единичные люди: зажиточные купцы или чиновники очень высокого ранга42.
За двойными дверями послышались шаги приближающегося человека, и через мгновения перед ними предстал бывший иркутский губернатор собственной персоной.
Моллериус был пожилым мужчиной среднего роста, худощавой комплекции, с утончённым благородным лицом, на котором располагались коротко остриженная борода с проседью и лихие усы. Его волосы на голове, чёрные, с проседью, с залысиной, коротко остриженные, блестели влажной укладкой в строгую причёску. Одет он был в чёрные отглаженные брюки и начищенный сюртук. Под сюртуком сверкала белизной шёлковая рубашка, стоячий воротник которой был стянут чёрным галстуком-бабочкой. На ногах лакированные туфли. По внешнему виду было видно, что к приёму гостей он подготовился.
Ваше превосходительство, надворный советник Кошко Аркадий Францевич и губернский секретарь Суворов Пётр Васильевич имеют честь вас приветствовать! громким голосом поздоровался Кошко.
Моллериус Иван Петрович, представился мужчина, приветственно кивнув головой.
Сыщики прошли в гостиную, куда их жестом руки тот пригласил.
Гостиная оказалась просторной. Её убранство было богатым: ковёр на полу, позолоченная мебель, шёлковые светло-зелёные обои. По центру располагался большой обеденный стол с восемью стульями, на котором стояла плетёная корзина со сладостями: печеньем, пряниками, конфетами. Дальше, возле трёх больших окон, выходящих на Литейный, занавешенных белыми шёлковыми тюлями, вокруг столика из белого мрамора стояли три огромных дорогих кресла. В стене справа возле входа в гостиную располагалась дверь, ведущая, по-видимому, в кабинет, сейчас плотно закрытая. Судя по всему, окна кабинета выходили во внутренний двор доходного дома.
Моллериус указал рукой на кресла:
Присаживайтесь.
Пётр вслед за Кошко прошёл в освещённую уличным светом часть гостиной и занял по велению того второе кресло, расположенное к окнам спинкой. Кресло, в которое опустился губернатор, оказалось напротив них, лицом к центральному окну. Пётр отметил про себя тонкую смекалку начальника: они оба оказались в полутени, в то время как хозяин квартиры освещался пасмурным дневным светом, достаточным для того, чтобы можно было наблюдать подвижность его мимики.
В гостиную вбежала горничная, несущая в руках медный самовар, из которого валил густой пар. Она поставила его на обеденный стол и торопливо разлила по трём фарфоровым чашкам ароматный китайский чай. Расставив чашки по журнальному столику, она отбежала к обеденному столу и через мгновения вернулась с корзинкой со сладостями, которую аккуратно поставила по центру. Повелеваясь требовательному взгляду губернатора, она убежала в прихожую, по пути плотно закрыв за собой двери.
Моллериус пригубил чай, аккуратно поставил горячую чашку на блюдце и, приподняв голову, поочерёдно посмотрел на своих гостей, всем своим видом показывая, что готов их слушать.
Кошко тихонько откашлялся и полез в свой портфель, который принёс с собой (свой портфель Пётр поставил на пол возле себя). Поковырявшись в бумагах, которых там оказалось великое множество, он аккуратно извлёк вчетверо сложенный лист дорогой жёлтой бумаги, Петру уже знакомый. Расправив лист, он положил его на столик перед губернатором. Тот сопровождал всё это действо внимательным взглядом, своё письмо царю сразу опознав.
Зачем вы написали это Императору седьмого марта сего года? соблюдая деликатную интонацию, спросил Кошко.
Это несколько бестактный вопрос, сказал тот, к письму не прикасаясь. Я написал Государю Императору, а не вам.
Видите ли, Иван Петрович, Император вашим письмом заинтересовался и повелел Столыпину Петру Аркадьевичу все изложенные в нём сведения проверить. А Пётр Аркадьевич поручил это нам сыщикам петербуржской и московской полиции. Только поэтому мы тут, у вас в гостях, смеем вас по нему беспокоить.
Моллериус вновь пригубил чай и внимательно посмотрел сначала на Петра, потом на Кошко.
Вы хотите сказать, что расследованием займётся этот человек? Губернский секретарь? Невысокий сыскной чиновник?
Пётр побагровел от негодования, но Кошко успел пресечь его словесный выпад в защиту звёзд своих петлиц сверкающим испепеляющим взглядом, в котором буквально читался его яростный крик: «Молчать!!!»
Этот губернский секретарь, Ваше превосходительство, откашлявшись, тихо, но твёрдо произнёс он, на данный момент времени является лучшим сыщиком империи. Не по возрасту, чинам и заслугам, а по своему внутреннему содержанию. Если мои слова вам покажутся высокопарными, немедленно позвоните начальнику сыскной полиции Санкт-Петербурга Филиппову Владимиру Гавриловичу, и он вам мои слова подтвердит.
Моллериус удивлённо осмотрел Петра, всё так же залитого краской, но уже от неожиданных лестных слов начальника, и произнёс:
Хорошо, призываю вас считать, что я последних слов не произносил. Я не буду ничего проверять, я вам поверю. А вас, Пётр Васильевич, я призываю мои слова близко к сердцу не принимать. Вы должны понимать, что ваш чин более чем странен для подобного рода расследования. Вам сколько лет?
Двадцать четыре года, собравшись, твёрдо произнёс Пётр, прекрасно понимая, как это число звучит на самом деле невеликим.
Но Моллериус так не посчитал:
Прекрасный возраст для начала карьеры. Если вы уже в таком возрасте заслужили подобных слов от начальников петербуржского и московского сысков, то примите моё искреннее вам уважение.
Моллериус вёл себя благородно, размеренно, ставил речь тщательно. Пётр помимо своей воли наполнился к нему симпатией. Даже обронив нелицеприятные слова, тот сумел удержать ситуацию под своим контролем. Чувствовалась его многолетняя губернаторская закалка.
Так что вы хотите от меня узнать? спросил тот, поглядывая поочерёдно то на Кошко, то на Петра.
Что вас побудило написать Императору такое письмо? спросил Кошко.
Не что, а кто. Меня упросила написать данное письмо моя жена.
К такому неожиданному ответу оказался не готов даже Кошко. Судя по виду, он опешил, услышав его.
Если не возражаете, я могу её сюда пригласить.
Нет, не возражаем.
Анастасия Петровна, просим вас к нам! громко произнёс Моллериус, посмотрев на дверь, связывающую гостиную со смежной комнатой вероятно, супружеской спальней, расположенной чуть ближе двойных дверей, ведущих в прихожую.
За дверью раздались приглушённые звуки. Вскоре она распахнулась, и в комнату вошла статная женщина в сером шёлковом платье. Она выглядела лет на сорок, значительно моложе своего супруга. Она не была красавицей, но её лицо притягивало какой-то необычайной одухотворённостью, которая наполнила пространство комнаты лёгкими флюидами доброжелательности. Лицо Анастасии Петровны гипнотизировало, не оставляло к себе равнодушия.
Моллериус, Кошко и Пётр встали, приветствуя её. Коротко взмахнув рукой, пресекая суету вокруг своей персоны, она лёгким движением пододвинула к ним стул и аккуратно в него присела, внимательно разглядывая гостей.
Пётр успел отметить, что весь их разговор она из спальни не могла не слышать, поэтому решение начальника пригласить её сюда было правильным.
Кошко рассматривал её с удивлением и растерянностью, и душа Петра улыбнулась: начальник, собирая сведения по Моллериусу, тоже накосячил, забыв ознакомиться с личностью его жены, которая, как оказалось, к «Делу о СЛТ» имела прямое отношение. Для них обоих она была полной неожиданностью и загадкой.
Анастасия Петровна, улыбнувшись, произнёс Моллериус, вот к чему привели ваши любопытства. Нас пришли допрашивать два грозных сыщика, посланные самим премьер-министром. Я предупреждал вас, что добром это не закончится. Так скоро будем вещи собирать в тревожный чемоданчик.