Дементьев оказался разговорчивым мужиком лет пятидесяти, даже душевным. Его жена к Петру была приветлива и, что совсем не лишнее в таких условиях, хорошо готовила обеды и ужины. Петру они выделили одну из двух пустующих комнат, где некогда жили их дети, которые повзрослев уехали в Петербург на заработки. Так что с комнатой, в которой можно было удобно расположиться, у него проблемы не возникло. Окна выходили как раз на тот сарай, до которого было рукой подать саженей17 семь, не более.
Утром второго дня Пётр, пригласив Дементьевых в качестве понятых, вскрыл опечатанный дом Нойда и до вечера производил в нём обыск. Найти что-либо представляющее оперативный интерес, уж тем более спицы орудие убийства не представилось возможным. Дом уже был выпотрошен во время прежнего обыска: в его комнатах живого места не осталось всё было разломано, вскрыто, изрезано. Любые микроскопические детали, важные для исследования, были затоптаны, стёрты, уничтожены. Прежний обыск производился здесь полицейскими столь грубо, непрофессионально, что Пётр ничего кроме раздражения не испытал. Складывалось впечатление, что либо они, либо кто-то ещё намеренно заметал здесь все следы.
Поздним вечером после безрезультатного обыска Пётр, повторно переговорив с Дементьевыми, начал понимать, что ему надо искать не спицы.
По сути, у следствия ничего подтверждающего вину Нойда не было, кроме протоколов допроса местных жителей, никто из которых в ночь убийства ничего не слышал, ничего не видел. Все подозрения пали на него только из-за его происхождения. Если бы на его месте был обычный деревенский житель с русской внешностью, православным вероисповеданием, никто не посмотрел бы на него косо. Нойд стал подозреваемым только потому, что являлся инородцем.
И вот в этом был ключевой момент самый яркий штрих общей картины преступления. Как колдун мог совершить зверское убийство двух деревенских детей, прекрасно понимая, что исключительно все подозрения падут именно на него? Допустим, он совершил некий изуверский ритуал кольских нойдов колдунов, о которых мало что известно. Но почему он не спрятал тела в лесу, а оставил их на видном месте? Почему после этого пошёл спать, а не собирать вещи для бегства? Ведь очевидно, что с утра разъярённые мужики с кольями и топорами придут именно к нему. Если ему безразлична собственная жизнь, то почему не позаботился о своей семье, отправив жену с детьми подальше отсюда? Ведь во время самосуда разъярённая толпа могла ворваться в дом и забить их насмерть. Дом вообще могли поджечь, превратив его в адскую смертельную клетку. Почему он с утра в одной ночной рубашке, даже не успев обуться (в тот момент и секунды промедления могли стоить жизни: разъярённые крики раздавались у самой двери), схватив свою сонную семью, бросился через окно в обледенелый заснеженный лес, но не сделал это заблаговременно ночью? Босым да раздетым на январском морозе долго не проживёшь: никакое колдовство, никакой гипноз согреться не позволят.
Сгнивший полуразрушенный сарай, в котором были найдены тела детей и в котором по версии следствия было совершено убийство, стоял с большими дырами в стенах. Из него любые звуки, тем более ночью, во время полной тишины, слышны на всю деревню. Как при этом никто ничего не услышал? Более того, даже дворовые собаки ничего не учуяли и не подняли тревожный лай.
Полом в сарае служила плотная земля, покрытая высохшей травой и снегом. Ни на снегу, ни на траве, ни на земле под ней никаких следов крови Пётр не обнаружил, хотя осматривал всё используя мощную лупу. Согласно экспертизе, крови вытекло из обоих тел очень много: несколько литров. Земля под сараем не была перекопана, стебли травы не были срезаны, снег не был убран, только затоптан. Почему никаких следов крови на них не видно? Зимой в морозы, что здесь лютуют, кровь не могла разложиться, самопроизвольно исчезнуть.
Очевидно, что жертвы умерли не сразу, в противном случае они не потеряли бы много крови. То есть удары металлической спицей, следствием не найденной, приходились мимо жизненно важных органов. Как можно колоть человека, испытывающего острую физическую боль, бесшумно?
Каким образом колдуну удалось ночью выманить детей из дома вне внимания родителей? Те, как в протоколах допроса, так и в личной беседе с Петром заявили, что ночью спали и ничего не слышали.
Допустим, Нойд, гипнотическая сила которого недооценена, вывел разбуженных и загипнотизированных детей из дома, задействовав какие-то невероятные колдовские навыки, науке не известные. Допустим, он так сильно подчинил себе сознание и поведение детей, что те самостоятельно прошли раздетыми по морозу к сараю, где немо и покорно приняли от него мученическую смерть. Пока одного ребёнка он на протяжении долгих минут беспорядочными ударами спицы лишал жизни, другой, загипнотизированный, молча наблюдал за происходящим, ожидая своей участи. Эта картина уже выглядит полной фантастикой, потому что о подобных навыках подчинения разума и поведения людей науке ничего не известно, просвещённый критический разум противится в реалистичность такого события верить. Но, используя запредельную здравому смыслу безграничную широту фантазии, допустим. Пусть, хотя бы в качестве умственного эксперимента, всё было именно так: Нойд, использовав гипноз на расстоянии, подчинил своей воле деревенских детей и превратил их в послушных марионеток. Пусть он будет самым настоящим Колдуном, Чёрным магом, жестоким и всевластным Сверхчеловеком из детских сказок. Но тогда возникает вопрос: почему опытный колдун не нанёс свой первый удар в сердце ребёнка, тем самым гарантированно заставив его замолчать? Почему он наносит беспорядочные дилетантские удары, многие из которых были смазанными, нанесёнными слабой рукой? Почему он на протяжении долгих минут машет спицей и, словно слепой, протыкает ею самые разные места? Может быть, потому что не знал, не понимал, как быстро лишить человека жизни? Или потому, что был в панике от того, что творит? Но это уже противоречит выстроенному образу могущественного колдуна. Колдун не может не знать способы быстрого убийства, не может располагать слабой непослушной рукой и не может предаться панике. Гипнотизёр, повелевающий разумом людей, в принципе не может быть подверженным истерике рассеянным человеком.
Самое важное: какой у Нойда был мотив? Провести жуткий ритуал, оставшись наутро вне подозрений? На что он рассчитывал? Что утром разъярённая толпа мужиков придёт вершить самосуд к кому-то другому? Что его странного инородца подозрения в убийстве обойдут стороной?
Да и что это за такой ритуал, о котором науке ничего не известно? Никто никогда ни в губернии, ни на Кольском полуострове, ни с чем подобным не сталкивался. При этом о нойдах наука осведомлена, иначе откуда по ним столько сведений, собранных судебным следователем?
К пришлому колдуну жители деревни всегда относились с подозрением. Он не мог этого не замечать. И не мог не предвидеть, что в убийстве в первую очередь обвинят именно его, и при этом никто из местных в минуту расправы за него не заступится. И этого не мог не понимать истинный убийца несчастных детей.
Понимает ли всё это ведущий дело судебный следователь по важнейшим делам, надворный советник18, двадцать лет прослуживший в окружном суде Петербурга, за плечами которого десятки расследованных убийств и сотни расследованных грабежей? Обязательно понимает, ведь всё это лежит на поверхности. Но почему тогда другие версии убийства им даже не рассматриваются? Почему он не поехал в Степановку производить следственные действия сам, почему не послал своего помощника, а отправил сюда филипповского сыщика, по сути, постороннего судебному следствию человека?
Почему, в конце концов, он намеренно ведёт Нойда и его жену на бессрочную каторгу? Может быть потому, что на него какими-то людьми оказывается давление сверху? На судью окружного суда и подчинённого ему судебного следователя могут давить только очень влиятельные люди, приближённые к царю, уровня министров и их товарищей19, губернатора, градоначальника, генералов Главного штаба. Но зачем тем это? Может быть, они хотят заполучить колдуна в каторжных кандалах в качестве бесправного заложника? Чтобы исследовать и затем научиться использовать его уникальные гипнотические навыки?
Эта смелая версия имела основания хотя бы потому, что убийство в Степановке никак не освещалось в прессе: «Делом Нойда» не интересовались газетчики. Жестокое необычное убийство, способное вызвать большой интерес широкой публики, достойное первых полос имперских газет, словно специально умалчивается, укрывается.
Может быть, ведомый криком совести, следователь под первым же предлогом послал в деревню филипповского сыщика, чтобы хоть тот попытался найти здесь настоящего убийцу, восстановить справедливость, снять подозрения с непричастного к убийству инородца?
Утром третьего дня Пётр добрался до крупного села Мурино (с которым Степановка была связана отвратительной дорогой в восемь вёрст), из которого телеграфировал Филиппову прошение о разрешении задержаться в Степановке на десять дней для проведения тщательного расследования.
Петру требовалась по делу истина. Дети должны быть отомщены. Их истинный убийца наказан. Он должен сидеть в тюрьме, а не валяться дома на кровати, опьяняемый удовлетворением от того, как легко ему удалось обвести вокруг пальца служителей закона. А Нойд с женой, если они невиновны, не должны отправляться на свинцовые рудники бессрочной каторги. Раскрыть это дело зов чести даже не сыщика, а благородного человека, каким Пётр себя считал и каким себя с раннего детства воспитывал. Истина и справедливость должны торжествовать, для этого рождаются и живут настоящие люди.
Филиппов телеграфировал ответ немедленно. Он дал разрешение на расследование, пожелав оперативной удачи.
Последующие пять дней Пётр, замечая недоумённые, а порой раздражённые взгляды местных жителей, проводил кропотливое расследование: наблюдал за людьми, за малейшими штрихами их поведения, опрашивал, к каждому подбирая индивидуальный психологический подход, тщательно изучал деревню и прилегающую к ней территорию, собирал в льняной мешок любые предметы, могущие стать уликами в совершённом преступлении.
И результат появился. Перед решительной атакой на затаившегося врага коварного преступника, вот каких три важных сведения ему удалось с великим трудом собрать (деревенские шли на контакт тяжело, пугливо, с подозрением, явно что-то скрывая, поэтому выуживать из них важные сведения было очень тяжело, приходилось использовать оперативные уловки).
Первое сведение: в семье убитых детей Григорьевых царила тяжёлая психологическая обстановка. Помимо убитых детей семья состояла из трёх человек: матери, отца и достаточно моложавой бабки (матери отца).
Бабка, Григорьева-старшая, была дерзкой истеричной особой с диктаторскими замашками, имеющей в доме статус главы семьи. Она решала все бытовые вопросы и имела сильное влияние на своего сына, который безропотно ей во всём подчинялся. Сын, он же отец детей, был молодым мужчиной робкого склада характера, не способным отстаивать свои элементарные права в доме. Жена сына, она же мать детей, она же невестка Григорьевой-старшей, мужа за это презирала, считая размазнёй и тряпкой. Григорьева-младшая была красивой молодой женщиной, в девичестве наверняка цветуще прекрасной. Своим характером она была похожа на свекровь: дерзкая, повелительная, с явно выраженным гонором. Свекровь она ненавидела, воспринимая её губительницей своего семейного счастья. Григорьева-старшая, в свою очередь, ненавидела невестку в неменьшей степени. То есть отец детей жил между молотом и наковальней: пытался лавировать между двумя склочными деревенскими бабами.
Второе сведение: после убийства детей Григорьева-младшая потеряла большую спицу из своего вязального набора. Эта информация, на которую Пётр наткнулся совершенно случайно, оказалась ключевой, потрясающей, эффектом сравнимой со вспышкой в сумраке яркого света, ослепляющего глаза и разум. Он осмотрел и изъял набор вязальных спиц. Сохранившаяся большая спица пара пропавшей, её безусловная копия полностью соответствовала орудию убийства: из прочной кованой стали, очень тонкая, длинная. Она не оказалась на конце острой, но это было не важно, потому что заточить её до остроты иглы можно было на точильном камне за четверть часа. Пётр осмотрел и изъял сам точильный камень, обнаруженный на печи. На нём сохранилась паутина приметных царапин, которую оставило остриё затачиваемого гвоздя или спицы, но вовсе не лезвие ножа.
Третье сведение, по важности не уступающее второму: в хлеву, запирающемся на массивную тяжёлую дверь, утеплённую ватой (то есть дверь с высокой звукоизоляцией), Пётр обнаружил на земляном полу бурые пятна, похожие на кровь. Похожая на кровь жидкость, некогда пролитая на пол, покрывала его большой лужей, образуя круг диаметром в сажень. После пролития жидкости тонкий слой утрамбованного грунта был срезан лопатой с целью скрыть лужу от внимания. Это происходило во время, когда жидкость ещё не затвердела: брызги, смазанные лопатой пятна продолжали её былое присутствие выдавать. То есть некогда пол хлева был обильно залит похожей на кровь жидкостью. Пётр, пролежавший в иркутском госпитале полгода, много раз видевший подобные пятна на бинтах, простынях, одежде прибывающих раненых солдат, точно понимал, что это пятна крови, но по правилам криминалистики до их экспертного исследования формально употреблял термин: «пятна жидкости, похожей на кровь».
Григорьевы, все трое, опрошенные порознь, показали, что несколько недель назад зарезали в хлеву свинью в целях пропитания. Григорьева-старшая в смелой дерзости предложила Петру попробовать свои деликатесы из свинины, среди которых он обнаружил кровянку колбасу, изготовленную из свиной крови. Увидев эту колбасу, Пётр испытал шок. Либо Григорьева-старшая была глупой бабой, не способной к критическому мышлению, либо она считала петербуржского сыщика законченным идиотом, потому что сама передала ему в руки опровержение их общей версии по бурому пятну в хлеве. Ведь было просто очевидно, что раз кровь из заколотой свиньи была собрана в кастрюлю для последующего производства кровянки, значит обширное пятно бурой жидкости в хлеву оставлено не свиньёй.
На пятый день расследования Петру стало очевидно, что детей убил кто-то из членов их собственной семьи. Но вот кто конкретно из них бабка, отец, мать или все трое сообща? Очевидно, что на допросах в Петербурге они будут по очереди закатывать глаза, истерично кричать, перекладывая вину друг на друга. Чтобы выяснить, кто из них убийца, расследование следовало доработать здесь, в Степановке, в тот момент, когда об оперативных успехах Петра ещё никто толком не подозревал и к запутыванию его расследования не подготовился.
Он решился на жёсткий оперативный шаг. Утром шестого дня, когда Дементьевы любезно ожидали его за столом перед завтраком, он вышел из комнаты в своём мундирном сюртуке, в шапке с кокардой и петербуржским гербом, извлёк из кобуры до блеска надраенный револьвер и твёрдо заявил, что немедленно арестует их обоих как соучастников убийства, если они не выложат ему всю правду по истории взаимоотношений в семье их соседей Григорьевых. Расчёт был на максимальную внезапность. Пётр уже был уверен, что Дементьевы своей любезностью с ним расчётливо играют, поскольку в такой крохотной деревушке были обязаны знать про своих соседей всю подноготную и, быть может, даже видели в окно, как трупы детей волокли в заброшенный сарай. Пронести бездыханные тела вне вида из их окон было физически невозможно, а их дворовая собака должна была на всю деревню гневно залаять или даже протяжно завыть, учуяв запах свежей человеческой крови.