Черт возьми, воскликнула она, это же моя самая лучшая пара! Придется их заштопать.
Ой, Джинни, сказала Хелен, может, нам лучше спуститься?
Спуститься? переспросила Имоджен. Не говори глупостей! Мы уже почти наверху!
Девочки вскарабкались на самый верх и с триумфом достигли вершины. Оттуда они посмотрели на маленький городок Кесуик, на озеро Деруэнт-Уотер и горы на противоположной его стороне.
Вот это да! восхитилась Хелен. Так красиво
Ага, очень красиво, правда же? сказала Имоджен. Я знала, что мы не зря сюда взбираемся. А теперь давай присядем и устроим пикник.
Солнце уже стояло высоко, и, несмотря на то что ночью выпал снег, теперь он растаял. Девочки сняли свои пальто и постелили их на влажную землю подкладками вверх.
Здесь так жарко, что можно позагорать, заявила Имоджен, усаживаясь на свое пальто. Они достали сэндвичи и кексы и разложили их перед собой.
Что ты предлагаешь снять одежду? с ужасом спросила Хелен.
Нет, глупышка не всю. Но мы могли бы снять кофты и расстегнуть блузки. Я как-то читала статью в журнале «Скрин-плей». Там рассказывалось о том, как Грета Гарбо принимает солнечные ванны. Она отдыхала на юге Франции. На ней были очень красивые короткие шорты и топик, который заканчивался вот здесь, Имоджен показала у себя под грудью.
И что все могли видеть ее живот? изумилась Хелен.
Да, сказала Имоджен. Я спросила у мамы, может ли она сшить мне такой же.
И что она ответила?
Сказала, что подумает.
Имоджен расстегнула пуговицы на блузке и распахнула ее, обнажая живот.
Джинни! воскликнула Хелен. А вдруг нас здесь кто-нибудь увидит?
Что?! Здесь? Не говори ерунды!
Имоджен легла, подставив солнцу свой белый живот. Хелен робко расстегнула пуговицы, но скромно завязала полы блузки узлом.
Здесь, наверху, сказала Хелен, садясь и обхватывая колени руками, такая тишина и спокойствие, что просто не верится, будто где-то идет война.
Да, согласилась Имоджен. На днях я написала то же самое в письме маме.
Может, скоро все закончится, предположила Хелен и слегка вздрогнула, откусывая кусочек кекса. Взрослые ведь во всем разберутся, правда?
Хм-м-м, протянула Имоджен, я не уверена. Ты же знаешь, что и взрослые не могут решить всех проблем?
Надеюсь, у них получится, вздохнула Хелен. Мой старший брат ушел в армию, и я переживаю за него.
Прости, сказала Имоджен, усаживаясь и обнимая Хелен за плечи. Я не знала. Мои кузены ушли на фронт, и я тоже за них переживаю, но это не то же самое, что родной брат. Уверена, с ним все будет хорошо, Хелен. Приляг, давай немного позагораем на солнце, пока есть такая возможность.
Через полчаса солнце достигло зенита, а затем скрылось за холмом, и воздух стал прохладным.
Пойдем, Джинни, взмолилась Хелен, застегивая блузку и натягивая пальто. Я замерзла пора возвращаться.
Ну ладно, с неохотой согласилась Имоджен. Она заткнула блузку под твидовую юбку и надела кофту через голову. Встав, она отряхнула мокрую траву со своего пальто и надела его, после чего они с Хелен пошли вниз.
Поскальзываясь и спотыкаясь на спускавшейся зигзагом дороге, в конце концов они поняли, что потеряли ориентиры. Солнце быстро скатывалось за горы, которые теперь стали лиловыми. Начинало темнеть.
Ой, Джинни, жалобно заныла Хелен, мы заблудились.
Имоджен переживала не меньше подруги, но продолжала уверенно идти вперед, пытаясь рассмотреть в полумраке карту.
Нет-нет у нас все хорошо. Я уверена, что по дороге туда мы проходили это дерево, сказала она, махнув рукой в сторону массивного дуба, чьи ветви свисали над дорогой.
Правда? с тревогой спросила Хелен. Я этого не помню.
На самом деле Имоджен тоже не была в этом уверена, но все равно мужественно шла дальше.
Неожиданно дорога стала подниматься вверх.
Джинни, Хелен схватила подругу за руку, мы опять идем наверх Джинни!
Имоджен с раздраженным видом обернулась к ней.
Ты заблудилась! выпалила Хелен с влажными от слез глазами. Признайся!
Что ж, сказала Имоджен, изо всех сил стараясь подавить охватывающую ее панику, ты тоже заблудилась. Попробуй сама посмотреть карту, если ты такая умная.
Она бросила уже изрядно потрепанную карту на каменистую дорогу, а сама присела на траву на обочине, сняла свою коричневую туфлю и стала осматривать подошву, в которой образовалась дырка размером с гинею. Ее чулок промок, к тому же она натерла пятку, и там надулся здоровенный волдырь. Имоджен хотелось расплакаться, но она решила, что в присутствии подруги будет вести себя как ни в чем не бывало.
В кустах неподалеку послышался шорох.
Что это? шепотом спросила Хелен.
Не знаю, ответила Имоджен. Может, кролик?
Слишком громко для кролика.
Тогда олень Здесь в горах водятся олени.
В кустах послышался тихий смех, и два мальчика на вид лет пятнадцати вынырнули из леса, хохоча и держась за бока.
А, резко сказала Имоджен, это всего лишь глупые мальчишки. Пойдем, Хелен нам пора.
Она надела туфлю, схватила подругу за руку и стала уверенно взбираться вверх. Мальчишки стояли рядом и открыто потешались над ними.
По этой дороге вы далеко не уйдете, крикнули они, если только не собираетесь заночевать на горе Скиддоу!
Затем мальчишки повернулись и побежали в противоположном направлении, смеясь и улюлюкая. Имоджен подождала, пока они скроются из вида, потом снова взяла Хелен за руку и пошла вслед за ними.
Когда солнце скрылось за горизонтом на западе и над Скиддоу взошла луна, девочки наконец отыскали обратную дорогу через сосновый лес. Они бежали сквозь сгущающиеся сумерки, пока не добрались до знакомой Спуни-грин-лейн. Задыхаясь, они добрели до окраины города, где снова увидели тех двух мальчишек, которые ждали их, прислонившись к забору.
Все-таки выбрались, сказал с усмешкой тот, что был выше ростом.
Да, спасибо, отозвалась Имоджен, стараясь сохранить чувство собственного достоинства, даже несмотря на то что ее чулки промокли, а прохудившаяся подошва хлюпала при каждом шаге.
А там не слишком холодно для солнечных ванн? с грубым гоготом поинтересовались мальчишки.
Щеки у Хелен стали красными, как свекла. Она взяла подругу за руку и прошептала:
Они нас видели! О Джинни, как ты могла! Они видели
А мне плевать! резко парировала Имоджен. Это было очень здорово, сказала она высокому мальчишке. У него были голубые глаза и лохматые волосы. Вам тоже стоит как-нибудь попробовать. А то вы такие бледные
Она повернулась на каблуках своих хлюпающих туфель и уверенным шагом направилась к Мейнор-парку. Хелен шла следом за ней. Перед тем как свернуть за угол, Имоджен обернулась и увидела, что высокий мальчишка смотрит на нее с улыбкой на губах. И она готова была поклясться, что он ей подмигнул.
Глава шестая
Ферма Ферзехоф, декабрь 1939 года
Каждый год в первую субботу декабря Кете делала рождественский венок. На кухонном столе лежали зеленые ветки, наполнявшие комнату своим ароматом. Она сорвала сосновые ветки и ветви омелы, собрала с кустов живой изгороди поздние ягоды и украсила всем этим основу из соломы, сделанную в форме кольца. Бархатные и льняные ленты, которые использовали каждый год, а затем аккуратно сворачивали и убирали, с трудом умещались в маленькой овальной коробке. Четыре новые красные свечи тоже ждали, когда их воткнут в венок. Одну из свечей должны были зажечь на следующий день в первое воскресенье декабря, вторую через неделю и так далее, до наступления сочельника.
Магда в форме «Юных дев» вошла в кухню со двора. В тот день у них была специальная встреча с представителями гитлерюгенда: они обсуждали празднование зимнего солнцестояния, которое хотел организовать в деревне их лидер.
Я рада, что ты вернулась, сказала Кете, вплетая омелу между колючих сосновых веток. Не хочешь помочь мне с венком?
Магда всегда любила рождественские приготовления: мать и дочь стали вместе плести венки с тех пор, как Магда подросла настолько, что смогла придавать форму упругим и колючим веткам.
Нет, ответила Магда, направляясь к лестнице.
Магда! крикнула ей вслед мать. Что-то случилось?
Я просто устала.
Магда бегом поднялась по лестнице, ворвалась в свою комнату и рухнула на кровать. Кете последовала за ней и остановилась в дверях со встревоженным видом.
Магда? Liebling расскажи мне, в чем дело?
Я ненавижу все это! воскликнула Магда. Ненавижу «Юных дев» и всех девчонок! Ненавижу фрейлейн Мюллер. Ненавижу и не хочу больше в этом участвовать. Пожалуйста, скажи, что я могу остаться дома, мамочка!
Кете вошла в комнату, села рядом с дочерью и обняла ее.
Ах, моя малышка Они тебя обижают?
Нет, дело не в этом, с нетерпением в голосе ответила Магда. Они меня недолюбливают, но мне все равно я тоже их не люблю. Я просто не хочу больше туда ходить. Они все изменили даже Рождество!
Что ты хочешь этим сказать? спросила Кете.
Мы даже не можем больше называть этот праздник Рождеством. Теперь он называется Йоль. Фрейлейн Мюллер сказала, что за столетия до того, как стали праздновать Рождество, мы отмечали день зимнего солнцестояния. И теперь мы тоже должны его праздновать вся наша арийская семья. Собираться вокруг костра, рассказывать друг другу истории о мужестве.
А что в этом плохого? удивилась Кете.
Нам не разрешается упоминать имя нашего Спасителя Иисуса Христа. Теперь единственный наш спаситель фюрер. Ты можешь себе это представить?
Кете с грустью покачала головой.
И не будет больше никакого Вайнахтсмана[2]. Теперь подарки нам будет приносить О́дин ужасный старик в белых одеяниях.
Но сказала Кете, неужели это так важно?
Да, это важно! Разве ты не понимаешь? Все изменилось. Мы даже не можем больше украшать нашу елку звездами, потому что они являются символами коммунизма или и того хуже напоминают Звезду Давида. Мы должны были вы́резать свастики и раскрасить их золотой краской.
По-моему, это даже мило, заметила Кете. А где твои?
Я повесила их на кусты, пока шла домой.
Ох, Магда
Нам не позволяют даже петь рождественские гимны. В них меняют слова, превращая их как это называется? В пропаганду Да, верно, в пропаганду партии.
Я уверена, что это неправда
Фрейлейн Мюллер говорит, что мы должны развести в деревне костер и пойти к нему петь песни.
Но что же в этом плохого? мягко спросила Кете. Петь песни, даже необязательно рождественские, это же так весело!
Нет, мамочка! Сегодня мы репетировали их: они ужасны! Магда зарыдала.
Мать прижала ее еще крепче.
Магда, спокойно сказала она, мне жаль, что тебе это не нравится, но ты должна пойти туда. В противном случае это будет не очень хорошо выглядеть.
Кете слышала истории о семье, которая не пускала своего сына на встречи гитлерюгенда. Недавно отца этого семейства отправили в трудовой лагерь.
Магда посмотрела на мать:
Я думала, ты понимаешь
Понимаю, сказала Кете. Но у нас будут неприятности, если ты туда не пойдешь. Запомни: ты можешь петь песни и размахивать флажками, но тебе необязательно она пыталась подобрать нужные слова, необязательно верить в это.
Магда заглянула в голубые глаза матери:
Значит, я должна притвориться? Лгать?
Можно и так сказать, ответила Кете. Знаю, Магда, это тяжело. Но мы живем в опасное время. А теперь спускайся вниз и помоги мне закончить венок. Ведь ничего не изменилось, все осталось как прежде! Они не смогут забрать это у нас. А потом можем что-нибудь приготовить. Например, печенье с корицей. Что скажешь?
Нет, мамочка, ответила Магда. Прости, но у меня нет настроения.
Праздник у костра устроили в следующее воскресенье. Ночью накануне шел сильный снег, и всю деревню укутало снежным покрывалом.
Зимняя погода принесла послабления в отношении обязательной формы: молодым людям и девушкам разрешили носить зимние пальто, ботинки и шапки. Девушки выглядели очаровательно в меховых шапках и варежках. Мехом были оторочены и их ботинки, и воротники пальто. Даже парни казались уже не такими воинственными в кроличьих шапках и ярких разноцветных шарфах. Наблюдая за своими сверстниками, Магда признавала, что теперь даже Отто в своем красном шарфе, связанном его матерью, был похож на обычного мальчишку, а не на того агрессивного хулигана, который, по рассказам Кете, оскорблял доктора Кальмана и его семью. Глядя на этого розовощекого юношу в шерстяном шарфе и меховой шапке, трудно было поверить в то, что он мог быть жестоким.
Весь день мальчишки из гитлерюгенда собирали хворост для костра в окружавшем деревню лесу. Они складывали его в центре площади, пока «Юные девы» накрывали столы, на которых лежали черно-красные скатерти, украшенные свастиками. Раскладывая на столах домашние пироги и печенья, Магда подумала, что это больше напоминает встречу национал-социалистов, чем празднование Рождества. Из традиционных рождественских атрибутов была только ель, которую срубили за несколько дней до этого в лесу и установили на краю площади. Несмотря на то что на ее заснеженных ветках висели блестящие свастики, Магда была вынуждена признать, что выглядело это красиво. С наступлением сумерек жители деревни собрались на площади, и члены гитлерюгенда обошли их всех с банками для сбора пожертвований в фонд «Зимняя помощь»: национал-социалистическая партия создала его, чтобы помогать бедным арийцам.
Прежде чем парни и девушки начали петь националистические песни, Эрике и Отто как молодежным лидерам вручили свечки, чтобы они зажгли огни на рождественском дереве.
Вот, это тебе, сказала Эрика Магде, протягивая ей одну из свечей. Давай зажжем их вместе?
Магда понимала, что это был дружеский жест, и, хотя этим вечером ей все казалось ужасным, она не могла подавить в себе легкое чувство гордости из-за того, что именно ее выбрали для этого ритуала. Было что-то невероятно радостное в мерцающих во мраке свечах. Магда и Эрика зажигали свечи на елке внизу, а Отто стоял на деревянной лестнице и зажигал их наверху.
Слезая, он нечаянно толкнул Магду.
Прости, сказал он, краснея. Я тебя не заметил.
Его вежливость насторожила Магду. Это было так странно. У нее просто в голове не укладывалось, как этот тихий и скромный мальчик мог говорить такие гадости ее подруге Лотте.
После праздника девочки убрали со столов, а мальчики затушили угли в костре.
Можно я провожу тебя домой? спросил Отто, когда они привели все в порядок.
Тебе совсем не обязательно это делать, сказала Магда.
Она боялась, что он попытается поцеловать ее.
Но я все равно хочу тебя проводить продолжал настаивать Отто.
Я пойду с вами, с энтузиазмом заявила Эрика. Я живу рядом.
Впервые Магда обрадовалась вмешательству Эрики. Отто был явно недоволен, но с неохотой согласился, и трое молодых людей пошли через лес на окраину деревни. Высокие ели отбрасывали в лунном свете зловещие тени, и Магда с облегчением вздохнула, когда они наконец оказались на поле, ведущем к ферме.
Как всегда, находясь в компании представителей молодежного движения, Магда была молчалива. Зато Эрика без умолку трещала о том, какой прекрасной была церемония, как она гордится фюрером и «Юными девами» и какие вкусные пироги она испекла. Магда слушала ее молча и только улыбалась.
Это так чудесно, что жители деревни поддержали нас, когда мы пели, правда, Магда? спросила Эрика.
Да, равнодушно ответила та.
Кажется, Магде не очень понравился вечер, проницательно заметил Отто.
Почему же? Понравился, возразила Магда, пытаясь изобразить энтузиазм в голосе. Я люблю Рождес то есть Йоль. И елка была очень красивая.