Да, знаю. Но с чего мне это вдруг может понадобиться?
Она снова замолчала, а потом произнесла:
А девушка, которую ты видела она правда была голая? То есть, совсем?
Я подозрительно прищурилась: с чего это она так резко сменила тему? Но допытываться не стала.
Ну да, ответила я.
И стояла посреди дороги?
Наверно. На дорогу я не смотрела, слишком волновалась, что мы умрем.
Я его прикончу, ледяным голосом повторила она.
Вставай в очередь. Мой папа тоже хочет.
И мама. Она и труп поможет спрятать при случае.
Сначала сама убьет, потом поможет спрятать.
А знаешь, что мне больше всего понравилось? хитро произнесла Амина. Когда твой красавчик-сосед явился тебе на подмогу.
Амина, предупреждающе проговорила я.
Что?
Не беги впереди поезда.
Я никогда не бегу впереди поезда.
Я рассмеялась.
Пожалуй, я еще посплю. Люблю тебя.
И я тебя, ответила она.
Не успела я отложить телефон, как на экране появилось сообщение от Нейта.
Зачем я трачу
Драгоценные минуты
На тех, кому совсем нет дела
До меня
Хайку из Инстаграма или текст грустной песни? Я не стала гуглить он небось только этого и ждал, но разозлилась и уснуть уже не смогла. Изменила его имя в списке контактов на «НЕТ» и пошла в ванную посмотреть на губу. Мой братец Хэнк зашел, почесывая голую грудь, а увидев меня, остановился и замер.
Что случилось? Он встал рядом и стал разглядывать мою губу в зеркале. Погоди, так вот почему папа орал на тебя посреди ночи?
Я, прищурившись, взглянула на него в зеркало.
Спасибо, что поинтересовался, все ли у меня в порядке.
Вообще-то, я пришел тебя поздравить. Наконец ты навлекла на себя гнев родителей! Но я-то думал, ты хоть повеселилась вчера. Он уставился на мое отражение. Знаешь, на кого ты похожа? На ту смешную собачку наших соседей, когда она съела пчелу и у нее раздулась морда. Ты хоть не пострадала? Что с тобой случилось?
Я отпихнула его от раковины.
Пчелу съела. Хватит вонять на меня своим дыханием, а то мне голову мыть придется.
Хэнк выдохнул мне прямо в макушку, загоготал и ушел. Меньше недели назад он вернулся домой из колледжа, закончив первый курс, а я уже была сыта по горло. Он съедал всю еду из холодильника, а если его просили что-то сделать убрать ботинки, помыть тарелку, ныл, что у него каникулы. Мне бы никто никогда не позволил так себя вести.
Айви, ты спишь? позвал папа с первого этажа. Спустись на секунду.
Он стоял, опершись о столешницу, в своих ужасных велосипедных шортах из спандекса, и ел мюсли. Когда я вошла, он улыбнулся и тут же поморщился.
Ох, милая, твоя губа! Вот мелкий ублюдок.
Я пожала плечами. Нейт и впрямь был мелким ублюдком, тут не поспоришь. Например, он не вносил неправильных ударений в словах, и стоило ошибиться, накидывался на тебя, как кот на таракана. В середине разговора мог вытянуть палец вверх, достать блокнот и начать записывать, а я стояла рядом, как дурочка. «Прости, с притворно виноватой улыбкой говорил он. Возникла идея для рассказа.» Однажды я заглянула в его блокнот и прочла одну из таких «идей». «Волшебный остров, где умирают все мужчины, кроме одного. Становится объектом сексуального поклонения/богом?».
Но в нашей школе в него были влюблены все девчонки. И когда он пригласил меня пойти с ним куда-нибудь, я, естественно, согласилась. У него заранее сложился мой выдуманный образ не так уж хорошо быть тихоней, люди думают, что все о тебе знают. Но мне это нравилось, хотя я не признавалась в этом даже Амине. Мне нравился этот выдуманный образ. Нейт думал, что я на самом деле крутая, а я лишь притворялась; думал, я молчаливая, а я на самом деле просто боялась ляпнуть что-нибудь не то.
Папа, должно быть, принял мою гримасу за похмелье, потому что вручил мне свою чашку кофе.
Давай обсудим то, что случилось вчера.
Я была неправа, с ходу выпалила я. С папой было легко, он просто хотел, чтобы мы брали на себя ответственность за свои действия. Хэнк готов был оправдываться до посинения, но я научилась папе подыгрывать. Но я не знала, что Нейт выпил. Мы договорились, что он будет трезвым водителем.
Папа кивнул.
Для начала неплохо, но ты все равно должна держать ухо востро. Ты сама должна за всем следить, никто за тебя это не сделает. И то, что случилось вчера он покачал головой. Милая, на тебя это совсем не похоже.
Я могла бы согласиться и уйти. Но мне почему-то стало обидно. Может, потому что я только что думала о Нейте и его выдуманном представлении обо мне. Неверном представлении.
Не похоже на меня? спросила я. А что, по-твоему, на меня похоже?
Я просто хочу сказать, что нам повезло. Девочка нам досталась умная. Переживать за тебя не стоит. В отличие от твоего братца. Он наклонил голову и скорчил смешную гримасу, видимо, подразумевая, что, когда мальчики попадают в беду, это весело. То ли дело девочки.
Не перехвали ее, Роб. Она еще доведет тебя до инфаркта. Раз двадцать.
У входа в подвал стояла мама. Мы с папой вздрогнули не слышали, как она вошла. Ее волосы были распущены, а белок левого глаза покрыт тонкими красными сосудиками, словно кто-то прошил его красной нитью.
Дана, отец шагнул ей навстречу, что ты делала в подвале?
Она проигнорировала его вопрос.
Айви, как губа?
Обезболивающее пока не подействовало. Губа сильно болела.
Нормально, соврала я.
Мать подошла ближе и осмотрела мой ушиб. Она стояла слишком близко. От нее странно пахло. Резко и пряно, какой-то травой. Но в сад она пока не выходила в такую-то рань.
Она сверлила меня взглядом.
Сегодня никуда не пойдешь.
Что? Почему?
Ты наказана, она испытующе взглянула на меня и перевела взгляд на отца. В вопросах воспитания она всегда ему уступала, но вела себя при этом насмешливо, иронично, будто мы детишки из песочницы, которых нельзя принимать всерьез.
Я наказана? Я повернулась к папе.
Он неуверенно взглянул на меня.
Если мама сказала
Но ведь каникулы! Я ничего не сделала!
Ну ты села в машину с пьяным водителем.
Я не знала, что он пьян!
В следующий раз будешь внимательнее, сказала мама и выпятила губы. Надеюсь, ты бросила этого тупицу.
Я покраснела, испытывая и досаду, и самую малость торжества.
Ага. Бросила.
Вот и молодец, пробормотала она и направилась к выходу.
Эй, папа ласково положил ей руку на плечо и развернул к себе лицом. У тебя что, мигрень начинается?
В его голосе звучало обвинение. И он был прав; теперь и я заметила. Мигреней у мамы не было уже давно. И я уже забыла, как обвисал ее рот и дергался глаз, когда у нее болела голова.
Все у меня в порядке, ответила она. Правда. Я уже позвонила Фи.
Фи была маминой лучшей подругой. Они были близки, как сестры. И когда у мамы начиналась мигрень а это бывало не так уж часто, тетя Фи приносила настой из корешков с уксусом, который они с мамой пили вместо лекарств.
Я не то хотел Папа осекся и отошел назад. А знаешь, неважно. Поступай как хочешь.
Он чмокнул меня в висок.
Попозже поговорим. Я еду кататься.
Когда за ним закрылась дверь, я взглянула на маму.
Папа на тебя злится?
Не переживай, коротко ответила она. Я пошла наверх.
Мам. Подожди.
Я жаждала ее внимания. Мне было мало того, что она вчера меня дожидалась, потом запретила выходить, то есть показала, что ей не плевать на меня и не плевать на то, с кем я встречаюсь. Мне хотелось, чтобы она задержалась, поговорила со мной еще. Вот только о чем?
Вчера, когда я пришла, ты сказала, что тебе приснился плохой сон.
Она чуть опустила подбородок. Это был даже не кивок.
Сон был обо мне? выдохнула я.
Айви, ее голос был мягким. Непривычно мягким. Зря я тебе это был просто сон.
Но я вспомнила, что вчера она совсем не выглядела сонной, а была взбудоражена и напугана, причем еще до того, как увидела мою разбитую губу.
А что тебе приснилось?
Она ущипнула себя за переносицу и зажмурилась.
Темная вода Бегущая темная вода. И
И что? мой голос прозвучал как издалека.
Ее глаза резко распахнулись.
Ничего. Она попыталась улыбнуться. Фи сказала бы, что вода снится к переменам. Но у нее все сны к переменам.
Я не улыбнулась в ответ. Перед глазами возникла девушка из леса, она стояла на коленях в ручье с черной водой.
Мам, робко начала я, я
Она нажала пальцем на глазницу.
Не сейчас. Правда. Мне нужно прилечь.
И я позволила ей уйти, а сама, как всегда, стала думать, что сказала не так и что надо было сказать, чтобы она осталась.
Глава третья
Пригород
Сейчас
Еще одиннадцати не было, а солнце уже грело беспощадно. Машины и почтовые ящики слепили бликами. Я сидела на крыльце и попеременно глотала кофе и вязкий июньский воздух, горячий, как суп. Машина Билли Пэкстона стояла у дома. Я видела ее в окно. Я решила еще раз поблагодарить его, если он решит выйти из дома. На этот раз как полагается.
Телефон в заднем кармане завибрировал. Амина прислала сообщение.
«Срочно зайди к Нейту в профиль!»
О нет, прошептала я. Но тут пришло второе сообщение.
«Это не про тебя, не волнуйся. Напиши, как посмотришь».
Нейт сделал пост меньше десяти минут назад. На фото красовалась его смазливая физиономия меня так и подмывало ему влепить. Рот открыт, глаза полуприкрыты. За спиной вывеска кафе-мороженого. С черно-белым фильтром фотография напоминала кадр из фильма.
Его губа распухла и была запачкана темной кровью. Глаз заплыл. Подпись к фотографии гласила: «Видели бы вы другого парня». Младший брат Нейта Люк прокомментировал: «Говорят, другим парнем был припаркованный почтовый фургон».
Я смотрела на фотографию, пока у меня не заболела челюсть, и лишь тогда разжала стиснутые зубы.
«Ну что, видела?»
«Да», ответила я. «Видела».
«Мгновенная карма», написала Амина. Нейт ей никогда не нравился. «Как можно врезаться в припаркованный почтовый фургон?»
Я не ответила. Телефон снова завибрировал.
«Я злая, да? Прости! Клянусь, если бы он умер, я бы не радовалась! И это не я припарковала почтовый фургон. Честное слово».
«Ха-ха-ха», ответила я и положила телефон экраном вниз на бетон.
Я провела пальцем по губе. Страх червячком закрался в живот. Мне стало не по себе оттого, как быстро сработала карма.
Раздался звук, словно кто-то встряхнул стакан с игральными костями. Этот звук всегда предвещал появление тетиного фургона. Я улыбнулась. Колымага была старше меня, и ездить на ней умела лишь тетя Фи. Чтобы завести фургон, требовалось знать не меньше пяти особых приемов, и одним из них была молитва.
Привет, Айви, девочка моя, поздоровалась Фи, свернув на дорожку, ведущую к нашему дому. Остановилась и вылезла из машины с набитой доверху сумкой через плечо. Дай посмотрю твою губу.
Несмотря на тридцать три в тени, Фи была при параде: темная помада, металлические украшения и прямые тяжелые черные волосы, разделенные пробором посередине. Она наклонилась, взяла меня за подбородок, прищурилась. От нее пахло уксусом, черным чаем и амброй, которой она смазывала запястья.
Ты глянь. Кому-то жить надоело.
Не надоело, я вырвалась из ее рук и отвернулась.
Я не про тебя, а про твоего парня. Она замолчала. Бывшего, надеюсь?
Я кивнула.
Вот и славно. Мы с твоей мамой поспорили, кто первая отправит его на небеса.
Вам полегчает, если я скажу, что он только что врезался в припаркованный почтовый фургон?
Ее глаза метнулись к дому.
Неужели. Надеюсь, никто не умер? И не покалечился?
Все у него в порядке. Вот только лицо разукрашено. Прямо как у меня.
Она рассеянно улыбнулась, но глаза оставались холодными.
Карма, она такая.
Я кивнула на сумку.
Принесла маме вонючий настой?
Она достала из кармана жестянку без этикетки.
И бальзам для твоей губы. Намазывай тонким слоем.
Спасибо, тетя, я обняла ее. Из чего бы ни состоял этот бальзам, я знала, он подействует. Тетя Фи придумывала и готовила все травяные настои и бальзамы в «Лавке малых дел» магазинчике в центре Вудбайна, принадлежавшем им с мамой и популярном среди богемной публики. О тетиных средствах ходили легенды, и от клиентов отбоя не было.
Она зашла в дом, а я последовала за ней, на ходу пробуя бальзам. Тот пах гнилым бревном, а на вкус был как грязные носки дьявола. Я вытерла губы и поставила баночку в аптечку в ванной. Пусть Хэнк решит, что это бальзам для губ.
Я поднялась наверх; дверь родительской спальни была открыта, и до меня долетали обрывки разговора. Мама смеялась непринужденным гортанным смехом, от которого у меня все сжалось внутри. Так она смеялась только с тетей Фи.
Иногда мне казалось, что, если бы я так сильно не любила тетю Фи, я бы ревновала к ней маму. Порой я задумываюсь, не чувствует ли папа то же самое.
Я ждала, когда тетя зайдет ко мне по пути к выходу, и притворялась, что читаю журнал.
Эй, окликнула я ее и опустила журнал. Мама не сказала, надолго я наказана?
Тетя склонила набок голову.
Читаешь «Экономист»?
Да, ответила я: мол, что такого.
Не знаю, надолго ли, но наказали тебя за дело.
Но ведь каникулы!
Я это уже слышала, машинально ответила она; когда я была маленькой, это была ее любимая присказка. Потом более ласково добавила: Давай сделаем так. Если накажут дольше, чем на неделю, я уговорю твоих родителей отпустить тебя ко мне в город на весь день.
На неделю?
Вот будет у тебя дочь и придет она однажды в четыре утра с разбитой губой, тогда поговорим.
Я перевернула страницу журнала.
О чем еще говорили?
В основном о тебе. И о твоем брате.
Тогда почему она смеялась? пробормотала я.
Тетя Фи поджала губы. Она за нас переживала, но ее верность маме мешала ей это признать.
Почему бы тебе самой к ней не зайти? сказала она. Просто сходи к ней. Помнишь, вы играли в игру ту, что сами придумали? В слова? Ей уже лучше, можешь зайти к ней и поиграть.
В игру? нахмурилась я. В какую игру?
Она неуверенно постучала кончиком указательного пальца о большой.
Ох, я перепутала. Спутала тебя с кем-то еще.
С кем?
Пользуйся бальзамом, Айви. И не забудь тонким слоем. И ешь больше железа, у тебя дефицит. А еще держись подальше от парней, которые плохо с тобой обращаются.
Она поцеловала меня в макушку и вышла на жару.
Тогда я вспомнила мамин прошлый приступ мигрени. Видимо, запах уксуса от тетиной одежды навеял. Это было два года назад, может, чуть раньше. Я могла даже точно вспомнить день: накануне в школе было шоу талантов. Тетя Фи принесла вонючий чай, и мы обсуждали случившееся с Хэтти Картер.
Хэтти Картер. Имя вспыхнуло в памяти, как закоротивший электропровод. Давно я не вспоминала Хэтти.
Виски пронзила тупая боль. Мысль ускользнула, умчалась слишком быстро и растворилась в серебряном тумане.
Я потерла виски и пошла в свою комнату, где не пахло уксусом.
Глава четвертая
Пригород
Сейчас
В тот день я маму больше не видела. Наверно, ей стало лучше, потому что утром, когда я проснулась, она уже ушла. Первый понедельник лета, а я сидела дома без машины, наказанная, совсем одна.
В десять утра я стояла в ванной в старом бикини и втирала в волосы обесцвечивающий состав. Он давно у меня лежал, но мне все не хватало смелости им воспользоваться.
Покрасить волосы после первого расставания с парнем так все делали. К тому же, для Нейта мои волосы были каким-то нездоровым фетишем. «Она девушка с волосами, однажды огрызнулась на него Амина, а не волосы, к которым прилагается девушка».
Но если честно, я давно хотела обесцветить волосы. Надоело слушать, как люди в сотый раз повторяют, как я похожа на мать.
Я сидела на бортике ванны в шапочке для душа; кожа головы горела, глаза саднило от едких паров. Смыв краску, я долго смотрела на себя в зеркало.
Даже мокрые волосы были совсем светлые, платиновые, как у актрис из старого кино. На фоне волос брови казались двумя темными полосками, а заживающие губы ртом убийцы из видеоигры. Нос у меня был прямой, мамин, и челюсть мамина, воинственная, но с новыми волосами я словно стала наконец собой.