Oleg Igorevich, с чего вы взяли, что вы старый? искренне удивился Вернер.
Ощущение, сказал Рашен и неопределённо помахал ладонью в воздухе. Знаешь, после того паскудного случая у Юпитера Первые дни, когда мы только на базу пришли, я ещё от шока отходил и чувствовал даже подъём какой-то. А после Устал. Надорвался я, Энди, понимаешь? Вот целых десять лет и живу в надорванном состоянии. Ладно, что там по твоей части? Какие новости?
Так я вам послал, Вернер указал подбородком на терминал.
Да? Что-то не заметил. Адмирал повернулся к монитору, но руки на контакты положить не успел. Потому что Вернер подался вперед и сунул прямо на контактную доску кусок белой ткани. Рашен опустил глаза и весь сморщился.
Вернер умел писать от руки именно писать, а не только расписываться. Довольно редкое качество, характерное больше для учёных или представителей малых народов с угасающей культурой. В экипаже «Тушканчика» таких грамотеев было трое. Рашен хорошо писал по-французски и по-русски, Линда вполне сносно выводила английские слова, а Боровский уверял, что свободно пишет на пяти языках, но замечен в этом ни разу не был. В принципе, искусство каллиграфии отмирало. Рисовать буквы руками стало незачем. Учащиеся младших классов на стандартной контактной доске выколачивали до трёхсот знаков в минуту. А техник уровня Вернера все шестьсот. Но Вернер был русским и умел держать в руках стило. И сейчас написал такое
Та-ак, посмотрим, сказал Рашен, для порядка выводя на монитор докладную о результатах первичного техосмотра корабля. Правой рукой он разгладил белую тряпку, оказавшуюся куском форменной майки. И чем дальше читал печатные буквы, аккуратно выведенные графитным стержнем, тем сильнее морщился.
«Система оповещения в режиме микрофона, писал Вернер. Сигнал идёт вниз постоянно на кодированной волне. Передатчик зашит под обшивку на техпалубе».
Рашен машинально посмотрел на потолок. Динамики системы оповещения стояли по всему кораблю. На какую-то секунду адмиралу стало просто нехорошо: он вдруг ощутил себя до такой степени голым, будто с него содрали кожу. Пришлось зажмуриться и сосчитать до десяти. А потом открыть глаза и снова читать.
«Блокиратор главного ствола управления огнём, прочёл Рашен. Вживлён намертво. Приёмного устройства пока не нашёл».
Ты блестящий специалист, Andrey, скорее выдавил из себя, чем сказал, Рашен. Я очень рад, что взял тебя в экипаж.
Мастерство не пропьёшь, невесело заметил Вернер. Вы дальше посмотрите, Oleg Igorevich.
Куда уж дальше! усмехнулся Рашен. По главному стволу управления огнём шла большая часть телеметрии орудийной палубы. В том числе и те группы команд, что управляют орудиями с ядерной накачкой. Большими импульсными лазерами, в огненных плевках которых растворяются файтеры и запекаются дестроеры. Если бы у Рашена стояли такие пушки на «Фон Рее» десять лет назад, фиг бы он нырял в Юпитер, изображая подводную лодку.
«Автономная инициирующая схема аварийного глушения реактора. Приёмника тоже пока не нашёл».
Рашен откинулся в кресле и сложил руки на груди. Это был конец. Флагман группы F больше ему не принадлежал. Достаточно кому-то, по чьей воле в нервную систему корабля вживлены лишние устройства, нажать кнопочку и «Пол Атридес» станет грудой металлолома, не способной толком ни полететь, ни выстрелить. Она сможет только сбросить аварийные модули и приземлить экипаж. А там, внизу, его уж встретят
Рашен протянул руку, и Вернер вложил в его пальцы кусок графита. Адмирал перевернул тряпку, вывел в уголке вопросительный знак и вернул импровизированные карандаш и бумагу Вернеру.
По интересующим вас пунктам, сказал Вернер самым беззаботным тоном, мне понадобится около месяца. С первым справлюсь за неделю, с остальными двумя придётся думать.
«Если не справлюсь устроим пожар на техпалубе и поставим аварийный комплект», написал он и перепаснул тряпку адмиралу.
Реакция адмирала была вполне естественной для астронавта: едва прочитав, он скомкал послание и запихнул его в утилизатор. Вернер дернулся было спасти тряпку, но опоздал. Рашен посмотрел на него и покрутил у виска пальцем. Вернер развёл руками.
М-да, сказал Рашен. Ну что ж, Andrey. Работа проделана серьёзная. Надеюсь, с тем, что осталось, ты управишься в заявленные сроки. Должен признаться, я думал, проблем у нас гораздо меньше. Но приятно слышать, что неполадки устранимы без помощи извне.
У меня же пять человек, напомнил Вернер. Рашен тут же показал ему кулак, и Эндрю понимающе кивнул.
Ладно, сказал Рашен. Благодарю за службу. Вопросы есть?
Никак нет, сэр. Вернер поглядел на потолок, выразительно ткнул пальцем в сторону утилизатора, где скрылась тряпка, и погрозил им адмиралу. Наверное, вопросы остались, но Рашен, едва прочитав о пожаре, испугался. Даже на субмарине пожар менее опасен, чем на космическом судне. От такой идеи не стыдно было и потерять контроль над собой.
Рашен хмыкнул и расстегнул нагрудный клапан спецкостюма, демонстрируя ослепительно белую футболку. Вернер махнул рукой мол, не надо и поднялся.
Разрешите идти?
Разрешаю заходить в любое время, сказал адмирал. И не забудь, старпому Боровскому приказано содействовать тебе в части, его касающейся. Пока, Andrey.
До свидания, сказал Вернер, подмигнул и вышел за дверь.
Адмирал повернулся вместе с креслом, набрал команду на замке сейфа, просунул в него руку и схватился за бутылку самогона, как утопающий за спасательный круг.
* * *
Отвергая духовное наследие предков, как не оправдавшее себя и чуть было не погубившее Землю, человечество тем не менее не хоронило старые добрые технические идеи. Поэтому «Тушканчик» был сконструирован по принципу русской матрёшки и мог позволить себе такую роскошь, как искусственная гравитация за счёт раскрутки одной из оболочек. Безусловно, инженеры предпочли бы менее замысловатое решение проблемы. Да и корабль получился великоват в поперечном сечении, попросту толст. Гравигенератор, лёгкий и компактный, вписался бы в схему круизера серии 100 как нельзя лучше. Но, увы, управлять гравитацией люди пока не научились. И ходил корабль на традиционной ядерной тяге, и команды из боевой рубки шли не к каким-нибудь заковыристым искривителям пространства, а к банальным импульсным пушкам. Так что единственным революционным новшеством, отличавшим «Тушканчик» от прочих боевых единиц группы F, был фаллический рисунок на дне рекреационного бассейна.
Вращающаяся оболочка корабля в просторечии именовалась «рабочей зоной». Она делилась поперёк на так называемые палубы, где и проходила вся жизнь экипажа. В распоряжении астронавтов всегда имелся чуть заметно вогнутый пол и более явственно выгнутый потолок. Хочешь прыгай, хочешь падай, если очень хочешь лезь на стенку. А вот кувыркаться в невесомости тебе незачем. Чинить силовые коммуникации и пушки, смонтированные в «разгруженной» зоне, ты всё равно не умеешь. На это есть техники, вот им и положено уметь летать. У них даже завелось своё профессиональное заболевание: «синдром лётчика».
Разумеется, все испытывали кратковременную невесомость по пути от причальных шлюзов до рабочей зоны, но её частично компенсировали электромагниты, присасывая к полу стальные пластины в подошвах форменных ботинок. Вдобавок магнитный пол исправно подбирал из воздуха бесхозные железки. Полная невесомость считалась чересчур коварной штукой, чтобы позволить ей резвиться на военном корабле. В качестве примера Рашен рассказывал байку про то, как лет пятьсот назад русские астронавты искали на своей крохотной станции гаечный ключ, чтобы закрыть крышку переходного отсека и улететь вниз. Ключ был, конечно, на привязи и деться никуда не мог, но взял да испарился. Примерно через сутки астронавты заметили какую-то верёвку, потянули за неё и вытащили ключ из-за заглушки на щите электропитания, поставленной специально, чтобы туда не залетел металлический предмет.
Ещё Рашен вспоминал, как по молодости лет учинил на «Фон Рее» тренировку на невесомость. Конечно, у него хватило ума не тормозить рабочую зону Рашен просто вывел людей полетать в центральный ствол. Вернулись астронавты назад все заблёванные, а ствол ещё долго продували сжатым воздухом с дезинфицирующей эмульсией.
Короче говоря, жизнь на «Тушканчике» шла в полном согласии с земной физикой. Именно поэтому на пятый день пребывания в экипаже флагмана лейтенант Вернер умудрился буквально, безо всяких обиняков, свалиться на голову капитан-лейтенанту Кендалл.
По корабельному времени был уже поздний вечер, Ива только что вышла из душевой и направлялась к себе в каюту розовый халатик на голое тело, голова обмотана полотенцем, взгляд блуждающий, настроение самое что ни на есть благодушное, все рефлексы на нуле. Вдруг сверху раздался натужный скрип, и пока Ива соображала, что бы это могло значить, с потолка градом посыпались болты. Затем по голове несильно ударило лёгкое и пластмассовое. Тут Ива подняла глаза, и в этот момент на неё с неразборчивым французским проклятьем рухнуло восемьдесят кило живого веса.
Тысяча извинений, капитан, пробормотал Эндрю, отползая задом на четвереньках. Даже не знаю, что и сказать. Вы как? Я вас не очень того?
Ива села, прислонилась к стене и подобрала слетевшее с головы полотенце.
Отвернись! приказала она, заново сооружая из полотенца чалму.
Я не нарочно, объяснил Эндрю, глядя вверх. Панель выпала. Какой-то умник очень хорошо её закрепил. Ползу себе, никого не трогаю Я вас правда не ушиб?
Ты-то живой? поинтересовалась Ива.
Вроде бы. Эндрю поднялся на ноги и нагнулся к Иве. Он был в лёгкой рабочей куртке с закатанными до локтей рукавами, и Ива увидела на его левом предплечье извилистый белый шрам. Руки у Вернера были не по-мужски изящные, с тонкой кистью и длинными красивыми пальцами. Но поднял он Иву с пола легко, как пушинку.
Где это тебя угораздило? спросила она, показывая глазами на шрам. На «Фон Рее»?
Да. Только ничего героического. Производственная травма. Ползал по магистрали, вот как сейчас, и зацепился.
Что же ты его не зарастил?
Не знаю Всё-таки память. И девочкам нравится.
Ага, кивнула Ива, посмотрела Эндрю в глаза и отвела, опустила взгляд. Вернер не был особенно крупным мужчиной, но сейчас он казался Иве просто огромным. Сильным и надёжным. Он окружал её собой, защищал и все ещё мягко придерживал за плечи. Видно было, что ему нравится так стоять. Вплотную. А глазами он Иву просто ел.
Я вас правда не ушиб? в очередной раз спросил Эндрю.
Правда, еле слышно сказала Ива, мучаясь вопросом: он её сейчас поцелует или всё-таки постесняется и отложит на потом. Никогда раньше ей не хотелось, чтобы её поцеловал мужчина, с которым она разговаривала второй раз в жизни. Во время отдыха внизу ей случалось по пьяни отдаваться совершенно незнакомым людям, но это все были астронавты, свои парни, чистые душой и телом, как пол на «Тушканчике», разве что не стерильные. А Вернер, хоть и тоже астронавт, «своим» не был. За его спиной притаилась тайна, и его отделял от Ивы невидимый барьер. Перед этим человеком не хотелось обольстительно изогнуться. А хотелось скромно потупить глаза, уронить безвольно руки и надеяться, что ты достаточно хороша, чтобы он лишил тебя невинности. Разумеется, не сейчас. Много после. Но вот хотя бы поцеловать
Ива встряхнулась, не без труда пришла в себя и снова посмотрела Вернеру в глаза, на этот раз прямо и смело.
Кто ты? спросила она.
Эндрю отпустил её и непроизвольно сложил руки на груди.
Меня зовут Эндрю Вернер, сказал он с лёгкой усмешкой на губах. Возраст тридцать шесть, рост сто восемьдесят, вес семьдесят девять. Имею правительственные награды. Очень хороший техник. Очень скромный и застенчивый человек. Даже чересчур застенчивый
Это заметно, подтвердила Ива. А всё-таки, кто ты? Что ты здесь делаешь?
Падаю на голову красивым женщинам.
Не валяй дурака Энди.
Но вы действительно очень красивая женщина, капитан. Во всяком случае, на мой вкус.
Особенно сейчас, заметила Ива, машинально поправляя на голове полотенце. Значит, не хочешь отвечать?
Сожалею, но мне нечего ответить, сказал Эндрю очень мягко, почти ласково. Вы меня за кого-то принимаете За героя какого-то. Из женского романа. А я просто свалился вам на голову. Сначала испугался, а теперь вот Даже не знаю. Рад, наверное. Я ведь скучал по вас
Если не можешь обращаться ко мне на ты, давай перейдём на английский, предложила Ива. Или у русских положено сначала выпить на брудершафт?
Вернер откровенно смутился. Получалось у него это обворожительно.
Я не знаю, что на этот счёт положено у русских, сказал он. Но выпить я с вами с тобой готов в любое время.
Тебя тормозит, что я старше по званию? не унималась Ива.
Тьфу! Вернер провернулся на каблуках, и когда лицо его снова оказалось у Ивы перед глазами, было оно уже совсем не смущённым, а заразительно улыбалось. Да ничего меня не тормозит! Я просто с тех пор, как тебя увидел, только о тебе и думаю!
Молодец! похвалила Ива, крепко хлопнула Эндрю по плечу и, повернувшись к нему спиной, царственно поплыла по коридору.
Эндрю восхищённо смотрел ей вслед.
* * *
Адъютант контр-адмирала Задницы сгибался под тяжестью здоровенного кофра с оборудованием.
Здрасте! выдохнул он, роняя кофр на стол. Всё как заказывали. С горячим приветом от моего патрона.
Не любит он тебя, Изя, сказал Рашен. Не бережёт.
Это точно, согласился Изя, откидывая крышку и извлекая из кофра цилиндрический сосуд с бурой жидкостью.
Посуду на стол, технику в угол, распорядился Эссекс, возникая на пороге. Здравствуй, Алекс. Стаканы где?
Да вот стаканы, не переживай. Изя, ты бы, действительно, убрал со стола этот ящик.
Минуту, сказал Изя, запуская руки в кофр и щёлкая рычажками помехопостановщика. Дайте машину на режим вывести.
Ой! Рашен скривился. У него вдруг прихватило зубы и ломануло поясницу. Это Изя что-то у себя в кофре перекрутил. Полегче!
Сами-то не умеете проворчал Изя, вглядываясь в аппаратуру и недовольно морщась. Пардон. Эта штука буквально на честном слове держится Момент.
Эссекс вытер слезящиеся глаза и уселся за стол напротив Рашена.
Ну? спросил он недовольно. Долго ещё терпеть?
Да сейчас же! обиделся Изя. Я вам что, техник? Я вообще в этой электронике ни бум-бум
Бум-бум у тебя хорошо получается, заметил Рашен. У меня сейчас зубы выпадут.
Изя что-то с усилием провернул в кофре, и затопившее каюту электричество рассосалось. Помехопостановщик вышел на режим.
Вот, сказал Изя, доставая круглую чёрную коробочку и протягивая её Рашену. Вы лучше пока заглушку поставьте.
Ну, ты обнаглел! восхитился Рашен, но заглушку взял, отодвинул в сторону бутылку и стаканы и полез на стол. Дотянулся до решётки, под которой прятался динамик громкой связи, и прилепил коробочку к потолку. Так? спросил он.
Левее. Ага, правильно. Спасибо.
Да не за что. Заходите ещё. Рашен легко, по-молодому, спрыгнул на пол. Как детишки, Изя?
Растут. Изя вздохнул. Денег просят. Я говорю, куда вам столько вы их что, едите? Нет, говорят, мы их в задницу суем
А ты чего ждал? удивился Рашен. Семья, дружище, это просто фабрика по уничтожению денег
Слушайте, вы евреи! взорвался Эссекс. Может, я пойду?! Может, вы без меня обойдётесь?!
Нет, Фил. К сожалению, без тебя не получится. Ну что, Изя? Можно уже говорить по душам?
Угу, Изя кивнул, с демонстративной натугой оторвал кофр от стола и поставил его в угол. Разрешите идти?
Брысь отсюда! рявкнул Эссекс.
Вы свободны, капитан Мейер, произнёс Рашен величественно. Медаль вам пришлют на дом.
Лучше деньгами, буркнул Изя и вышел.
Ну, Алекс, наливай! скомандовал Эссекс. Na zdorovie!