Ничего. Черт. Черт.
Эй! кричу я, уже в отчаянии. ЭЙ! ПОМОГИТЕ МНЕ!
Последние два слова. Внезапное воспоминание о другой комнате. Кричу во всю глотку, кричу, до хрипоты в голосе, хотя он никогда не казался мне достаточно громким никого. На помощь, на помощь, помогите мне кто-нибудь, она не
Все мое тело дрожит.
И вдруг дверь открывается, и загорается свет. Передо мной стоит мужчина. Я отступаю назад. Это, наверное, Антуан, парень, которого я только что видела, это он разбил бутылку
Нет Я ошиблась. Возможно, дело в росте и ширине плеч. Но этот парень моложе, его волосы светлее, темно-золотистого цвета.
Ça va?[31] спрашивает он. Затем по-английски:
Все окей? Я спустился за бельем и услышал
Ты англичанин! ошарашенно говорю я. По ходу такой же британец, как королева: правильное, изящное произношение мажора. Немного походит на то, что появилось у Бена, когда его усыновили и он перебрался к своим новым родителям.
Он смотрит на меня так, словно ждет объяснений.
Кто-то запер меня здесь, говорю я. Теперь, когда адреналин в крови поутих, я чувствую, как дрожит тело, а на лбу выступил холодный пот. Кто-то нарочно запер меня.
Он проводит рукой по волосам, хмурится.
Не думаю. Дверь просто заклинило. Ручка немного застряла, когда я открывал.
Я вспоминаю, как сильно налегала на нее. Может, ее действительно заклинило?
Что ж, спасибо, устало говорю я.
Ничего страшного. Он отступает назад и смотрит на меня. Что ты здесь делаешь? Не в подвале, в квартире?
Ты знаешь Бена с третьего этажа? Я должна пожить у него
Он хмурится.
Бен не говорил, что к нему приедут погостить.
Ну это решилось в последний момент, уклончиво отвечаю я. Итак ты знаешь Бена?
Да. Он мой давний приятель. А ты кто?
Я Джесс, представляюсь я. Джесс Хэдли, его сестра.
Я Ник, пожимает плечами он. Я ну, тот, кто предложил ему переехать и пожить здесь.
НИК
Второй этаж
Я спросил, не хочет ли Джесс подняться ко мне, а не болтать в холодной темноте подвала. Сейчас я немного сожалею об этом: я предложил ей сесть, но она расхаживает по комнате, разглядывает мой тренажер, мои книжные шкафы. Ее джинсы стерты на коленях, рукава джемпера в катышках, ногти обкусаны так, что выглядят как крошечные кусочки битой скорлупы. В ней есть что-то нервозное, взвинченное: ничего общего с томностью Бена, с его приятными манерами. У нее совсем другой выговор; вряд ли она училась в частной школе. К тому же, произношение Бена часто менялось в зависимости от того, с кем он разговаривал. Но я только со временем это понял.
Слушай, внезапно говорит она. Могу я умыть лицо? Я сильно вспотела.
На здоровье. Еще чего-нибудь хочешь?
Она возвращается через пару минут. Я улавливаю мужской аромат от Анник Гуталь; либо у нее такие же духи (что кажется маловероятным), либо она позаимствовала парфюм у меня.
Тебе лучше? спрашиваю я.
Да, намного, спасибо. Эй, а мне понравился твой душ рэйн-шауэр. Он так называется?
Пока она разглядывает комнату, я продолжаю наблюдать за ней. Сходство есть. С определенных ракурсов почти поразительное. Но волосы у нее другого цвета, нежели у Бена, темно-каштановые, а сама она маленькая и жилистая. Бродит повсюду, вынюхивает, словно лисица.
Спасибо, что помог мне, говорит она. Я уж подумала, что никогда не выберусь оттуда.
Но, черт возьми, что ты делала в cave?
Что?
Cave, объясняю я, «подвал» по-французски.
А, точно. Она грызет кожу на кончике большого пальца, пожимает плечами. Осматривала это место, наверное. Я заметил в ее руках бутылку вина. Видел, как она положила ее обратно на стеллаж, когда думала, что я не смотрю Я не собирался упоминать об этом. Владелец этого погреба может позволить себе потерять одну-две бутылки Там внизу столько места, говорит она.
Им пользовалось Гестапо во время войны, объясняю я. Их главная штаб-квартира находилась на авеню Фош, недалеко от Булонского леса. Но ближе к концу оккупации у них накопился излишек людей. Они использовали cave в качестве тюрьмы. Держали здесь членов Сопротивления.
Она корчит гримасу.
Понятно. У этого места тяжелая энергетика. Моя мама была поклонницей таких вещей: увлекалась энергией, аурами, вибрациями.
Была. Я помню, как Бен рассказывал мне о своей матери. Однажды ночью он напился в пабе. Хотя, даже будучи пьяным, он никогда бы не наговорил больше положенного.
В любом случае, говорит она, я никогда по-настоящему не верила в это. Но здесь что-то ощущается. У меня от этого мурашки по коже. Она вдруг спохватывается. Извини не хотела тебя обидеть
Да нет. Все в порядке. Думаю, я знаю, что ты имеешь в виду. Итак, ты сестра Бена. Я определенно хочу выяснить, что она здесь делает.
Она кивает.
Ага. Одна мама, разные отцы.
Я обращаю внимание, что она умалчивает, что Бена усыновили. Я помню, как удивился, узнав об этом. А ведь это логично. Тот факт, что мы не могли причислить его ни к кому в университете: ни к степенным гребцам, ни к прилежным отличникам, ни к упоротым тусовщикам. Да, он говорил, как выпускник частной школы, легко и непринужденно но всегда казалось, что за этим скрывается нечто другое. Намек на нечто грубое, темное. Может быть, именно этим он так заинтриговывал людей.
О, у тебя есть «Гаджия», сообщает Джесс, направляясь на кухню. У них тоже была такая, в кафе, где я раньше работала. Она смеется, но без особой радости. Может, я и не училась в хорошей школе или универе, как мой брат, но я знаю, как взбить правильную микропену. Улавливаю ли я в этом нотку горечи? Определенно да.
Хочешь кофе? Я могу сделать. Хотя, боюсь, у меня осталось только овсяное молоко.
А пива у тебя нет? с надеждой спрашивает она. Понимаю, еще рано, но я бы не отказалась.
Конечно, присаживайся, не стесняйся, говорю я, указывая на диван. От ее мельтешения у меня уже голова кругом.
Я иду к холодильнику, чтобы достать пару бутылок: ей пиво, мне комбучу. Я никогда не пью раньше семи. Прежде чем я успеваю предложить ей напиток, она уже достает из кармана зажигалку, зажимает ее между указательным пальцем и колпачком, каким-то образом откидывает крышку. Я наблюдаю за ней, завороженно и слегка удивленно. Кто эта девушка?
Не помню, чтобы Бен упоминал, что ты приедешь погостить, говорю я как можно непринужденнее. Не хочу, чтобы ей показалось, будто я ее в чем-то обвиняю но он точно этого не говорил. Хотя, конечно, в последние пару недель мы почти не общались. Он был так занят.
Ну, это решилось в последнюю минуту. Она неопределенно машет рукой. Когда ты видел его в последний раз? спрашивает она. Бена?
Кажется пару дней назад.
Значит, сегодня ты его не видел?
Нет. Что-то случилось?
Я наблюдаю, как она рвет зубами ноготь большого пальца, меня передергивает. Маленькая капелька крови расцветает на кончике пальца.
Когда я приехала прошлой ночью, его здесь не было. И я со вчерашнего дня о нем ничего не слышно. Понимаю, это прозвучит странно, но, может быть, у него были какие-то неприятности?
Я поперхнулся.
Неприятности? Какого рода неприятности ты имеешь в виду?
Ну, это просто кажется неправильным. Теперь она теребит золотой шнурок на шее. Показывается металлический святой; такой же, какой был у него. Бен оставил мне голосовое сообщение. Но оно будто обрывается на полуслове. А теперь он не отвечает на звонки. Он не прочитал ни одно мое сообщение. Его бумажник и ключи все еще в квартире, и я знаю, что он не уехал на «Веспе», потому что я видела ее в подвале
Но это же так похоже на Бена, разве нет? говорю я. Наверное, он уехал на несколько дней, гоняясь за какой-нибудь историей с парой сотен евро в заднем кармане. Отсюда можно уехать на поезде в большую часть Европы. Он всегда был таким, еще со студенческих лет. Он исчезал и возвращался через несколько дней, со словами, что поехал в Эдинбург, потому что «он всегда мечтал там побывать», или хотел посмотреть Норфолк Бродс[32], или он остановился в хостеле, или отправился в поход по Брекон-Биконс[33]. Остальные из нас в нашем маленьком пузыре едва помнили а некоторые вообще хотели забыть, что за пределами колледжа был целый мир. Нам бы и в голову не пришло уехать. Но он уезжал сам по себе, как будто перед ним не возвышались невидимые барьеры. В нем чувствовалась жажда жизни, стремления.
Я так не думаю, произносит Джесс, прерывая мои воспоминания. Зная, что я приеду он бы так не поступил. Но в ее голосе нет прежней уверенности. Ее голос звучит так, будто она спрашивает, а не утверждает. И все же, вроде ты неплохо его знаешь?
До недавнего времени мы почти не виделись. По крайней мере, это правда. Ты же знаешь, как это бывает. Но переехав в Париж, он связался со мной. И мы снова встретились и как будто и не было всех этих лет.
Меня тянет вернуться к нашей первой встрече несколько месяцев назад. Удивление потом шок получить письмо от него после стольких лет, после всего Спорт-бар в Сен-Жермене. Липкий пол и футболки с подписями французских регбистов, прикрепленные к стене, заплесневелые куски мясной нарезки с английским пивом и французским клубом регби, играющим примерно на пятнадцати разных экранах. Это вызвало приступ ностальгии; почти то же место, куда мы, будучи студентами, отправились пить пиво и притворяться настоящими мужчинами.
Мы наверстали наше упущенное десятилетие: моя жизнь в Пало-Альто; его журналистика. Он достал свой телефон, чтобы показать свои статьи.
Это не совсем важная работа, признался он, пожимая плечами. Я не могу писать обо всем, о чем хочу. Если уж совсем начистоту, то мои статьи это чушь собачья. Лучше бы занялся технологиями, как ты.
Я неловко кашлянул.
Приятель, я точно не покорил мир технологий. И я еще мягко выразился. Но меня больше разочаровало отсутствие его успеха, чем своего собственного. Я ожидал, что он уже написал свой первый роман, удостоенный премии, или даже два. Мы познакомились в студенческой газете, но всегда казалось, что ему больше подходит художественная литература, нежели журналистика с ее точными фактами.
И если кто-то и собирался покорить мир, то, я был абсолютно уверен, это Бенджамин Дэниелс. Если у него не получится, то на что надеяться нам?
У меня такое чувство, что я будто гоняюсь за объедками, сказал он. У меня есть возможность обедать в нескольких прекрасных ресторанах, иногда я попадаю на бесплатную вечеринку. Но это не совсем то, чем в итоге я собирался заниматься. Нужна крупная история, чтобы ворваться в профессию и сделать себе имя. Настоящая революция. Я сыт по горло Лондоном, общением со старыми дружками. Решил попытать счастья здесь.
Что ж, когда мы виделись в последний раз, у нас обоих были большие планы. Даже если мои не включали ничего серьезнее, чем убраться к чертовой матери подальше от моего старика и уехать подальше от дома.
Внезапный грохот возвращает меня в комнату. Джесс сбила фотографию с книжной полки: один из немногих имеющихся у меня фотоснимков. Она поднимает ее.
Извини. Лодка классная. На фото.
Это отцовская яхта.
А это ты с ним?
Да. На ней мне где-то пятнадцать. Его рука на моем плече, мы оба улыбаемся в камеру. В тот день мне действительно удалось произвести на него впечатление, чуть порулив яхтой. Наверное, это был один из редких случаев, когда я ощущал, что он гордится мной.
Внезапный взрыв смеха.
А это как из Гарри Поттера, говорит она. Эти черные плащи. Это
Кембридж. Наша группа после торжественного мероприятия. Стоим в наших одеяниях на Джизус-Грин, у реки Кэм, в закатных лучах, сжимающие в руках недопитые бутылки вина. Глядя на фотографию, я почти чувствую благоухание свежескошенной травы: аромата английского лета.
Там ты и познакомился с Беном?
Да, мы вместе работали в студенческой газете: он в редакции, я на веб-сайте. И мы оба учились в Джизус-колледже[34].
Она закатывает глаза.
Ну и названия они придумывают этим местам. Она прищуривается, глядя на фото. Его не видно на этой фотографии, да?
Да. Потому что он снимал. Смеялся, заставляя нас всех позировать. Типичный Бен, ему всегда нравилось быть за камерой, а не перед ней: рассказывать историю, а не быть ее частью.
Она подходит к книжным шкафам. Ходит взад и вперед, читая названия. Трудно представить, что она когда-нибудь перестанет двигаться.
Так много книг на французском языке. Бен тоже этим занимается, правда? Изучает французский или что-то в этом роде.
Ну, сначала он занимался современными языками, да. Позже переключился на английскую литературу.
Правда? Она погрустнела. Я не не знала этого. Он мне никогда не говорил.
В памяти всплывают те крупицы информации, которые Бен рассказывал о сестре в путешествии. Ей пришлось тяжелее, чем ему. Некому было помочь ей вернуться к нормальной жизни. Джесс перебрасывали из семьи в семью, но она так нигде и не прижилась.
Так ты и есть тот друг, который помог ему переехать?
Да, это я.
Это звучит невероятно, сказал Бен, когда я предложил ему переехать в день нашей следующей встречи. А ты уверен насчет арендной платы? Она действительно такая невысокая? Должен признаться, я сейчас очень стеснен в средствах.
Я узнаю, пообещал я ему. Но почти уверен, что да. Правда, квартира не прям новая. В ней есть некоторые антикварные вещицы.
Он широко улыбнулся.
Меня это не смущает. Ты меня знаешь. Мне нравятся места с характером. Поверь мне, это лучше, чем валяться на чужих диванах. Могу я прихватить с собой кота?
Я рассмеялся.
Уверен, можно и с котом. Я обещал, что все разузнаю. Но если тебе нужна квартира, считай, ты ее получил.
Что ж спасибо, дружище То есть серьезно, это прям потрясающе.
Без проблем. Рад помочь. Значит, тебе интересно?
Черт возьми, да, расхохотался Бен. Давай угощу тебя, отпразднуем.
Мы просидели там за выпивкой несколько часов. Казалось, будто не было всех этих лет, будто мы внезапно вновь оказались в Кембридже разве что тогда мы выпивали больше.
Через пару дней он переехал. Так быстро. Я помог ему поднять сумки наверх. Стоял с ним в квартире, пока он осматривался.
Я понимаю, что это немного в ретро-стиле, начал я.
У этой квартиры определенно есть своя история, заключил он. Знаешь что? Я оставлю все как есть. Мне нравится. Есть в этом что-то готическое.
Я тогда подумал, как же здорово, что мой старый приятель вернулся. Он улыбнулся и это была его улыбка, улыбка Бена, и внезапно я почувствовал, что все может быть хорошо. Может, даже будет еще лучше. Словно это поможет вернуть того парня, которым я был когда-то давным-давно.
Могу я воспользоваться твоим компьютером?
Прости, что? я выныриваю из воспоминаний и вижу, как Джесс подбирается к моему аймаку.
Цены здесь бешеные. Я просто подумала, что могу еще раз проверить Инстаграм Бена, вдруг что-то случилось с его телефоном, и он не смог мне ответить.
Э-э может дать тебе пароль от вайфая? Но она уже сидит, держит руку на мышке. Похоже, выбора у меня нет.
Она двигает мышкой, и экран загорается.
Стой Она наклоняется вперед, вглядываясь в заставку, затем поворачивается ко мне. Это же ты с Беном, правда? Боже, он тут такой юный. Как и ты.
Я уже несколько дней не включал свой компьютер. Вглядываюсь в экран.
Да, это мы. Почти дети. Как странно об этом думать. Тогда я чувствовал себя таким взрослым. Как будто мне открылись все тайны мира. И все же тогда мы были детьми. Я выглядываю в окно. Мне не нужно смотреть на фотографию; я вижу ее и с закрытыми глазами. Золотистый свет: мы оба щуримся от солнца.
Где это вы?
После выпускных экзаменов наша группа на все лето отправилась в путешествие.
На поездах?
Да. По всей Европе это было потрясающе. Это действительно было так. Лучшее время в моей жизни.
Я смотрю на Джесс. Она притихла; кажется, погрузилась в свои мысли.
С тобой все хорошо?
Да, конечно. Она выдавливает улыбку, энергии у нее явно поубавилось. Так где вы сфотографировались?
Кажется, в Амстердаме.
Я не думаю: я знаю. Как я могу забыть?
Глядя на эту фотографию, я чувствую на своем лице лучи позднего июльского солнца, ощущаю запах серы и теплой воды в канале. Я по-прежнему так же остро чувствую все, хотя этим воспоминаниям больше десяти лет. Но тогда все в этой поездке казалось важным. Все было сказано, все было сделано.