На той неделе «Нью-Йорк таймс» опубликовала сюжет о предполагаемом групповом изнасиловании в Техасе: сообщалось, что восемнадцать подростков и молодых людей надругались над одиннадцатилетней девочкой, сняли все на телефоны и распространили видео. Репортер цитировал полных сочувствия соседей, обеспокоенных тем, что «мальчишкам придется с этим жить до конца их дней», добавляя между тем, что девочка одевалась так, будто она куда старше. В газете никто не заявлял открыто, что она «сама напросилась», но эти слова уродливой дымкой витали над каждым предложением.
Не улучшились дела и у обреченной толпы пишущих женщин, о чем свидетельствовало решение «Лос-Анджелес таймс» проиллюстрировать сюжет о Дженнифер Иган, получившей премию Национального круга книжных критиков, фотографией Джонатана Франзена.
В определенных кругах по-прежнему рассматривают чиклит как погибель всея литературы, осуждают за спекуляции опасными фантазиями и распространение лжи.
«Нью-Йорк таймс» продолжает публиковать рецензии на бестселлеры в жанрах детектив и триллер, написанные мужчинами и для мужчин, и закрывать глаза на весь жанр дамского чтива, за исключением случайной фразы в редком сезонном обзоре.
«Таймс» по-прежнему стоит у руля, когда нужно проигнорировать или высмеять книги, написанные женщинами и для женщин, и эту практику переняли многие не принадлежащие к «Таймс» книжные критики, которые обожают давать шороху авторам-женщинам, имеющим наглость жаловаться на недостаточное освещение их книг, мол, они должны довольствоваться популярностью и финансовым успехом, а не смотреть на какого-нибудь Джона Гришэма или Стивена Кинга и задаваться вопросами, почему те получают и верхние строки рейтингов, и рецензии. Временами, в качестве бонуса, подобные нотации читают на непечатном языке.
У известных писательниц, конечно, много читателей, даже если мы и не получаем большого уважения, и я ничуть не преуменьшаю но какой сигнал получают массы, если официальное издание отказывается признать, что, с точки зрения его критиков, целой категории популярных книг не существует, потому что ее читают в основном одни женщины?
А что касается полных людей в Америке, то тут мы делаем то шаг вперед, то два назад. На телевидении женщины с размером больше S все еще слишком часто являются забавными лучшими подружками, напарницами, второстепенными персонажами, комическими элементами, но никогда не главными героинями, никогда не звездами. Модели пышных размеров в мире моды по-прежнему такая редкость, что когда одна появилась в «Гламуре» сидящая обнаженной, с улыбкой и небольшим животиком напоказ, это превратилось в новость национального масштаба, а модели пришлось оправдываться за свой «спасательный круг» на утренних ток-шоу.
Насмешки и отвращение встречаются куда чаще принятия. Ранее в этом году крупный женский журнал опубликовал пост из блога писательницы, которой было противно смотреть, как обнимаются тучные персонажи ситкома «Майк и Молли». Она сочла «эстетически неприятным» смотреть, как «очень, очень толстый человек просто ходит по комнате, точно так же, как мне бы подействовал на нервы вид очень пьяного человека, который шатается по бару, или героинового (sic!) наркомана, обмякшего в кресле».
Толстяки приравниваются к пьяницам и наркоманам. Ясно, читатели журналов?
Как мать двух юных девочек, я воспринимаю эти взгляды и предрассудки куда острее, чем раньше, когда была одинока и мне приходилось беспокоиться лишь о собственной самооценке. Что усвоят мои дочки, когда увидят очередную ретушированную фотографию очередной тощей старлетки, когда прочитают об актрисах, которых стыдят за набранный вес или недостаточно быстро сброшенные после беременности килограммы?
Я делаю что могу. Объясняю, как работают фотосессии и Фотошоп. Еще долго после того, как они перестают «интересоваться» и «слушать», рассказываю, что картинки ненастоящие, что даже самая красивая девятнадцатилетняя супермодель в лучший день своей жизни не выглядит так же идеально, как на снимке, продающем вам бриллианты, лосьон для рук или машину. Рассказываю истории, в которых большая девочка, обычная, невзрачная, становится главной героиней, обретает парня, разгадывает тайну, эффектно устраивает разнос свекрови, заводит ребенка, находит лучших друзей и счастливое будущее. Это капля в море, шепот в крике реалити-шоу, где гоняют толстяков или соревнуются ради пластической операции, и журналов, где больших размеров практически не существует.
Однако я надеюсь, что работа, которую я проделала, изменила мир и жизнь моих читателей к лучшему. Надеюсь, что книги, которые я написала, отвлекают от невзгод, поднимают настроение и, прежде всего, забавляют потому что, когда я была странным, одиноким ребенком и когда затем переживала превращение в женщину, именно это качество я и ценила в своих излюбленных книгах больше всего: они переносили меня из этого мира туда, где мне было лучше.
А как насчет Кэнни?
Этой сорокалетней писательнице приходится сдерживать желание взять свое двадцативосьмилетнее творение за плечи, хорошенько встряхнуть, сказать, что ее заботы ерунда, проблемы сытой жизни, и что она никогда уже не будет такой свободной, необремененной (тем более такой худой) снова.
Но она так юна и так полна надежд, у нее впереди еще столько жизни и столько разочарований. Что мне еще остается, кроме как пожелать ей добра?
Часть первая
Хороши в постели
1
Уже видела? поинтересовалась Саманта.
Я склонилась пониже над компьютером, чтобы редактор не услышала, как я созваниваюсь по личным вопросам.
Видела что?
А, ничего. Проехали. Поговорим, как будешь дома.
Видела что? снова спросила я.
Ничего, повторила Саманта.
Саманта, ты в жизни не звонила мне посреди рабочего дня из-за «ничего». Так что давай уже. Выкладывай.
Саманта вздохнула:
Ладно, но не вели казнить гонца и все такое.
И тут я забеспокоилась.
«Мокси». Новый выпуск. Кэнни, бегом за ним, вот прямо сейчас.
Зачем? Что там? Я попала под модный приговор?
Просто сходи в вестибюль и купи его. Я повишу.
Видимо, все серьезно. Саманта, помимо моей лучшей подруги, была еще и юристом в «Льюис, Доммел и Феник». Саманта заставляла людей ждать на линии, или ее помощница говорила, дескать, она на совещании. Сама же Саманта никогда не ждала. «Признак слабости», поясняла она мне. По спине пробежали мурашки.
Я спустилась на лифте в вестибюль редакции «Филадельфия икзэминер», махнула охране и прошла к небольшому газетному киоску, где и обнаружила «Мокси» на одной полке с ее родней: «Космо», «Гламуром» и «Мадемуазель». Трудно не заметить, с такой-то супермоделью в блестках на обложке и кричащими заголовками «Эх раз, да еще раз: мультиоргазм это просто!» и «Попа-лярность! Четыре бомбических приема, чтобы расшевелить пятую точку!». После кратких раздумий я прихватила маленькую пачку шоколадных «M&Ms», расплатилась с жующей жвачку кассиршей и вернулась наверх.
Саманта все еще висела на линии.
Страница сто тридцать два, сказала она.
Я села, закинула в рот несколько драже и перелистнула на сто тридцать вторую страницу, где обнаружилась постоянная рубрика «Хороши в постели», которую вели мужчины, дабы помочь среднестатистической читательнице понять, что там нравится ее бойфренду или не нравится, тут уж по ситуации. Сперва глаза никак не могли сложить буквы в слова. Наконец у них получилось.
«ЛЮБОВЬ С ПЫШНОЙ ДАМОЙ, гласил заголовок. Автор Брюс Губерман».
С Брюсом Губерманом я встречалась чуть больше трех лет, пока три месяца назад мы не решили друг от друга отдохнуть. И «ПЫШНОЙ ДАМОЙ», надо полагать, была именно я.
Знаете, как в книжках-ужастиках персонаж говорит, мол, у него сердце замерло? Так вот, у меня замерло. Буквально. А потом как снова заколотилось в запястьях, в горле, в кончиках пальцев. Волоски на загривке встали дыбом. Ладони заледенели. Кровь зашумела в ушах. Я прочитала первую строку статьи: «Никогда не забуду день, когда узнал, что моя девушка весит больше меня».
Голос Саманты доносился как будто издалека.
Кэнни? Кэнни, ты тут?
Я его убью! задохнулась я.
Дыши глубже, наставляла Саманта. Вдох носом, выдох ртом.
Бетси, мой редактор, бросила через разделяющую нас перегородку озадаченный взгляд. «Ты в порядке?» произнесла она одними губами. Я крепко зажмурилась. Гарнитура почему-то выскользнула и упала на ковролин.
Дыши! звучал снизу голос Саманты, глухо, как из жестяной банки.
Я же хрипела и задыхалась. К зубам прилипли кусочки шоколада и хрустящей оболочки драже. В центр страницы кричащими розовыми буквами была вынесена цитата. «В нашем мире любить пышную даму, писал Брюс, это подвиг».
Поверить не могу! Поверить не могу, что он так поступил! Я его прикончу!
Бетси как раз успела обойти стол и пыталась через мое плечо заглянуть в журнал у меня на коленях, а Габби, злобная коллега, пялилась в нашу сторону: карие глазки-бусинки щурились, выискивая намеки на беду, а толстые пальцы зависли над клавиатурой, готовые тут же настучать о плохих новостях подружкам. Я захлопнула журнал. Наконец сумела глубоко вдохнуть и махнула рукой Бетси, мол, возвращайся на место.
Саманта ждала.
Так ты не знала?
Не знала чего? Что для него встречаться со мной было подвигом? Я попыталась изобразить саркастический смешок. Да ему б в моей шкуре побывать, вот где подвиг.
То есть ты не знала, что его взяли в «Мокси»?
Я открыла начало журнала, колонку с краткой информацией о каждом авторе под черно-белым портретным фото с претензией на высокохудожественность. И точно, вот он, Брюс. Его длинные, до плеч, волосы якобы развевались на ветру, за который, несомненно, стоило благодарить вентилятор. Прям великий маэстро, подумала я злобно.
«Ведущий рубрики «Хороши в постели» Брюс Губерман наше новое приобретение в этом месяце. Писатель из Нью-Джерси, в настоящее время работает над своим первым романом».
Своим первым романом? произнесла я.
Ну, может, взвизгнула. Люди повернулись в мою сторону. На лице Бетси вновь отразилась тревога, а Габби принялась что-то настукивать на клавиатуре.
Вот же лживая срань!
Не знала, что он пишет роман. Саманта явно очень хотела сменить тему.
Да он записку с трудом из себя выжимает, фыркнула я, перелистывая обратно на сто тридцать вторую страницу.
«Никогда не считал себя любителем пышек, прочитала я. Но, встретив К., не устоял перед ее остроумием, смехом и сверкающими глазами. А с телом, решил, уж как-нибудь смирюсь».
Я ЕГО УБЬЮ!
Так убей уже и заткнись, буркнула Габби, поправив сползающие с носа очки с толстенными стеклами.
Бетси опять вскочила. У меня дрожали руки, и яркие драже вдруг рассыпались по полу, захрустели под колесиками стула.
Мне пора, коротко сообщила я Саманте и бросила трубку. Все в порядке, повернулась я к Бетси.
Та встревоженно на меня глянула, но отступила.
Набрать правильно номер Брюса мне удалось только с третьей попытки, а когда спокойный голос на автоответчике сообщил, что в данный момент он не может ответить на мой звонок, запаниковала и перезвонила Саманте.
Хороши в постели, ишь, возмутилась я. Надо позвонить его редактору. Это же введение в заблуждение. Ну то есть они вообще проверяли его источники? Мне вот никто не звонил.
Это в тебе говорит гнев, отозвалась Саманта.
С тех пор как она начала встречаться со своим инструктором по йоге, в ней пробудился философ.
Любитель пышек, к глазам подступили слезы. Как он мог так со мной поступить?
Ты уже дочитала?
Только начала.
Может, на этом и хватит?
Там что, больше?
Саманта вздохнула:
Ты действительно хочешь знать?
Нет. Да. Нет.
Я подождала. Саманта тоже.
Да. Рассказывай.
Она снова вздохнула:
Он называет тебя а-ля Левински.
Это он про тело или умение делать минет? Я попыталась рассмеяться, но вышло только сдавленно всхлипнуть.
И он все гнет линию про твои сейчас, найду. Твои «габариты».
О боже.
Он пишет, что ты сочная, попыталась приободрить меня Саманта. И ядреная. Это же не плохое слово, да?
Господи, да за все то время, что мы были вместе, они ни разу не говорил
Ты его бросила. Вот он и злится.
Да не бросала я! Мы просто взяли передышку! И он согласился, что идея хорошая!
Ну а что ему еще оставалось? парировала Саманта. Ты говоришь, мол, нам нужно пожить отдельно, а он или соглашается с тобой и уходит, сохраняя какие-никакие крохи достоинства, или умоляет тебя не покидать его и выглядит жалким. Он выбрал крохи достоинства.
Я провела руками по каштановым, длиной до подбородка волосам и прикинула масштаб катастрофы. Кто еще видел статью? Кто знает, что «К.» это я? Брюс показал ее всем своим друзьям? Видела ли ее моя сестра? Или, не дай бог, мать?!
Мне пора, опять сообщила я Саманте.
Положив гарнитуру на стол, я поднялась на ноги и оглядела редакцию «Филадельфия икзэминер» десятки людей, в основном средних лет, по большей части белых, трудились за компьютерами или толпились у телевизоров, глядя эфир Си-эн-эн.
Кто-нибудь знает, как в нашем штате достать пистолет? поинтересовалась я в пространство.
Мы работаем над серией статей, произнес Ларри, редактор местных новостей маленький, бородатый, вечно растерянный на вид и воспринимающий все совершенно буквально. Но думаю, что законы у нас довольно мягкие.
После подачи заявки нужно две недели ждать, вставил кто-то из спортивных обозревателей.
Это если тебе меньше двадцати пяти лет, добавил помощник редактора.
Ты путаешь с арендой авто, фыркнул «спортсмен» с издевкой.
Мы дадим ответ позже, Кэнни, заключил Ларри. Тебе срочно?
Типа того. Я села, потом снова встала. В Пенсильвании же есть смертная казнь, да?
Мы работаем над серией статей, без тени улыбки повторил Ларри.
А, неважно, отмахнулась я и, усевшись, опять набрала Саманту. Знаешь что? Не буду его убивать. Смерть это для него слишком великодушно.
Как скажешь, преданно согласилась Саманта.
Ты со мной вечером? Устроим ему засаду на парковке.
И что сделаем?
А это я решу в промежутке.
Я познакомилась с Брюсом Губерманом на вечеринке, и со мной как будто случился эпизод из чужой жизни. Мне еще не доводилось встречать парня, который бы так мной увлекся, что с порога пригласил на свидание. Мой модус операнди подавить сопротивление остроумием, обаянием и, как правило, домашним ужином с кошерной курицей с чесноком и розмарином в главной роли. С Брюсом курица не понадобилась. С Брюсом вышло проще.
Я расположилась в углу гостиной, откуда хорошо видела всю комнату плюс могла быстро добраться до острого соуса с артишоками. Я очень старательно изображала мамину спутницу жизни, Таню, поедающую ножку королевского краба с загипсованной рукой. Так вот, я впервые увидела Брюса, когда прижимала к груди одну руку, будто та на перевязи, и, раззявив рот и выгнув шею под особенно странным углом, пыталась высосать воображаемое мясо из воображаемой ножки. Я как раз переходила к части, где случайно втыкала ее себе в правую ноздрю при этом, кажется, успела измазать щеку в соусе, как Брюс вдруг подошел ближе. Высокий, загорелый, с козлиной бородкой, русыми волосами, забранными в хвост, и добрыми карими глазами.
Эм прошу прощения, произнес он, вы в порядке?
Я вскинула брови:
Вполне.
Просто вы выглядели будто бы Голос Брюса, приятный, пусть и немного высоковатый, умолк.
Странно?
Я однажды видел инсульт, пояснил Брюс. И все начиналось точно так же.