Закир затягивается трубкой и с кряхтением выдувает сквозь зубы голубой дым. Он начинает терять терпение.
Черт побери, да тебе же нужно просто лежать!
Тело пробирает дрожь, в глазах стоят слезы. Так мне и сказал первый мужчина: «Просто ложись на паллет, девчонка. Это будет быстро». Закончив со мной, он бросил на матрац монету. Там я ее и оставила потертый и испачканный металл, который прошел через множество рук, но монета и близко не была такой попорченной, какой была я.
Просто лежи. Лежи и понемногу надламывайся. Просто лежи и чувствуй, как умирает твоя душа.
Закир, пожалуйста.
От моей мольбы он лишь стискивает зубами кончик трубки.
Значит, тогда к Бардену? Предпочтешь жить в Истсайде?
Я категорично качаю головой.
Нет.
Даже жители Истсайда не хотят там жить, вот только у большинства из них нет возможности уехать. Мне, с мусором за спиной, лужами под ногами и хозяином, загораживающим дорогу, знакомо это чувство. Некуда пойти, негде спрятаться.
Закир дергает подбородком.
Тогда за работу. Сейчас же.
Понуро опустив голову, я протискиваюсь мимо него и начинаю брести по улице. Чувствую, как сердце подскакивает к горлу, и чувствую, как оно отбивает ритм по спине. Передо мной идут двое подельников Закира, показывая дорогу, а он сам нависает сзади зловещей тенью, подталкивает к моей незавидной участи.
Башмаки прилипают к размытому галечнику, но я едва обращаю внимание на камешки, впивающиеся в подошвы. Как и почти не обращаю внимания на людный рынок, полнящийся криков, торгов и споров. Я больше не смотрю на корабли, потому что такое глумление над свободой нестерпимо. Потому ищу в себе заурядное оцепенение и пытаюсь притвориться, что нахожусь где угодно только не здесь.
Еле волочу ноги, но не имеет значения, насколько медленно я бреду к «Уединению». Я все равно оказываюсь перед выбеленной дверью, все равно вижу свое искаженное отражение в бутылках с вырезанным дном. Это витражное стекло бедняков.
Сердце стучит так сильно, что ноги подкашиваются, словно я стою на одном из тех кораблей, а не на твердой земле.
Закир встает рядом, и я чувствую, как ухо мне овевает голубой дым от его трубки. Он такого же цвета, что и эти бутылки.
Помни мои слова. Отрабатывай свое содержание, иначе отправлю тебя к Бардену Исту.
Он сурово глядит на меня и уходит, засунув руку в карман и позвякивая монетами, которые я для него заработала. Вдруг появляются еще двое мужчин и идут за ним, как сторожевые псы. Другие остаются со мной и встают возле двери, пасут овец Закира. Я и без того знаю, что сзади будет стоять еще один.
Тщедушный мужчина слева оглядывает меня с головы до пят. Серая бледность его лица не гармонирует с желтоватыми глазами.
Слышал, Барден Ист любит первым опробовать своих шлюх. Испытывает их на прочность, а потом пускает в ход, говорит он, и второй мужчина громко фыркает.
Я смотрю на дверь, смотрю на дно бутылок из голубого стекла, которые напоминают круглые паучьи глаза, и знаю, что попаду прямо в его пасть, что я уже попала в сети, которые мне расставил Закир.
Я силюсь вспомнить.
Силюсь вспомнить лиричный звук голоса матери. Ветер, касающийся музыкальной подвески, что висела за моим окном. Силюсь вспомнить смех отца. Ржание лошадей в стойлах.
Но проходит миг и все заглушают крики подначивающих меня мужчин. Голова гудит от рыночного шума, сопровождаемого криками и стуком, а потом небеса разверзаются и снова начинает лить дождь, пропитывая нас зловонной влагой.
Нет, небо здесь не поет.
И с каждым годом песня родины понемногу тонет в моих воспоминаниях, смытая на грязный морской берег, кишащий жестокими скалами.
Просто ложись на паллет, девочка.
Я отказываюсь от уплывающих за спиной кораблей, отказываюсь от выбора, который таковым на самом деле не является. Выбор между востоком и западом, между Барденом и Закиром. Между жизнью и смертью. А потом, почувствовав на щеке дождевую каплю, которая могла быть моей слезой, я открываю дверь и вхожу в трактир.
И снова еще немного умираю.
Глава 1
Аурен
Правда похожа на специи.
Если добавить немного, то можно ощутить вкус более полноценно. Распробовать то, что прежде не замечали. Но если присыпать больше, то жизнь может стать противной на вкус.
Однако, когда эта правда слишком долго сдерживается, когда понимаешь, что привык к пресной лжи, то нет никакой надежды устранить с языка этот непреодолимый вкус.
И в эту минуту рот у меня горит от прозрения, которое каким-то образом придется проглотить.
«Ты король Ревингер».
«Да, Золотая пташка. Но ты можешь называть меня Слейдом».
Рип, Ревингер да кем бы он ни был смотрит, как я задыхаюсь от его правды.
Как вы поступите, узнав, что кто-то оказался совсем не тем, кем вы его считали? По моему разумению, Рип и король были двумя совершенно разными мужчинами. Король Ревингер зло, перед которым я не хотела оказаться. Человек с гнусной силой, от которой хотела держаться подальше.
А Рип ну, это Рип. Хитрый и опасный, но я считала его своего рода союзником, многому научившим меня за непродолжительно проведенное вместе время. Мужчина, который и пугал, и раздражал, но тот, к кому я прикипела душой.
А теперь я должна совместить их в одно целое. Потому что человек, который меня провоцировал и вынудил признать свою сущность, мужчина, поцеловавший меня в своей палатке и стоявший на заснеженном берегу арктического моря, смотря на скорбящую луну оказался другим.
Он король, которого все страшатся. Правитель, отправляющий гнилые трупы как букет маргариток. Пожалуй, Рип самый могущественный монарх, которого видывала Орея, потому что он фейри. А еще прятался у всех на виду.
Каждую ночь я спала в его чертовой палатке, лежала в метре от него и даже не подозревала, кто он такой на самом деле.
Я не в силах подавить вкус, который несет с собой эта правда. Не уверена, то ли у меня состояние духа, чтобы в достаточной мере отделить эти открывшиеся истины и усвоить их, и даже не знаю, хочу ли.
Нет, в этот миг я слишком зла.
Я с ненавистью смотрю на него.
Ты ты чертов лжец. Слышу раскаленную ярость, пылающую в моих словах, как и знаю, что в глазах у меня пляшут языки ее пламени. Оно охватывает меня в мгновение.
Рип, Ревингер да кем бы он, проклятый богами, ни был, запрокидывает голову, словно мой гнев стал для него неприятным ударом. Он напрягается всем телом, и от наводящих ужас шипов на руках отражается горящий в комнате тусклый свет. В комнате, которая вдруг кажется слишком маленькой.
Что ты сказала?
Я стою в дверях и сжимаю руки по бокам в кулаки, словно мне по силам взять за узды свой гнев и направить его галопом вперед. Я вхожу в клетку, и мои уставшие ленты волочатся за спиной как хворые черви, извивающиеся на полу.
Ты король, говорю я и качаю головой, словно могу уничтожить эту истину. Я знала, что у него причудливая аура. Знала, что могу почувствовать таящуюся в ней силу, но даже предположить не смела о величине его коварства. Ты меня обманул.
Рип смеряет меня взглядом. Черные как угли глаза выглядят так, словно хотят перехватить мое пламя. Он смотрит так, словно готов сгореть от моего гнева.
И поделом ему.
Могу сказать то же самое, парирует он.
Я закипаю от злости.
Не смей спихивать все на меня. Ты соврал
Как и ты. В выражении его лица появляется ярость, отчего серая чешуя на щеках блестит в темноте, напоминая лицо надвигающегося на меня хищника с заостренными чертами.
Я скрывала свою силу. Есть разница.
Ты скрывала свою силу, свои ленты, свое происхождение, хмыкает он.
Мое фейское происхождение не имеет к этому никакого отношения, гаркаю я.
Тремя размашистыми шагами он сокращает оставшееся между нами расстояние.
Да оно имеет к этому самое непосредственное отношение! охваченный гневом, восклицает Рип, который словно хочет протянуть руки и хорошенько меня встряхнуть.
Не собираясь сжиматься от страха, я задираю голову и представляю, как ленты поднимаются, чтобы ударить его в живот. Как жаль, что они так устали и поникли.
Ты прав, с наигранным спокойствием отвечаю я. До знакомства с тобой мне на протяжении двадцати лет приходилось прятаться в чужом мире, где я не встречала ни одного фейри.
На долю секунды его лицо становится не таким жестким, но я не закончила. Отнюдь.
Ты беспрестанно принуждал меня признать, кто я такая.
На его лице мелькает гнев, как молния, ударившая в полую землю.
Да, чтобы помочь тебе
Я прищуриваюсь.
Ты выуживал из меня правду, а сам скрывал свою. По-твоему, это не лицемерие?
Рип с такой силой скрежещет зубами, что я задаюсь вопросом, а не сломает ли он себе зуб. Надеюсь, сломает. Лживый ублюдок.
Я не мог тебе доверять, невозмутимо отвечает он.
У меня вырывается громкий смешок, уничижительный и бесчувственный.
Самолюбивый ты осел. Стоишь напротив и говоришь, что это ты не можешь доверять мне?
Осторожнее, говорит Рип и обнажает зубы в свирепой улыбке. Помни пословицу про камни и стеклянные дома.
Я живу не в стекле, а в золоте. Так что могу бросаться камнями сколько вздумаю, огрызаюсь я.
Верно. Ничего иного от тебя я не ждал.
Я резко вскидываю голову.
И что это значит?
Только то, что ты всегда стремилась побыстрее меня осудить, с дерзким безразличием отвечает Рип. Скажи, Мидаса ты тоже называла лжецом? провоцирует он, нахмурив шипастые брови. Давно он заявляет о твоей силе как о своей собственной? Давно ты всем про него лжешь?
Мы не Мидаса обсуждаем.
У него вырывается едкий смешок, жалящий, причиняющий боль.
Ну, разумеется. Твой золотой царь всегда прав, язвительно бросает Рип.
Я с такой силой впиваюсь ногтями в обнаженную ладонь, что почти надрываю кожу.
Ты не имел права злиться, когда я решила к нему вернуться. Нет, ведь ты обманывал меня с самого начала.
Из горла у него рвется жуткий рык, словно Рип пытался его сдерживать, но безуспешно.
Он тоже тебя обманывал!
Вот именно! кричу я, и этот возглас, как сопровождающие его невыносимые чувства, вынуждают Рипа отшатнуться. Мне осточертело, что все меня обманывают! Лгут, манипулируют. Ты пытался притвориться, что намного лучше него, однако точно такой же.
Лицо Рипа становится мрачным как ночь, и у меня появляется нехорошее предчувствие.
Неужели? ответ его резкий, но удар наносит взгляд.
Между нами повисает жаркая удушливая тишина. Мертвый груз трупа, тлеющего под ногами. Видение друг друга затуманивается дымкой нашего разлада.
Благодарю за разъяснение, теперь я знаю, что ты на самом деле обо мне думаешь. Аура Рипа струится вокруг него, и, поскольку теперь я знаю, что в ней таится подавляемый пар гнойной силы, мне хочется сбежать и скрыться. Отличное напоминание о том, насколько искажены твои суждения.
Ненавижу его. Ненавижу теперь с такой силой, что жжет глаза. Жжет так, что я больше не могу сдерживать язычок пламени. По щеке стекает жгучая слеза, и Рип проводит по ней взглядом, пока она не падает мне на подбородок.
Вероятно, мои суждения не были бы так искажены, если бы люди, которым я доверяла, не пытались хитрить, изворачиваться и лгать, резко отвечаю я и смахиваю еще одну случайно вырвавшуюся слезу.
Сломанная клетка в тени за его спиной глумится надо мной. Она напоминание. О том, что может произойти, когда тот, кому я доверяю, водит меня за нос.
Аурен В его голосе звучит то, что мне не по силам услышать.
Я опускаю взгляд, сосредоточив внимание на расползающихся под нашими ногами тенях, и из груди у меня вырывается вздох.
Ты стоял рядом, целовал меня и пытался убедить выбрать тебя, тогда как я даже не знала тебя настоящего, безжизненным тоном произношу я и снова смотрю на Рипа. Ты заставил меня чувствовать себя самым ужасным человеком на свете за то, что я выбрала его, хотя я снова и снова предупреждала, что должна это сделать.
Услышав последнее, Рип резко поднимает голову и прищуривается в темноте.
Должна?
Я вмиг жалею о неосторожно произнесенном слове.
С тем же каменным выражением лица я говорю:
Я хочу, чтобы ты ушел.
На его лице снова появляется тот темный, мрачный гнев, на покрытом щетиной подбородке сплетаются линии, обозначающие его силу.
Нет.
Сердце у меня сжимается сильнее кулаков. Ненавижу, что отчасти чувствую облегчение от того, что Рип здесь, словно теперь мне ничто не угрожает, словно он по-прежнему мой союзник.
Потому что это не так.
У меня нет союзников, и я должна помнить об этом. Кого бы я ни видела в Рипе, теперь я должна об этом забыть. У меня никого нет.
Разжав пальцы, я поднимаю руку и провожу ею по лицу. Как же я устала. Чертовски устала от лжи. От его лжи. Мидаса. Даже своей. Я опутана обманом и создана для манипуляций, до отказа набита всем, что мне пришлось сделать, чтобы выжить.
Я хочу избавиться от всего этого. Хочу снять обвивающие меня путы прежде, чем превращусь под ними в мумию.
Напряжение Рипа такое сильное, что он почти дрожит от него, как готовое разразиться громом грозовое облако.
И все? Я буду нести бремя твоего гнева, а ты продолжишь пресмыкаться перед Мидасом?
Я с гневом смотрю на него.
Мои действия тебя не касаются.
Проклятье, Аурен
Я резко его перебиваю:
Чего ты хочешь, Рип? Для чего ты здесь?
Он скрещивает на груди руки, шипы плавным, непринужденным движением исчезают под кожей.
Я? Я просто прогуливался.
О, отлично, список пополнился еще одной ложью, злобно говорю я. Стоит ли мне взять перо и бумагу, чтобы вести счет?
Рип вздыхает и трет пальцами лоб, в его холодном выражении лица появляется столь редкая брешь.
Ты драматизируешь.
Я замираю, ошарашенно уставившись на него.
Я только что видела, как ты из короля превратился в командира так же быстро, как другие надевают пальто, колко произношу я. Несколько часов назад ты разрушил гнилью двор Рэнхолда, просто по нему пройдя, и угрожал городу войной. Я более чем уверена, что за спиной у меня сейчас полная комната стражников, которых ты убил. Ты только что признался, что все время нашего знакомства обманывал меня, и все же Считаешь, что я драматизирую?!
У него на скулах начинают играть желваки.
Скажи, что из перечисленного волнует тебя сильнее всего?
О, не знаю, я не любительница вранья, но и бездумное убийство тоже меня не прельщает.
Это не бездумное убийство.
Я проглатываю ком в горле, пытаясь примириться с подтверждением того, что в соседней комнате действительно лежат мертвые стражники.
Ты убил их гнилью?
Меня намного сильнее интересует твоя сила, отвечает Рип, и внутри у меня все переворачивается, когда он смотрит на статую женщины внутри клетки. Это первый человек, которого ты превратила в золото?
Это была случайность, выпаливаю в ответ, потому что уж я точно не бездумный убийца.
Он торжествующе пробегает взглядом по моему лицу, и я корю себя за то, что буквально только что подтвердила его предположения.
На его лице мелькает понимание, и в глазах блестит любопытство.
Случайность Выходит, это происходит от прикосновения? Поэтому ты всегда прикрываешься одеждой? Ты не умеешь управлять собственной силой?
От его высокомерных вопросов меня переполняет стыд. Этот мужчина, по-видимому, обладает неудержимым контролем над своей магией, и я не должна удивляться, что он обратил внимание на мою никчемность, но все равно обидно.
И как это происходит? требовательно спрашивает он, когда я не отвечаю.
И вот опять ты пытаешься вырвать у меня правду, на которую не имеешь права, говорю я. Тебя поэтому зовут Рипом?