Ирина Сотникова
Я, Камиль Алари
Я, Камиль Алари
Предисловие
Эта невероятная история произошла тогда, когда я и весь наш мир находились на пике своего благополучия. Если бы мне сказали, что случайный взгляд и непреднамеренная встреча могут разрушить всё, я бы не поверил слишком прочным и незыблемым казалось мне сущее. Но это случилось. Не сразу, постепенно. Падение в бездну подарило мне никогда не испытанные ранее, настоящие чувства любви. Также я сумел осознать то, кем я был на самом деле, и во что превратилось человечество, лишенное бед, печалей и забот.
Избавившись от иллюзий, я стал другим тем, кто видит. И, возможно, я стал единственным человеком, который смог поменять направление, чтобы найти выход из бездны, и двигаться дальше. Вы скажете, что я спас человечество? Нет, это слишком громко сказано я спасал, в первую очередь, себя. Но точка сборки, в которой вместе со мной оказались те, кого я узнал, стала точкой нового отсчета. Справимся ли мы? Время покажет
Камиль Алари
27 век. Москва-сити. Старуха
Всё началось с прошлогоднего симпозиума в Вене с громким названием «Адаптация к бессмертию». Это был очередной яркий праздник, больше похожий на развлекательное шоу, чем на научный съезд. Впрочем, все наши научные съезды давно превратились в ярмарки идей, которые активно продавались и покупались. И я, известный всему миру профессор психологии Камиль Алари, ничего плохого в этом не видел. Наоборот, участвовал с огромным удовольствием. Моя высокая популярность давно стала легальным наркотиком, от которого добровольно я отказаться не мог.
Публика собралась самая разнообразная: менеджеры, журналисты, писатели, артисты, художники. Ученых на таких симпозиумах обычно присутствовало немного, и наша задача состояла в том, чтобы в доступной форме объяснить зрителям суть своих разработок, убедить в их эффективности, получить дополнительные инвестиции от коммерческих фондов.
Менеджеры и журналисты профессионально подогревали интерес потребителей к новым открытиям и взвинчивали цену на будущий товар, надеясь на щедрые комиссионные. Как раз в этом они были вполне успешны наука стала хорошо продаваемой. Лично мне эта сложившаяся десятилетиями система позволила собрать хороший капитал и одним из первых получить доступ к будущему бессмертию.
Все остальные писатели, артисты, художники, словно голодные муравьи, жадно собирали любую информацию, чтобы чуть позже облечь ее в удобоваримую форму, переработать в изданиях и программах, реализовать в музыкальных шоу и новых бестселлерах. Это приносило колоссальные прибыли.
Как всегда, я был одним из ведущих спикеров и что лукавить? самым востребованным. Выступления перед многотысячной аудиторией на богато украшенной сцене наполняли меня сильными эмоциями, я наслаждался безраздельным вниманием искренне, каждой клеточкой своего совершенного тела.
Мои жесты были отработаны до автоматизма, мой внешний вид был безупречен. Я использовал все известные мне ораторские приемы намеренные паузы, понижение и повышение громкости голоса, обращения к залу и риторические вопросы. Зрители жадно следили за моими движениями, вслушивались в каждую фразу, и только легкое жужжание камер-дронов чуть нарушало звенящую тишину, когда я замолкал.
Самое интересное, что мои слова были довольно просты о важности денег, целеполагании и необходимости постоянно достигать личного совершенства и всеобщего спокойствия. Всё это можно было прочитать в бестселлерах и не тратить целое состояние на пропуск в конференц-зал. Но природу людей не изменить: принимая меня, как учителя, они стремились к контакту любыми способами и надеялись получить свою долю сильного энергетического заряда за любые деньги. Я им это благосклонно позволял.
После полуторачасового спича в огромном зале поднялся шум, люди сбились в группы, стали общаться. Я спустился со сцены, вокруг моментально образовалась толпа журналисты пытались взять интервью, кто-то задавал вопросы, через головы протягивали книги и плакаты с просьбой подписать. Я подписывал, улыбался, здоровался, пожимал взмокшие от возбуждения ладони и с гордостью думал о том, что моя популярность сродни популярности известных актеров. Впрочем, на экранах стереовизоров я появлялся намного чаще актеров, которые также были моими клиентами.
В этот день ничего не предвещало неприятностей я заслуженно купался в лучах славы и чуть устало оказывал знаки внимания поклонникам. Это был необходимый ритуал, мельчайшие подробности которого позже будут показаны по стереовиденью. И я, Камиль Алари, в очередной раз окажусь в центре внимания мировой прессы.
Высокая сенситивность всегда была одним из моих лучших личностных качеств, поэтому чужой неприязненный взгляд я почувствовал сразу. Возникло ощущение дискомфорта, будто в мощный отлаженный сигнал вклинились жесткие помехи, вытесняя удовлетворение процессом. Я незаметно посмотрел вправо и увидел за группой журналистов высокую пожилую женщину с уставшим лицом. Она была странно спокойной среди возбужденных зрителей, будто только вошла в зал, и с равнодушным интересом наблюдала за происходящим.
Я удивился и непроизвольно напрягся женщины моего круга тщательно скрывали свой возраст косметическими операциями. Как и я сам. Но эта стройная дама ничего не скрывала ни сухих морщин, ни обвисшей шеи и набрякших век с пигментными пятнами, ни коротких седых волос, будто намеренно выставляла напоказ свою уродливую внешность. Более того, она категорически отличалась от остальных несколько презрительным выражением лица: взгляд изучающе безразличен, уголки губ опущены. Так врач смотрит на лежащего перед ним безнадежно больного пациента.
На миг мы встретились глазами, и меня накрыло спонтанное ощущение, будто вокруг толпятся неразумные дети, которым я пообещал новую игрушку, а женщина, отлично зная невысокую ценность этой игрушки, отстраненно наблюдает за их реакцией. И за мной. Возможно, исследует
По спине пробежал холодок, ладони вспотели. Я вдруг ощутил давно забытое подленькое чувство вины: на самом деле, я отлично понимал, что истинная причина моего ошеломляющего успеха далеко не научная. Но в свое время необходимо было сделать выбор или популярность и деньги или чистая наука и средненькое существование. Я выбрал первое и превратился в шоумена, активно развлекающего публику.
С другой стороны, что в этом плохого? Я, Камиль Алари, даю людям смысл будущей жизни, учу их быть счастливыми. Миллионы успешных людей не только на Земле, но и на планетах-спутниках достигли личного совершенства именно благодаря мне! Разве это не достойно высокого звания профессора психологии?
Когда я снова посмотрел в ту сторону, женщины не было.
может, показалось?
Вряд ли. Личные ощущения меня никогда не подводили, я всегда предчувствовал опасность. И сейчас она стала явной опасность разоблачения.
но кем? Странной незнакомкой?
Нет, самим собой. Только себе я мог честно ответить, кто я на самом деле. В глубине души я всегда испытывал чувство вины, понимая, что моя научная деятельность поверхностна, и наступит время, когда придется делать настоящий выбор. Я оттягивал этот момент бесконечно долго до сегодняшнего дня, до этого презрительного, чуть насмешливого взгляда, который образовал в моем сознании зияющий провал. Сквозь него, словно воздух в пробоину космической станции, стала стремительно улетучиваться моя непоколебимая уверенность в себе. Нет ничего страшнее насмешки, когда ты у всех на виду.
интересно, кто-то еще видел эту женщину, обратил внимание на ее снисходительный взгляд? Только бы она не попала на камеры! Это полная катастрофа!
Мне стало жарко, страстно захотелось побыть в тишине, обдумать досадное событие с незнакомкой. Возможно, неприятная женщина мне привиделась, и я, сложив все факты, приду к выводу, что это случилось от перенапряжения. Видимо, мой внутренний надсмотрщик, едкий и насмешливый, в очередной раз воспользовался моей усталостью, напомнив о том, что настоящая наука делается в тишине и почти ничего не стоит.
Я подписал очередной плакат и быстро прошел к боковой двери робот-охранник оттеснил толпу, в узком коридоре стало тихо. К счастью, вип-стоянка была спрятана в центре парка, людей там не было, только роботы-парковщики. Я мог спокойно прогуляться по аллее, полюбоваться осенним пейзажем. И успокоиться.
Пронзительно синее небо, красочно окрашенная листва деревьев и кустарников, теплый, чуть горьковатый воздух прелых листьев всё это создавало ощущение какой-то особой, завершенной гармонии, призванной утихомирить даже самые несуразные мысли. Но мои мысли, к сожалению, уже вырвались из-под контроля и стали существовать сами по себе. Начался внутренний диалог. О, как я его ненавидел! Но иногда надо было дать ему состояться, чтобы некто, сидящий в глубинах моего подсознания, выдохся и перестал задавать свои каверзные вопросы.
да, я выбрал именно это направление психологии, потому что считал его самым необходимым для человечества. И преуспел. Не моя вина, что люди сегодня в большинстве своем не способны читать сложные книги и решать логические задачи. Не моя вина в том, что человечество не хочет проблем, потому что давно потеряло способность справляться с болью из-за ее отсутствия. Разве плохо отсутствие боли? Это же самое лучшее достижение последних веков развития планеты!
интересно, а я сам, справедливо относивший себя к высокоорганизованной касте ученых с высоким интеллектом, смогу справиться с болью? И что будет с цивилизацией, если случится катастрофа? Сколько дней уйдет на то, чтобы, лишенные благ, люди сдались и погибли?
немного, цивилизация взрослых избалованных детей неспособна позаботиться о себе самостоятельно.
интересно, а я сам смогу выжить?
Мысли стали колючими, вязкими, неудобными. Я поежился.
хватит, это усталость, нервы, я не должен так думать! Ничего не случится с планетой, мы отлично защищены! Я нужен им всем, как воздух, и этого вполне достаточно, чтобы ни в чем не сомневаться.
Свернув к стоянке, я непроизвольно остановился. Впереди, боком ко мне, стояла та самая старуха и нежно трогала тонкими пальцами багряные листья какого-то экзотического дерева. Лицо ее показалось мне отрешенно-расслабленным, будто она вслушивалась в далекую музыку.
В первый момент я хотел пройти мимо и не мешать ей, но передумал: никто еще не смотрел на меня таким холодным изучающим взглядом. Это произошло впервые, задело меня на самом глубинном уровне и требовало немедленного разрешения.
может, я ее случайно чем-то обидел? Ну что же, это несложно выяснить. И закрыть вопрос навсегда, иначе я буду проживать этот момент бесконечно.
Мадам, как вам симпозиум? я проговорил свой вопрос энергично, с нажимом.
Женщина повернула голову, настороженно посмотрела мне в лицо.
А, это вы, профессор, узнав, она неожиданно улыбнулась, ее лицо помолодело. А вам? Вы довольны оказанным вниманием?
Я привык к нему и считаю заслуженным. Однако в вашем голосе только что прозвучала ирония, я добавил к своим словам легкие интонации недоумения.
Ну, здесь много иронии, женщина развела руками, везде.
Что вы хотите этим сказать? Разве тема бессмертия не актуальна?
Она оставила ветку с багряными листьями, подошла ко мне и остановилась очень близко, на расстоянии ладони. Я почувствовал запах ее духов свежий, едва уловимый. Постаревшее женское лицо шокировало меня, но я заставил себя смотреть в ее глаза очень светлые, холодные, с черными бусинками колючих зрачков.
надо быть решительным и уверенным, не показывать смущение. Я выше ее во всех отношениях. Это явное недоразумение.
Профессор, а вы сами в это верите? она резко направила указательный палец на меня, прямо в середину груди.
Что, простите? я невольно сделал шаг назад, моя решимость исчезла.
В продление жизни, в бессмертие. Разве оно нам всем необходимо? И зачем оно лично вам? Продолжать развлекаться самому и развлекать толпу?
Я снова ощутил себя до предела уязвленным, захотелось немедленно поставить ее на место. Окинув взглядом ее всю строгий брючный костюм, блузка тончайшего шелка в тон, идеально подобранная сумочка я на секунду задумался.
нет, она не простой посетитель, явно из обеспеченных слоев общества. И, похоже, очень умна. Но почему так плохо выглядит? Постаревшая кожа все равно, что немытые руки, анахронизм, пережиток прошлого. Что с ней не так?
Я улыбнулся вежливо и как можно безразличнее в конце концов, хорошие манеры никто не отменял.
Скажите, мадам, а вы не хотели бы отодвинуть свою смерть? Разве вы ее не боитесь? я намеренно подчеркнул местоимение «вы», намекая на ее безобразную внешность.
Женщина вдруг громко рассмеялась, откинув голову, и чуть пожала мне руку, словно я произнес нечто важное для нее. От этого прикосновения пальцам стало горячо. Ничего не ответив, она резко развернулась на каблуках, и чуть подпрыгивающим шагом быстро пошла прочь стройная, уверенная в себе. В ее смехе мне послышалась странная горечь, граничившая с обреченностью.
Я почувствовал себя опустошенным. И, смешно сказать брошенным. Ощущение стало непередаваемо гадким. Черная дыра разрослась до гигантских размеров, поглотив мое благостное настроение окончательно.
Никто никогда еще не выказывал такое явное пренебрежение мне, известному ученому. Никто не игнорировал мои вопросы. Неужели она пытается оспорить известные истины? Но это противоречит всем социальным законам! Человек обязан быть счастлив, а для этого необходимо быть здоровым, психически устойчивым и уметь много зарабатывать. Ради будущего бессмертия, о котором сегодня говорили на симпозиуме. Оно уже близко. Может, всего несколько лет исследований.
На ослабевших ногах я добрался до стоянки, сел в свободный флайер, ввел данные и погрузился в гипносон. Очнувшись на площадке своего особняка, вышел, потянулся всем телом, отправил флайер обратно. Неприятное ощущение от встречи с незнакомкой сгладилось, черная дыра затянулась. Осталось недоумение разве можно вести себя так демонстративно? Это противоречит правилам социальных коммуникаций.
Вечером, отдыхая с бокалом вина на балконе, я снова стал думать об этой женщине.
вероятно, она из тех, кого после ближайшего планового тестирования отправят в изолятор. Так зачем обращать внимание на пациентов с пограничным состоянием? А у нее ведь явные когнитивные нарушения, например, внезапный смех. Но это уже не моя проблема, я давно стал выше этого. Человек, взявший на себя смелость продавать счастье, априори должен быть счастливым и спокойным.
Но беспокойство не покидало. В мозгу будто поселился мерзкий микроскопический червячок, который стал медленно и методично подтачивать мою уверенность в себе: старуха обвинила меня в малодушии. Причем, обвинила жестко, не щадя моих чувств. Я действительно был не готов, да и не хотел менять свой образ жизни. Но как она посмела? Не ее право судить меня. Любое пренебрежение в нашем обществе запрещено законом, и такое отношение было сродни эмоциональному убийству. Самое лучшее, что я мог сделать подать жалобу в Комитет по этике, ее однозначно заставят извиниться и объяснить свое поведение.