Голос Глеба прозвучал глухо, словно он обратился не ко мне, а куда-то в сторону.
Послушай меня, Камиль. А, может, дело не в ней, а в тебе? На мой взгляд, твое нестабильное состояние говорит о том, что ты давно застрял на одном месте и потерял возможность двигаться вперед. Тебе страшно, ты лихорадочно ищешь выход.
Какой выход?! Мы сами закрыли все возможности исследовать то, что не вписывается в правила, и единственная дорога в моем случае на тестирование и коррекцию. Ты же знаешь это! я почувствовал раздражение.
Среди нас есть люди, которые способны показать всё, что ты захочешь увидеть в прошлом. Именно показать. Как в кинофильме. И они помогают тем, кто хочет понять, что не так в нашем благополучном мире.
Откуда ты знаешь?
Разговор становился тревожным, мне захотелось остановиться, но любопытство пересилило. Я медленно опустился в кресло.
Прости, я не мог признаться раньше, но с недавнего времени работаю с одним из них. И, поверь, это гораздо интереснее, чем исследовать наше веселое сообщество. В тех далеких веках содержится масса информации. Она шокирующая, не все могут это выдержать. Поэтому информаторы находят только тех, кто реально сомневается и готов выйти из зоны комфорта.
Признание было ошеломляющим как если бы мой друг сознался в убийстве человека. В первый момент мне захотелось выбежать из гостиной. Но я погасил порыв ужаса, сжал ладонями ручки кресла. В конце концов, мы уже говорили с ним о многих запрещенных вещах, границы дозволенного были нарушены категорически. Так почему бы не продолжить?
И как тебе, Глеб? Разве это не опасно?
Опасно только для меня, для окружающих нет. Но я справляюсь. И знаешь, Камиль? Многое изменилось.
Что именно?
Мое отношение к себе, жизни, науке.
Я подался вперед.
Ты хочешь сказать, что прошлое можно увидеть?
Да, Глеб мягко улыбнулся мне, и еще собрать материал, исследовать, сделать выводы.
Но как?!
Камиль, давай об этом поговорим позже. Я устал. Погода сегодня мерзкая.
А ты не боишься?
Чего?
По правилам, я обязан заявить о нашем разговоре.
Глеб равнодушно пожал плечами, зевнул, с трудом выбрался из кресла, похлопал меня по плечу.
Это тебе решать.
И ушел, оставив меня одного возле затухающего камина.
Так в тот ненастный вечер Глеб признался мне, что встречается с информатором.
Любое отклонение от правил было запрещено законом. И все же я не доложил о нарушении сначала решил выждать, а потом сам стал мечтать о такой встрече. Но Горбачев больше не касался этой темы, будто испугался своей откровенности. А я боялся даже намекнуть ему о том опасном разговоре. Возможно, это была случайность или очередная шутка.
Два месяца назад мой друг исчез бесследно. Не попрощался, не предупредил. Слухи ходили разные отправился в срочную космическую экспедицию, попал на коррекцию, умер. Официальной версии не было, и я по-прежнему ждал от него звонка. Ждал и боялся. Если информаторы вне закона, значит, Глеба могли изолировать.
Смириться с этой мыслью было сложно. Вопреки общепринятым стандартам, я сильно привязался к Глебу, и сейчас, спустя время, с удивлением обнаружил, что скучаю по разговорам с ним. Мне стало остро не хватать той самой грани дозволенного, на которой мы так ловко с Глебом позволяли себе балансировать осторожно, почти не затрагивая острых тем. Если не считать странного разговора об информаторе.
Мои ощущения были неправильны в научном окружении приветствовались исключительно деловые отношения. Мы с Глебом нарушили все предписания делового этикета, неминуемое наказание наступит. В этом я уже не сомневался.
27 век. Москва-сити. Информатор
Я с тоской посмотрел на гуляющую толпу и отхлебнул обжигающий напиток, не почувствовав вкуса.
Мне повезло больше остальных только в одном природа наделила меня неуемной жаждой познания, в отличие от основной массы потребителей моих услуг. И такими же неуемными амбициями. Именно я разработал и обосновал жесткий алгоритм отношений в бизнес-содружестве, который строился исключительно на взаимном уважении. Создавать бизнес с партнерами оказалось гораздо интереснее, чем единолично. Этот алгоритм был принят за основную базу, на основании которой стали выстраиваться новые социальные законы, защищающие права каждой личности.
Люди на Земле очень любили зарабатывать деньги, и если раньше они это делали спонтанно, то отныне любое действие оговаривалось кодексом партнерства. Недоразумения разрешались с помощью консультантов, никто не смел оспаривать право выбора противоположной стороны. Даже при неблагоприятном исходе предприятия партнеры ничего не теряли. Совместная деятельность предполагала слияние накопленных средств, но эти средства были защищены многочисленными страховками. Не было рисков, не было негатива, скорее азартная гонка за прибылью.
Благодаря мне бизнес стал культовой игрой. Победители получали деньги и уважение общества. Проигравшие полезный опыт, благодаря которому они могли пробовать заниматься бизнесом в партнерстве еще и еще раз. И победителей, благодаря моей стратегии, стало большинство.
Но мне нужен был новый материал для исследований, новые идеи. Поэтому последние десять лет я, не афишируя свои исследования, безуспешно пытался изучать историю бизнеса двадцать первого века. Эта цель захватила меня так же крепко, как в свое время алгоритм отношений между бизнес-партнерами. Я был уверен, что информация, полученная при изучении далекого прошлого, будет новой, полезной и, возможно, позволит мне сделать сенсационные открытия.
Но материала было мало в основном, архивная художественная литература и редкие статьи того времени. Собранные данные были неутешительны: партнерские союзы слишком часто терпели крах. Как правило, люди объединялись, начинали с большим воодушевлением и надеждами на будущее, и, когда приходил успех, один из партнеров обманом забирал бизнес у другого. Что происходило на самом деле? Когда зарождался раскол? И почему в далеком прошлом сценарий был всегда один и тот же поражение одного и победа другого? Я хотел исследовать способность человека сопротивляться негативным психологическим факторам. И, прежде чем обнародовать какие-либо выводы, стремился сам тщательно разобраться в этой сложной теме.
Кроме того, было бы крайне интересно сравнить жуткое, почти смертельное прошлое и наше благополучное настоящее. Показать такую альтернативу лучший метод, чтобы сделать последователей послушными и убедить в чем угодно. Это придало бы моим исследованиям необходимую остроту, даже пикантность. В последние два года мой энтузиазм иссяк тема оказалась недоступной, хотя и крайне перспективной. Материала не было, новых открытий тоже.
Как-то на одном из семинаров я услышал весьма интересные тезисы коллеги, французского философа Жан Жака Марнье:
«Если бы люди не имели генетически заложенных положительных задатков и навязанного религией внутреннего самоконтроля Сверх-Я, к двадцать седьмому веку на планете остались бы только животные»,
«Даже в самые кровавые годы в истории Земли всегда находились личности, ежечасно спасавшие мир своим благородством»,
«Человек не так плох, как рассказывает о нем история».
Тезисы были весьма спорные, и, возможно, несколько наивные. Марнье не потрудился их качественно обосновать. Впрочем, его интересовали религии прошлого, а там сплошные домыслы, мифы, чудеса. Для моих исследований чудеса не годились. А вот высказанная Марнье вера в людей понравилась. Это очень перекликалось с моими собственными представлениями о психологическом ресурсе личности, которая способна идти к самосовершенствованию через боль. Я был почти уверен, что трудности закаляют характер, делают человека более человечным.
Но в моем благополучном мире трудностей не было, а боль не приветствовалась. Любые психологические затруднения моментально корректировались, человека быстро выводили из подавленного состояния во благо личности. Следовало ли из этого то, что человечество достигло апогея развития и теперь катится в пропасть вырождения? Возможно. Но доказательств тоже не было, они остались в неизвестном прошлом.
Мысли были тоскливыми и какими-то тягуче-безнадежными. Пытаясь отделаться от них, я снова стал размышлять о возможном контакте с информатором об этом думать было как-то веселее, словно появлялся проблеск надежды.
Если бы была возможность наблюдать развитие отношений хотя бы в одной бизнес-паре в прошлом, я бы многое понял. Мне страстно хотелось проследить весь временной отрезок развития таких отношений от слияния до разрыва. Как это происходило? Кто делал первый шаг в лучшую или худшую сторону? Какие они, люди двадцать первого века?
Может, именно слабые партнеры и были теми людьми, которые, испытав на себе предательство друзей и близких, поднимались после жестокого падения и заново выстраивали собственную систему ценностей? А, может, наоборот, они становились жестокими, выгоревшими? По крайней мере, такие исследования могли бы стать основой нового эксклюзивного направления. Пожалуй, даже революционного. Но вряд ли мне позволят совершить переворот в науке реальность стабильна и благополучна, никто не захочет ее разрушать, искушая незащищенные умы. Слишком опасно.
да, люди на Земле живут предельно спокойно, но любопытство так и осталось одной из самых сильных человеческих эмоций, его необходимо удовлетворять постоянно. Мой ресурс закончился, я скоро не смогу быть эффективным и интересным. Меня забудут.
Я нервно смял бумажную салфетку она нарушила совершенство сервировки стола. Тут же подкатился робот, и салфетка бесследно исчезла в его щупальцах.
Я покинул кафе и медленно побрел вдоль Москвы-реки. Люди вокруг были веселы, беззаботны, счастливы как могут быть счастливы те, кто абсолютно уверен в завтрашнем дне. Именно о такой уверенности говорил Глеб, когда рассуждал о современном человечестве. Я пытался проникнуться всеобщим настроением праздности, но не получалось картинка казалась искусственной, будто меня поместили в голограмму.
Я искренне позавидовал молодежи и туристам, сожалея о том, что давно не испытывал чувства всепоглощающего счастья, незамутненного деловыми целями. Неужели у меня наступила биологическая старость, несмотря на все достижения медицины?
может, у мозга действительно после шестидесяти лет заканчивается ресурс блаженства, и умению радоваться отведено особое место где-то в далекой молодости, когда человек похож глупого на щенка, которого выпустили порезвиться на зеленой травке? Молодость не отягощена опытом
Остановившись у парапета, я стал смотреть на воду. До беззаботной радости мне было так же далеко, как до противоположного берега широкой реки, по которой сновали самоходные прогулочные лодки. Подумалось, что эмоции это такой же физический орган, как мышцы и связки, их надо тренировать постоянно. Невозможно находиться в состоянии постоянного спокойствия из года в год. Человеку хотя бы иногда необходимо переживать периоды эмоциональных неудач, чтобы потом особенно остро чувствовать радость их преодоления.
То счастье, в котором постоянно пребывали земляне, давно стало скудным людей бережно, под руки, проводили через все мнимые опасности, не позволяя самостоятельно принимать решения. Я, профессор Камиль Алари, сделал для этого все возможное именно для блага людей. И вот теперь, когда достигнут такой блестящий результат, я стал сомневаться. А правильный ли это был путь? И не заведет ли он нас всех в окончательный тупик?
Боковым зрением я отметил расположившуюся на лавочках группу студентов, они что-то оживленно обсуждали. Казалось, что в центре их дискуссии мировая проблема, и решить ее надо было срочно. Я напряженно улыбнулся, почувствовав укол зависти.
до чего ты докатился, профессор, завидуешь студентам? А как же преимущества возраста, снисходительность к молодым? Симптомы выгорания налицо. Надо срочно что-то предпринимать, иначе тебя отправят на принудительную коррекцию.
Внезапно среди студентов произошло какое-то движение, они замолчали, стали с любопытством поглядывать в мою сторону.
узнали, надо уходить.
Мысль была равнодушной, какой-то пустой. И я не двинулся с места. Течение реки завораживало. Хотелось раствориться в нем, забыть о проблеме, стать таким же бессмысленным и текучим, как эта тяжелая вода.
Крепенькая веснушчатая девчонка, отделившись от друзей, робко подошла и нарочито веселым голоском пригласила меня покататься на крытой экскурсионной лодке, но, увидев мой взгляд, испугалась и быстро ретировалась в свою компанию. Приглашение получилось скомканным, невежливым и предельно глупым.
Странная девушка. Она поступила вопреки правилам. Интересно, какие у нее были мотивы так сделать? В другое время я обязательно бы изучил этот вызывающий поступок у девушки явно были нарушения, ей требовалось срочное тестирование. Но только не в этот замечательный день. Сегодня срочное тестирование требовалось мне.
Студенты, испугавшись неадекватного поступка своей подруги, снялись с места и галдящей стайкой упорхнули прочь от греха подальше. Стало тихо, и только волны успокаивающе плескались возле каменного парапета набережной. Я почувствовал облегчение хорошо, что они ушли, мешали думать. Мысли снова потекли плавно, как река.
Да, можно было, конечно, все бросить и стать отшельником. Хотя бы на время. Вокруг Москвы раскинулись многочисленные поселения по типу старинных деревень, где люди самостоятельно выращивали экологическую еду. Я никогда не бывал в этих поселениях, только видел рекламу: радующие взгляд пейзажи, улыбающиеся соседи, игрушечные дома с лужайками. Наверное, было бы замечательно поселиться в одном из особнячков, завести себе собаку, птиц, пару косуль. Наблюдать смену времен года, обыкновенной ручкой записывать в дневнике мысли и постепенно потерять счет времени. Но вряд ли я сумею так жить, это удел стариков. Я слишком привык к движению, жизни, поиску, без горожан мои исследования быстро потеряют смысл. К несчастью, с недавнего времени их цели стали мне неинтересны я как будто потерял направление, споткнувшись о насмешливый взгляд той старухи.
Нет, я, конечно, продолжал делать то, что делал, даже смело обсуждал с Глебом спорные вещи. Сейчас я понимал, что это был остаточный ресурс, ничем не восполняемый. После исчезновения друга он иссяк окончательно. Та женщина смертельно ранила меня своим пренебрежением, я не смог противостоять ей. И теперь я должен умереть. Сначала умрет мой разум, за ним тело. Интересно, сколько лет займет этот мучительный процесс?
надо идти. Так можно додуматься до чего угодно. У меня временный срыв, и я глупец, что допустил его. Сегодня же начну принимать препараты. А информатор это блажь. Я так много помогал другим, что пропустил момент, когда сам стал нуждаться в помощи. Ну что же, ошибку легко исправить. И обязательно пройти тестирование.
От этих мыслей стало легче, будто принятое решение начать медикаментозную терапию придало сил. Я двинулся с набережной прочь, пересек многолюдную площадь. Стеклянный лифт доставил меня на двадцатый этаж торгового центра в любимый ресторан, где в это время всегда был бизнес-ланч. Устроившись у стеклянной панорамной стены, я невольно залюбовался видом Москвы. До чего красивый город! Древний и вечный.