Где я? Вы кто?! спрашивает она, присаживаясь на кровати, подбирая ноги к груди.
Разговаривает, смотри. Я не могу сдержать улыбку. Хмурится, глазами сверкает. Ну, дикая кошка, не иначе. Я сбрасываю плащ. Беру со стола чашу с водой и протягиваю ей.
Пей, говорю и киваю на воду. После сонной травы воды нужно много.
Она трясёт растрёпанной головой.
Что это за место? Зачем вы меня похитили?
Я тебя не похищал, улыбаясь отвечаю я.
Понимаю, что надо бы рассказать ей правду. Но не очень хочется открывать ей все тайны этого мира. Эх, успей я всё провернуть всё до того, как растаял туман, не пришлось бы сейчас, ломать голову, как объяснить всё.
Тогда отведите меня назад, дрожащим говорит она.
Не могу, отвечаю я, хмурясь. Надо ждать до следующего полнолуния.
Чего? омега вновь окидывает взглядом дом. Вы, должно быть, шутите?
Нет, я абсолютно серьёзен. Ты не сможешь покинуть это место и вернуться домой, пока не придёт полная луна.
Минуту-другую она думает о чём-то, глядя в окно за моей спиной, а потом в её глазах появляются слёзы.
Да что это такое? шепчет она себе под нос. Почему мне так не везёт? Сначала препод подонок, теперь маньяк-похититель
Она закрывает лицо руками и начинает плакать. Не знаю, как утешить её, ибо даже не понимаю, чего она там напридумывала себе. Я сам не особо рад, что придётся держать её у себя целый месяц. Это только неудобно, но ещё и опасно. И для меня, и для неё. Ведь если мои сородичи узнают, что она здесь, то нас обоих ждёт незавидная участь.
Некоторое время она продолжает плакать. Я же возвращаюсь к своим обычным делам. Когда живешь в одиночестве в тайге практически всё твоё время уходит на то, чтобы обеспечить себя средствами выживания: едой, водой, полезными травами и разным расходным материалом, вроде стрел и дротиков. Заканчиваешь одно и тут же начинаешь другое, и так каждый день. Сейчас же у меня появилась ответственность за омегу. Так что нужно стараться вдвойне.
Я бросаю на неё любопытный взгляд. Чувствую нутром, что настроение её переменилось. Она всё еще всхлипывает, но тело её напряглось, а сердце забилось взволнованно и часто. Опять затеяла что-то. Я, сидя у стола, распутываю сеть, а сам боковым зрением поглядываю на дверь. Можно было бы дать ей побегать по лесу, чтоб она поняла, что я не шучу, и ей точно не выбраться. Но в моём медвежьем углу много зверья всякого. А она слабенькая, громкая, неуклюжая, оставь её без присмотра и не миновать беды.
Не подаю вида, но внутренне готовлюсь к броску. С омегами, про всей видимости, нужна та же осторожность, что и с дичью. Моя пташка медленно и осторожно двигается к краю кровати, а потом в один момент подскакивает и бросается к приоткрытой двери. Я срываюсь за ней, но спотыкаюсь о намеренно опрокинутые ей на крыльце силки. Этой заминки ей хватает, чтобы перемахнуть через невысокую ограду и припустить сквозь деревья и кустарник куда-то в сторону полуденного солнца. Я понимаю, что бежать за ней только подгонять, а потому присматриваюсь к следам. У омеги обувь на правой ноге чуть больше стоптана. Я прикидываю, в какую сторону её поведёт и куда она сама может свернуть с учётом местности.
Коротким путём иду к реке на юго-запад. Прислушиваюсь, различаю спешные шаги. Прячусь в деревьях и выжидаю. Очень скоро омега появляется в поле моего зрения запыхавшаяся и раскрасневшаяся, с расплетенной косой, усыпанной сплошь колючками и репейником. Стоит ей поравняться с моим убежищем, как я бросаюсь на неё и сбиваю с ног. Она верещит, будто я её ножом режу, брыкается так, что не ясно откуда такие силы взялись. Смотрит на меня дикими, ошалелыми глазами.
Как?! Как ты тут?.. только и может выговорить она, задыхаясь.
Я живу здесь уже очень давно, отвечаю я. И тебе, если хочешь дожить до следующей полной луны и отправиться домой, лучше меня слушаться и больше не убегать.
Я чувствую, как она дрожит подо мной, чувствую её страх. Что-то опасное просыпается внутри меня. Загнанные в глубины разума волчьи инстинкты рвутся наружу. Я пока что сопротивляюсь им, сопротивляюсь этим горящим холодным огнём глазам, этому дурманящему аромату. Но как долго это продлится, я не берусь судить.
2.3
Всё же странные они, эти омеги. После возвращения домой забилась в угол, сидит, смотрит исподлобья. У меня от её напряжённого взгляда всё из рук валится. И как с ней говорить в такой ситуации, пытаться растолковать что-то? Сама вся в колючках, грязная, будто бездомный щенок. Я до этого не задумывался, но её ведь куда-то спать нужно будет положить. В свою постель я её в таком виде точно не пущу.
Идём, говорю ей и тяну на улицу. В сенцах из деревянного ящика достаю чесалку для шерсти. Не гребень, конечно, но сгодится. Омега смотрит недоверчиво, держится за косу.
Это зачем? спрашивает с опаской.
Просто посиди смирно, я выберу репейник и собачки, отвечаю я ей, усаживая на последнюю ступень крыльца.
Она съеживается вся, когда я располагаюсь позади неё и берусь расплетать её волосы. Процесс этот оказывается почти гипнотическим. Её локоны струящиеся и гладкие. Я понимаю, что чесалка для неё слишком грубый предмет, потому выбираю сор руками, аккуратно и медленно. От омеги пахнет цветами. А сердце её колотится так громко, что, кажется, ещё немного и мои сородичи сбегутся на шум.
Что ты собираешься сделать со мной? спрашивает она с дрожью в голосе.
Причесать пока что, отвечаю я, выходя из транса. Ловлю себя на мысли, что мне безумно нравится пропускать сквозь пальцы тёмные пряди.
А дальше?
А дальше переодеть. Вычистить твою одежду быстро вряд ли получится, так что пока в моём походишь. И если хочешь умыться, там у бани есть кадка с водой.
Омега косится через плечо. Я вижу, как гусиная кожа появляется в неё на руках. А тело снова напрягается.
И, пожалуйста, не убегай больше, добавляю я на всякий случай. Этот лес мне дом родной. Я всё равно найду тебя и верну. А вот ты можешь пораниться или, ещё чего хуже, нарваться на какую-нибудь зверюгу.
Она ещё сильнее вжимает голову в плечи. Пытается отодвинуться от меня, но её волосы всё ещё в моих руках.
Зовут-то как? спрашиваю я, поглаживая их.
Майя, осторожно произносит она.
Как рождённая в мае?
Она кивает.
Красивое имя, тебе подходит. Ну, я закончил.
Я отпускаю её и она тут же спешит подняться. Щёки её горят румянцем. Я не могу сдержать улыбку.
Не бойся меня, Майя. Я тебя не обижу. Напротив, сделаю всё, чтобы защитить.
Она опускает глаза и глядит себе под ноги. Кажется, не верит мне. Но это ничего.
Иди умываться. А потом будем обедать.
Моя рубаха Ей велика. Висит на ней мешком. Майя смущённо заводит одно колено за другое. Отчего-то это на меня действует, точно запах добычи на хищника. Я сжимаю кулаки и выдыхаю медленно. Даю ей ещё и штаны, потому что понимаю, что если она в таком виде будет вокруг меня разгуливать, то греха точно не миновать. Майя кое-как одевается, подгибает штанины, подпоясывается. Выходит даже сносно.
Мы садимся за стол. Она с подозрением разглядывает грибную похлёбку и запечённое мясо. Потом снова обводит взглядом кухню.
У тебя нет электричества, замечает она. Я только киваю.
В этом мире многого нет, из того, что вы зовёте благами цивилизации, добавляю, чуть подумав.
Тогда откуда ты про них знаешь? недоверчиво спрашивает она.
От мамы, отвечаю с горечью. Она была из вашего мира.
Моя мать умерла очень рано. Она, как и другие попала сюда из человеческого мира случайно и была с моим отцом очень несчастна. Я помню, как она говорила мне, когда я был совсем маленьким, что если я встречу ту, которая мне понравится, лучше отправить её обратно в людской мир, где её дом и родня. Уловив мой тон, Майя оставляет на время расспросы и берётся за ложку. Но со временем любопытство всё равно берёт своё.
Ты сказал, что те другие люди опасны, начинает она осторожно.
Это не люди, Майя, мягко поправляю я её. Они волки-оборотни. И для тебя они действительно представляют угрозу. Оборотни живут большими общинами. Каждый раз с приходом полной луны начинается гон. Каждый альфа ищет себе самку, чтобы утолить природные инстинкты. Вот только тем, кого они находят, это причиняет одни страдания.
Я смотрю на неё внимательно, пытаясь распознать, о чем она думает. Сильно удивлённой она не выглядит. На её лице скорее неприятная догадка. А ещё она становится скованнее в движениях и опасливее, хотя до этого казалось, что больше уже некуда.
Ты ведь тоже один из них? она скорее утверждает, чем задаёт вопрос.
Это так, подтверждаю я. Но бояться меня не нужно. Чтобы сохранять разум в полнолуние, я пью настой аконита и волчьей ягоды. Это яд, действующий на моё волчье начало. Средство опасное, но эффективное.
Зачем тебе это? нахмурившись, спрашивает она. Зачем травить себя и помогать мне?
Затем, что мои собратья погубили достаточно жизней, откинувшись на спинку стула, говорю я. Древние боги не напрасно отняли у оборотней омег. Это было наказание за их жестокость. За многие века альфы так ничему и не научились. Вместо того чтобы дать призванным омегам такую жизнь, чтобы они желали продолжить род и принести других омег, мои собратья, мучают их и причиняют им боль. Оборотни сейчас на грани вымирания. Но мы это заслужили.
Майя хмурится и тоже откладывает ложку в сторону. Смотрит на свои руки, вздыхает тяжело.
Тебе не стоит об этом тревожиться, говорю я, поднимаясь из-за стола. Это всё не твои проблемы. Главная задача Майи хорошо есть, крепко спать, и так до следующего полнолуния. Остальное, оставь мне.
Часть 3 «Отшельник»
3.1
Майя
Мне хочется закричать, но ладонь пропахшая смолой, дымом и чем-то пряным, зажимает мне рот. Я в панике пытаюсь вырваться, но ничего не выходит. Рука тянется к припрятанному в кармане спортивок баллончику со спреем. Я достаю его и изо всех сил жму на распылитель, вот только содержимое баллончика попадает в первую очередь на меня. Кашляю, вытираю лицо и бегу, куда глаза глядят, без оглядки и насколько хватает сил. Вот только сил отчего-то с каждой секундой становится всё меньше. Будто в баллончике у меня был не инсектицид, а самый настоящий хлороформ. Это бред, конечно, но ноги подкашиваются. Я падаю на ровном месте. В глазах мутнеет. Сердце бьётся в панике. Я понимаю, что мне жизненно необходимо оставаться в сознании, иначе беда. Но несмотря на все мои старания, подняться вновь на ноги я не могу. Сжимаюсь в комок от зловещего звука шагов.
Огромная тень нависает надо мной. В расплывающемся белом мареве я вижу два жёлтых глаза. Стараюсь сморгнуть, прогнать наваждение. Неловко взмахиваю рукой. Но сильная мужская ладонь ловит её и закидывает себе на плечо. Из последних сил я отталкиваю его и видимо попадаю ему по лицу. Потому что после, будто мешок, меня закидывают на плечо. От резкой смены положения я окончательно теряю ориентацию в пространстве, а вслед за ней теряю и сознание.