Черный жилец накинул на себя пиджак, запер на ключ свой саквояж, очевидно, из предосторожности, ключ положил в карман и вышел из комнаты.
Ну-с, приступим, начал муж Малковой, потирая руки. Впрочем, прежде всего, не хотите ли водочки? спохватился он. С дорожки хорошо. Да вот колбаской
Благодарю вас!.. Для меня еще слишком рано, отвечал Лагорский.
Что за рано! Водку всегда можно пить. Это не пиво, не столовое вино Ну а уж меня извините Я выпью Тресну маленькую
Он налил в дорожный серебряный стаканчик водки, ловко привычным жестом опрокинул его в рот, поморщился и стал жевать колбасу.
Я приехал от Веры Константиновны просить у вас для нее снисхождения начал Лагорский. Сумма, которую вы теперь требуете с нее за паспорт, слишком велика, и она не может вам внести ее
Гм Конечно, можно немножко спустить. Я это и вчера ей говорил, когда был у нее, но она ничего не захотела слушать, замахала руками и стала гнать меня вон. Словно я разбойник или грабитель к ней явился, а не муж, обидчивым тоном говорил муж Малковой. Конечно, другой бы на моем месте наказал ее за такой прием, но я не мстителен и интеллигентный человек. Но, прежде всего, скинем маски долой улыбнулся он. Вы что же из себя представляете? Любовник ее? Живете с ней? Говорите прямо Ведь мне все равно, прибавил он, взглянув Лагорскому в глаза.
Лагорский пожал плечами.
Просто расположенный к ней человек, товарищ по искусству, по сцене отвечал он.
Ну, знаем мы это искусство-то! Я, батенька, когда-то ведь сам любительствовал, играл на сцене. Вместе с ней игру-то эту театральную начали, в благородном обществе начали Я ведь бывший офицер В полку начали играть Благородные спектакли И вот где это искусство-то у меня сидит!
Муж Малковой поколотил кулаком себя по затылку, выпил вторую рюмку водки и продолжал:
И ведь что удивительно: до этих любительских спектаклей жили мы согласно. Ведь женились когда-то по любви. Имели маленькую квартирку, служил нам денщик, и была жена всем расчудесно довольна. Жили по-хорошему. А со спектаклей на нее словно черт насел. Да-с «Ты пьяница, ты бурбон вот какие я слова начал слышать. Ты бревном лег мне поперек дороги» Раньше же ничего этого не было. А причина очень простая. Пригласили мы к себе в нашу любительскую компанию актера Перелесского режиссером и на главные роли. Двести рублей ему Парень видный Пять-шесть пар разноцветных брюк в пестрых галстуках щеголял Жакетка у него была бархатная белые жилетки. Он и запутал супругу мою, Веру Константиновну. «У меня талант, не могу с тобой жить, ты изверг давай мне отдельный вид на жительство» Ну, скандал Все видят, что я уж не муж, а сбоку припека Срам Выдал ей отдельный вид на жительство, а она и уехала с этим Перелесским в губернский город играть. Лагорскому надоело слушать, и он перебил его:
Сколько же вы можете спустить из запрошенного за паспорт? Я тороплюсь. Мне нужно на репетицию.
Ах! Ну, пятьдесят рублей Ну, шестьдесят, чтобы вышло ровно двести сорок, по двадцати рублей в месяц за годовой паспорт, объявил муж Малковой.
Этого Вера Константиновна вам не может дать. Она не в силах дал ответ Лагорский.
Полноте! Петербургская актриса В газетах было сказано, что она знаменитость Поволжья, любимица Казани.
Мало ли что, врут газеты! Антрепренер угостил газетного человека, а тот и ударил в бубны.
Муж Малковой почесал в затылке и задал вопрос:
А сколько же она может дать?
А вот сколько. Сто рублей вы от нее уже получили, сказал Лагорский.
Не отрекаюсь. Получил. Я честный человек, хотя мог бы и отречься, чтоб проучить женушку.
Ну, так к этим ста рублям она предлагает вам еще пятьдесят.
Сто пятьдесят? Мало! Судите сами: я приехал в Петербург, прожился.
Больше она не может.
Слушайте Сто рублей я возьму Давайте сто. И уж больше торговаться не будем, был ответ.
Понимаете, у ней денег нет. Она и так вам еле скопила. Теперь ведь начало сезона. А пятьдесят рублей получите.
Лагорский взялся за бумажник. Муж Малковой подумал.
Пусть выдаст расписку в пятьдесят рублей, а потом месяца через два и уплотит мне, произнес он. А паспорт у меня готов.
Но ведь это же излишняя возня. Пересылка денег возвращение расписки. Возьмите восемьдесят рублей Тридцать рублей я своих прибавлю, а потом с Малковой получу, торговался Лагорский. Я вам восемьдесят рублей, а вы мне паспорт. Сто восемьдесят рублей вам, по пятнадцати рублей в месяц. Так ровнее и короче будет.
Ах, какой вы торгаш! пожал плечами муж Малковой. Вы не купеческого ли звания?.. Сто восемьдесят Погодите Сейчас водки выпью.
Он выпил водки, поморщился, махнул рукой и сказал:
Давайте!
Глава XVII
Лагорский выложил на стол восемьдесят рублей и сказал мужу Малковой:
Ну, милостивый государь, давайте скорей паспорт. Тот задумался.
А не лучше ли будет, если я вручу ей этот паспорт сам? проговорил он. Согласитесь сами, что ведь это документ, а я вас совсем не знаю.
Я Лагорский. Известный актер Лагорский-Двинский. Посмотрите сегодняшние афиши, и вы там увидите мою фамилию. Меня пол-России знает.
Лагорский произнес это, гордо выпрямившись и тыкая себя в грудь.
Верю-с. Но ведь документиком-то вы не можете подтвердить, что Вера Константиновна прислала вас за паспортом, доказывал муж Малковой. А я служил, заведывал канцелярией волостного правления и порядки знаю, с законами знаком. С паспортом надо осторожно прибавил он.
Я могу выдать вам расписку в получении паспорта.
Вот разве это. Впрочем, и это не подходит. Она действительно говорила мне прошлый раз, что пришлет для переговоров Лагорского Кажется так: Лагорского. Но о вручении паспорта Лагорскому ничего не сказала. Да и Лагорский ли вы? Конечно, я вам должен верить, но
Я могу вам это доказать афишей Две афиши при мне, сказал Лагорский и сунул руку в карман.
Какое же это доказательство! Еще если бы при вас был вид на жительство
Вид на жительство тоже при мне, но там я не Лагорский-Двинский, а Чарушкин. По сцене же я Лагорский-Двинский, и под этой фамилией меня всякий знает.
Ну вот видите: Чарушкин. Вера Константиновна тоже не Малкова. Малкова ее девичья фамилия. По мужу она просто Петрова, потому что я Петров.
Это я знаю. Иначе бы я не мог вас разыскать.
Фамилии-то у вас обоих ненастоящие. Смотрите, какой переплет из всего этого выходит. Нет, уж лучше я сам вручу ей вид на жительство.
Тогда поедемте к ней со мной сейчас, предложил Лагорский, собрал со стола деньги и спрятал в карман.
Охотно Идемте, согласился муж Малковой, поднимаясь со стула. Но вы не обидитесь, что я при вас буду переодеваться? Мне нужно надеть крахмальную сорочку, а другого места у меня нет.
Вы переодевайтесь. А я подожду вас на улице, за воротами.
Хорошо! Так я сейчас Да выпейте вы водочки-то на дорожку предложил Лагорскому муж Малковой. Может быть, теперь уж и пришло ваше время для того, чтобы выпить, а мне все-таки компания
Дабы потешить мужа Малковой, Лагорский согласился и выпил водки, чокнувшись с ним.
Через десять минут Лагорский и муж Малковой ехали в извозчичьей пролетке в театр «Сан-Суси». Муж Малковой был одет в потертое черное пальто и в белый демикатоновый картуз. Высоких сапог он не снял, черная косынка окутывала его шею, и белая грудь крахмальной сорочки хотя виднелась, но воротничка из-за косынки выставлено не было. По своему виду он походил на приказчика с барок или лесных гонок, но ничего в нем не напоминало, что он отставной подпоручик. Переодеваясь, он, очевидно, выпил всю водку и под влиянием выпитого говорил без умолку.
Ведь я отчего с жены беру деньги за паспорт? Оттого, что она, уходя в актрисы, обещалась мне возмещать все протори и убытки, которые произойдут в доме при отсутствии хозяйки, рассказывал он Лагорскому. А убытки есть, и порядочные есть. Кто приглядит за всем? Некому приглядеть. Да-с. А то ведь я очень хорошо понимаю, что иначе было бы неблагородно брать деньги. Я человек благородный и интеллигентный
Лагорский отмалчивался.
А расстались мы с Верой Константиновной честь честью, продолжал муж Малковой. Ни драк особенных, ни зверств она от меня не видала. Раз только я вспылил, когда пришел домой и увидал сцену нежничанья ее с этим самым актером Перелесским Попросту говоря, они сидели обнявшись и целовались. Ну, тут я
Не будем об этом говорить перебил его Лагорский, которого покоробило от этого рассказа.
Ах, и вы ревнуете! Но вообразите, каково было мне-то! подхватил муж Малковой.
Бросьте.
Да, конечно, лучше бросить. Дело это теперь уже давнее. Все это быльем поросло. А на другой день она мне говорит: «Так и так, отпусти меня играть в губернский город в театр, мне предлагают сто рублей в месяц жалованья и бенефис». Плач, истерики ну, я и выдал ей паспорт. А теперь сколько она у вас в театре получает? поинтересовался муж Малковой.
Право, я не знаю, господин Петров, отвечал Лагорский. У нас в труппе контракты не оглашаются.
Муж Малковой усмехнулся и покачал головой.
В интимных отношениях с женщиной находитесь да не знаете? Странно сказал он. И даже невозможно этому поверить.
Не будем об этом говорить! вырвалось у Лагорского. Как вы можете утверждать о каких-то интимных отношениях, когда не знаете!
Полноте. Так зря не пойдете хлопотать о паспорте. Да к тому же, еще говорите, что тридцать рублей от себя даете. Вздор, пустяки, не унимался муж Малковой.
Я вас прошу замолчать, господин Петров! возвысил голос Лагорский и сказал это так строго, что даже извозчик обернулся и в недоумении посмотрел на него.
Но муж Малковой не унимался.
Да перед кем вы стесняетесь-то? Перед кем церемонитесь-то? Передо мной, что ли? сказал он. Так я, батенька, теперь к этому так равнодушен, что мне решительно все равно, с кем она живет. Теперь уж я сам обзавелся давным-давно другой бабой. А вот за протори и убытки мне плати. Требую и за грех не считаю. А вовсе не за конфуз беру, вовсе не за то, что она своим поведением конфузит мою фамилию. За конфуз деньгами не утешишь.
Какой вы циник, господин Петров! опять вырвалось у Лагорского.
Муж Малковой не возражал. Через несколько минут он стал просить Лагорского заехать по дороге в трактир и «выпить по чапорушечке», но Лагорский и на это не согласился.
Не хотите? Жаль. А между тем вам следовало бы меня угостить. Прямо из деликатности следовало бы говорил муж Малковой. Ведь я вам сто двадцать рублей спустил за паспорт-то. Ну да бог с вами!
Лагорский молчал и нетерпеливо ждал, когда они приедут к саду «Сан-Суси». В конце пути, уже близ самого сада «Сан-Суси», муж Малковой, увидав трактир, заговорил:
Остановитесь, голубчик, у трактира Я забегу и на свои выпью. Я на скору руку
Лагорский и на это не согласился.
После выпьете, после. Получите деньги, вручите Вере Константиновне паспорт и тогда пейте, сколько хотите, сказал он.
Злой вы человек пробормотал муж Малковой, трогая Лагорского за плечо. Совсем злой. И с чего вы так против меня? За что? А между тем ведь мы с вами по Вере-то Константиновне свояки Хоть вы и отрекаетесь, а свояки
Они подъехали ко входу сада «Сан-Суси». Лагорский выскочил из пролетки и стал рассчитываться с извозчиком. Вылезал из пролетки и муж Малковой и бормотал:
Буфет здесь, наверное, есть, стало быть, я и доволен, что и требовалось доказать.
Глава XVIII
Репетиция уж давно началась, когда приехали в театр Лагорский и муж Малковой. Первый акт «Каширской старины» уж кончили. На репетиции присутствовал и содержатель театра Чертищев. Это был высокий тощий человек средних лет, с бородкой клином и усами в стрелку, с длинными волосами, зачесанными назад, брюнет, одетый в серое пальто и серую шляпу с широкими полями, которую он носил набекрень. На кистях его рук были золотые браслеты, пальцы были унизаны кольцами. Он тотчас же подбежал к Лагорскому с упреком.
Что же вы, батенька! Где же вы это пропадаете! А мы вас ждем и ждем, заговорил он. Уж послали за вами рассыльного на дачу. Мы хотели поскорей кончить репетицию и служить молебен ради открытия.
Ездил в ломбард закладывать свои вещи, отрезал Лагорский. Я нищ, как Иов, а в конторе денег мне не дали. Я был давеча. Просил, чтоб за вами послали, но мне сказали, что вы в городе.
Дадим, дадим, милейший. Малую толику дадим. Но все-таки нельзя же так Ведь вы нас на час задержали, голубчик.
Боже мой Но ведь можно было проходить сцены, которые без меня.
И прошли первый акт, но Малкова капризится, остановила репетицию Говорит: последняя репетиция, я так не могу, я артистка и уважаю искусство. Но мы-то в два часа хотели служить молебен, а уж теперь опоздали. Начинайте скорей, голубь мой Мы на вашей сцене остановились.
Сейчас, сейчас начну.
Лагорский подошел к Малковой. Та встретила его грозно.
Послушайте Это ни на что не похоже, сказала она. Из-за разных дел вашей супруги вы даже на репетицию не являетесь. Или, может быть, комнату со столом для Настиной искали? Так эти мальчишечьи побегушки вы могли бы и после репетиции исполнять.
Ни то ни другое, Вера Константиновна, тихо отвечал Лагорский. Я был на побегушках для тебя. Съездил в ломбард, заложил свои вещи для твоего мужа, сторговался с ним насчет паспорта и привез его сюда самого с паспортом.
Зачем это вы его привезли? Кто вас просил? Я видеть его не могу! возвысила голос Малкова и вся переменилась в лице. Вы, кажется, задумали вконец меня извести.
Что же мне было делать, если он не отдал мне паспорта и непременно хотел вручить тебе его сам! Думаешь, мне тоже приятно возиться с пьяным идиотом? А тебе теперь остается только вручить ему восемьдесят рублей, которые я тебе сейчас передам, и получить от него паспорт. Я за сто восемьдесят рублей с ним сторговался.
Лицо Малковой несколько прояснилось, но она Лагорскому не сказала даже спасибо.
Режиссер Утюгов захлопал в ладоши и закричал:
Будем продолжать, господа! Будем продолжать. Господин Лагорский приехал. Василий Севастьяныч, начинайте, бога ради, начинайте! обратился он к Лагорскому. И так уж мы вас сколько времени ждали.
Ну, с мужем я потом Скажите ему, чтобы он подождал пробормотала Малкова.
Муж Малковой стоял в кулисах. Лагорский подошел к нему и объявил:
С полчасика вам подождать придется. Присядьте вон там на скамейку. А нас торопят репетировать.
Я хотел бы рюмочку Где здесь у вас буфет? пробормотал муж Малковой.
Но Лагорский ничего ему не ответил, отошел от него и начал репетировать.
Кончили еще один акт. Муж Малковой по-прежнему торчал в кулисах.