Сейтин Эгайдэх6, невнятно буркнул гость. Капюшона он так и не снял.
Имечко показалось всем странным, но, переглянувшись, братья, их жены и сестры Хати, все еще прихрамывающего, мрачного и не помирившегося с родней, только пожали плечами. Имя больше напоминало какое-то прозвище, но если он явился издалека то почему бы и нет?
Не раздеваясь и не спросив еды, путник неловко завалился на лавку. Из-под полы плаща вывалился тяжеленный кошель, с характерным звяканьем ударившийся о пол. Десяток глаз впился взглядом в этот кошель. Что-то невнятно пробормотав, гость пошарил рукой по полу, подобрал кошель, небрежно сунул за пазуху и негромко захрапел буквально в следующую секунду.
Золото, прошептала большуха. Полный кошель золота! Зор побери, нам бы столько золота! Вот мы бы тогда бы
Тогда нам не нужно было бы совать голову в долговое ярмо, подтвердил брат.
И еще сколько осталось бы! возбужденно сверкнул глазами второй брат, младший.
Зачем этому оборванцу столько золота? проворчал старик-отец. Нам нужнее.
Совсем спятили, вы что? Хати подал голос из дальнего угла комнаты.
Заткнись! Из-за тебя вляпались! прикрикнул братец.
Сам заткнись. Ночь какая на дворе, забыл?
Вот именно где мог сгинуть одинокий путник в такую ночь? Да где угодно тихо-тихо пробормотала большуха.
Спящий всхрапнул и перевернулся на спину. Голову он запрокинул назад, еще глубже спрятав в капюшоне лицо, зато выставив на обозрение смуглую жилистую шею.
Большуха судорожно сглотнула, прикипев взглядом к лежащему на столе ножу тому, которым обычно в этом доме резали хлеб. Посмотрела на открытое горло спящего. Снова на нож. Медленно, как завороженная, потянулась к нему.
Стой, Маки, старший из братьев (после Хати) накрыл ее руку своей лапищей. И правда, не стоит.
Ты чего!?
Того. С перерезанной глоткой труп если найдут, сразу ясно станет, что не сам он ее себе перехватил, и не волки на тропе постарались. А что этот тип к нам стучался, кто-то мог видеть.
И что же теперь? Гнить в долговой яме? Маки говорила тихо, но в голосе прорезались истерические визгливые нотки.
Нет просто не так это делается, здоровяк МэкУдэн неожиданно тихо шагнул в спящему, обхватил его голову ладонями и резко повернул в сторону. Раздался влажный хруст короткий, по счастью, но от того не менее отвратительный.
Вот и все, сказал МэкУдэн. Скажем поутру, что гость с лавки упал неудачно. А про золото, что у него с собой было, говорить не станем. Нам деньги останутся.
Деньги! Маки уже проворно ухватила кошель, распустила шнуровку и лихорадочно пересчитывала монеты.
Молодец, сын, каркнул старик. Потом в лесу кто-нибудь из вас внезапно «клад найдет», и конец нашей бедности!
Все, кроме Хати, приглушенно рассмеялись все оказалось легче и проще, и перспектива страшной зимы без малейших средств к существованию уже не бродила черной тенью по углам.
Вы идиоты, прошипел Хати все так же из своего угла. Идиоты!
Заткнись! теперь ему это сказали хором.
МэкУдэны снова занялись подсчетом и дележкой денег.
Спать они так и не легли оторваться от блеска золотых монет в руках было невозможно. Утро выдалось туманное, глухое, будто солнце раздумало вылезать из-под земли полностью.
Едва деревня начала просыпаться, убийцы случайного путника, даже не думая прятаться, а наоборот, громко, но фальшиво причитая, вынесли завернутое в холстину тело из дому. Когда опустили на землю, ткань провокационно развернулась, явив всем неестественно вывернутую шею
Соседи собрались вокруг.
Кто помер-то у вас, а? спросил кто-то.
Да путник какой-то ночлега попросил вчера, ну мы и пустили. Он уснул почти сразу на лавке, а ночью, вот беда, сверзился неудачно, шею сверну-у-у-ул! Маки протерла абсолютно сухие глаза уголком платка, накинутого на плечи, сама тем временем настороженно зыркая по сторонам.
Соседи попереглядывались. Они прекрасно знали МэкУдэнов, и почти все сразу же подумали, что тут что-то нечисто. Чтобы эти нищие, что крысы в пустом доме, и столь же скупые люди пустили к себе в ночь Ворот Зимы какого-то незнакомца просто так, никто не верил. Он должен был посулить им хорошую плату за ночлег. Про то, в какие долги сейчас должны будут залезть несчастливые родичи Хати, тоже все знали Незнакомец при деньгах не пережил ночь в доме людей, которым деньги отчаянно нужны разве это совпадение?
А при нем что ценное было? осторожно спросил старший МэкНайр.
Нет, ничего не было-о-о! заголосила еще фальшивее большухи жена младшего брата Хати
Ты на что это намекаешь, соседушка? старик МэкУдэн постучал по земле клюкой. Мы что, варнаки какие? Да этого мужика на дороге разбойники обобрали, он насилу ноги волок, когда к нам пришел оборванный, побитый, без монетки в кармане! То-то радовался, что ночлег нашел ночь бы эту пережить, сказал, и значит, уже ничего не страшно будет.
Арвэсцы покачали головами речи старика показались всем разумными, возразить было нечего.
А старик, помолчав, продолжил:
Да видать судьбина такая у парня от бандитов жив ушел, да вон оно как сам убился Зор прибрал. Его ночка-то была, темная
Едва он договорил, толпа внезапно громко охнула и притихла.
Откинув холстину, труп, деревянно выпрямившись, рывком сел. С омерзительным въедливым хрустом медленно повернул скособоченную голову, возвращая ее на место, и громко, жутко расхохотался. Он смеялся так, что задрожали ставни у ближайших домов. Одновременно со всех сторон раздался вой еще более ужасный, чем хохот покойника.
Мертвец поднял обе руки, заслоняя лицо, скинул капюшон и в тот же миг на голове его возникла костяная маска. Точнее, олений череп, приспособленный вместо маски.
И сразу стало понятно, что ни человеком, ни элро ночной гость не был никогда. А был это сам Зор-Ловчий.
Ночной Охотник, пощади! не своим голосом взвыл кто-то в толпе.
Не переставая смеяться, Зор одним текучим движением поднялся на ноги, буквально из ниоткуда, из воздуха вынул копье, взмахнул им и гулко возвестил:
По поступкам и воздаяние!
Рычаще-низкий голос Души Ловчих раскатился вокруг, как разлитая горячая смола.
В тот же момент в Арвэс со всех сторон ворвались Гончие Зора.
Оборотни не обошли ни одного двора, оставляя за собой растерзанные в клочья тела и лужи крови по счастью, рвали они только скот. Во всех дворах скот, а вот у дома МэкУдэнов Их даже похоронить потом не сумели нормально, от тел осталась только невнятная мешанина раздробленных костей и плоти, растянутая по всему двору.
Двор подожгли вместе с останками, и стояли с ведрами и бочками воды наготове, пока тот не прогорел до черных пустых угольев кто предложил, сейчас уж и не вспомнить, но возразивших не нашлось, ни одного арвэсца.
Оро замолчал, прервав рассказ. Подкинул в огонь еще хвороста. Пламя жарко обняло сухие ветки, высветив сосредоточенное лицо гаэльца.
Амир поежился, хотя мерзнуть давно перестал. Оро продолжил:
В общем, в живых из той семьи остался только Хати и то его знатно потрепали, да так, что зиму он не пережил. Но про то, как судачили его родственнички, планируя убийство незнакомого путника, именно он рассказал потом. Он даже в огонь на двор сам сигануть собирался, да вот отец мой помешал, за шиворот схватил и держал. Может, зря удержал, все одно Зор прибрал потом. А мы без скотины и сами едва пережили ту зиму. Во всем Арвэсе осталась только одна корова и та была хромой и шелудивой, ее на мясо забить вообще хотели, да пришлось вот оставить.
Ну, после гончих наверняка мясо-то осталось, не могли же они все съесть, неуверенно предположил Амир.
Ха, наши тоже так подумали да только все оставшееся мясо в буквально считанные минуты пошло гнилостной радугой и расползлось в слизь, Оро скривился, явно припоминая в подробностях, как это было.
Но вот что удивительно, продолжил гаэлец. Корова за ту зиму отлично доиться начала. И выздоровела, хотя хромала все равно чуть-чуть. Вся деревня на поклон ходила за молоком только им, почитай, кормились, зерновые-то запасы тоже наполовину истлели все прямо в амбарах. Да еще охотой промышлять пришлось хотя страшно было ужас как. Охотой-то тоже Зор заведовал
Как тяжело пришлось, тихо проронил впечатленный Амир.
Вот потому я и Зора не жалую, и оборотней тоже. А Арвэс мы по весне оставили к Брамстону всей семьей перебрались. Видеть те места никто из нас по сей день не хочет. А единственная корова, что осталась, к слову, наша была. Последняя.
Так выходит, Зор вас все-таки оградил, заметил Амир.
Пожалел волк кобылу оставил от нее хвост да гриву! возмутился Оро, а потом осекся. Слушай, Амир, а ведь ты прав. И на охоту отец ходил без происшествий всю зиму же! Еще один сосед тоже нормально охотился, а вот остальные через раз добро бы просто ни с чем приходили а то от медведя-шатуна улепетывать приходилось, то волчий вой спугнет, то добыча куда как провалится уже подстреленная. Такие дела.
Ну и потом Оро, скажи честно неужто ни за что так уж деревню-то оборотни трепали?
Ясное дело, что очень даже за что, и МэкУдэны действительно провинились страшно но почему всех-то надо наказать?
А кто-то разве что-то сделал, чтобы ну, чтобы самим наказать убийц? Все же понимали, что это именно они путника того! Амир пожал плечами.
Это не из подлости вышло. Очень уж не хотелось верить, что убийцы они, соседи собственные, думается мне, тихо сказал Оро. По крайней мере, отец именно так говорил, прибавил он, и сотворил украдкой какой-то неведомый Амиру, по-видимому, защитный знак.
Амир вздохнул. Не обиделся ли Оро на это замечание? Да, кажется, нет хлопнул по-дружески по плечу и сказал:
Ладно, парень Давай-ка на боковую, тебе отдохнуть еще надо, да и мне не помешает! Разбужу я Вердэна, его очередь сторожить лагерь.
Так они и сделали.
Глава 4. Те, кто приходят незваными
Ночь выдалась для Амира беспокойной спал он неважно, и ему то и дело снились кошмары.
И добро бы такие, какие можно ожидать после жутковатой «сказки на ночь» про оборотней, скажем, про погоню. Или про чужого неведомого бога, например вот ведь, а правда он есть! И не мелкий какой-то дух с пакостными наклонностями, как казалось юноше по историям про Алексара, тем, из которых он слышал это имя «Зор», вовсе нет: Зор-Ловчий на самом деле грозное и древнее божество. Вероломное и опасное, как оказалось. Но по-своему и справедливое тоже. Но, тем не менее, во снах виделось что-то вовсе невообразимое и с историей Оро никак не связанное.
Амир зрел себя, стоящего на вершине горы. Рядом с ним находился высоченный желтокожий человек с горящими, как у огненного африта, глазами Амир видел в старинных книгах Силаса изображения духов пустынь не раз, и потому другого сравнения не мог найти. «Кто ты?» спрашивал Амир, и одетый по-тхабатски многослойно, долгополо, широкорукаво, в лиловое, в пурпур и в черное желтоликий незнакомец хохотал в ответ. «Смотри вот кто я!», говорил он, взмахивая рукой, и перед глазами Амира вставали картины битв разных эпох, столь жуткие и кровопролитные, что принять их за буйство собственной фантазии никак не получалось. Казалось, Амиру специально показывают самые пугающие фрагменты. И везде непременно появлялся он, тот, кто стоял сейчас по левую руку от Амира.
Когда, повинуясь очередному жесту желтой когтистой руки, изрисованной какими-то письменами, перед Амиром возникло короткое видение падающего с полным боли криком наземь незнакомого черного дракона, юноша почувствовал, как его самого изнутри пронзило дикой болью. «Что это!?»
Всмотреться в видение демон Амир не сомневался, что иначе и не назвать этого желтоликого не дал, скомкав картинку, как кисею. Одним взглядом своим в тех картинах битв он вызывал у своих врагов трепет и ужас, но сейчас Амира почему-то не напугал горящий добела раскаленными угольями взгляд, что вперил в него демон. Юного всадника совершенно беспричинно затопила самая настоящая ненависть, что оказалась сильнее ужаса. Амир развернулся к демону, но не смог вымолвить ни слова из тех, что толпились у него на языке.
Демон же заговорил сам, варварски мешая общий язык с каким-то старым и странным наречием но Амир все равно его понимал. Демон указывал на снова роящиеся в воздухе картины всюду трупы, выжженные земли, гибнущие воины.
Ты правда этого хочешь? говорил он всаднику. Голос его был гулким, как будто отражался от медного гонга или это сам гонг обрел вдруг возможность говорить словами. Именно это и породит твоя ненависть, аргшетрон! Та самая, что клокочет в тебе сейчас!
Амир только сильнее стискивал кулаки и мечтал вцепиться в говорящего, но не мог даже двинуться.
Эта война не твоя, малолетний северянин, покинь Гаэль. Все твои друзья все равно рано или поздно погибнут, проиграв в войне. Ты не поможешь им, ты не сможешь стать никаким спасением ни для кого, даже для самого себя! Меня никому не одолеть, глупец! И ты тоже погибнешь. Но сперва увидишь это!
Снова взмах руки демона, и, быстро сменяя друг друга, пронеслись в хороводе видений:
Оро, зажимающий распоротый копьем бок и стремящийся из последних сил достать противника клинком в непослушной уже руке
Вердэн, то ли мертвый, то ли просто потерявший сознание лицо до неузнаваемости заляпано свежей и подсохшей кровью, правая рука сплошь в затертых повязках, валяющийся рядом щит расколот
Кальбар, склоняющий голову на плаху
Истекающая кровью Айду, обвисшая на руках какого-то светловолосого незнакомца со зверским, отчаянным лицом
Тяжко распластавшаяся по холодным камням Льюла, тоже вся в крови
В голове всадника замутилось, картинки дрогнули и расплылись, а в уши продолжал ввинчиваться настойчиво голос демона:
Если ты не уйдешь с моей дороги, ты все это увидишь въяве, и именно ты будешь причиной их смерти! Вам не совладать со мной и моими армиями, вы просто самонадеянные букашки, даже ты, всадник букашка!
Не-е-ет! Уходи! Уходи прочь! Амир собрал все свои силы, и наконец смог крикнуть.
Как знаешь, расхохотался демон и растворился в поднявшемся пылевом вихре.
Амир рухнул на колени и залился неудержимыми слезами было так больно в груди, что, казалось, на каждом вздохе трескаются ребра, и становилось еще больнее, но юноша знал, что боль эта не физическая, не телесная. Только легче от этого не становилось и от рыданий тоже.
Через секунду он почувствовал, что его трясут за плечо, и услышал голос Вердэна над ухом:
Эй, парень, ты чего?
Что!? Амир дернулся было в сторону, но понял, что все, только что приключившееся с ним, было сном, и обмяк. Ох, Вердэн, это ты А что такое?
Ворочался ты, бормотал, проклинал кого-то, зубами скрипел не хуже зверя, рыцарь покачал головой.
Мне кошмар приснился, признался Амир.
Так и понял, Вердэн пожал плечами. Когда кошмары снятся, надо будить чтобы сновидец в них не заблудился. Спи дальше, еще даже не светает.
Оставшаяся ночь прошла спокойнее, но все равно Амир проснулся встревоженным и каким-то разбитым. От этого сна было ощутимо не по себе. Амир поделился привидевшимся с Льюлой.
Почему-то очень не хотелось рассказывать кому-то еще, хотя Льюла и настаивала, что это может быть важно, и нужно посоветоваться хотя бы с Айду, как с магом. «Потом. Расскажу, но позже», решил про себя Амир. «Сначала надо хоть немного взбодриться».
Лагерь уже проснулся, над огнем висел котелок с водой, куда девушка кидала веточки ароматных трав, Кальбар снова сторожил лагерь, Вердэн занимался дровами, а Оро собирался идти ловить рыбу.