Пап, а почему ему нет никакого дела до всех до нас? А зачем мы тогда смотрим на него?
Ты не торопись, доченька. Это он так бравирует. Ему страшно, а он гонит страх от себя. Он один, и ему хочется выжить в войне.
Он не предаст?
Нет. Бен не предаст. Он настоящий.
Молча смотреть фильмы они не умели. Поэтому Лена держалась в сторонке от этой неразлучной парочки. Им же всё нужно сразу обсудить.
Симпатичный мальчик. У нас в классе нет таких. Все маленькие.
Не торопи их. Они вымахают к концу школы.
Под два метра, как дядя Паша?
Кто-то под два, а кто-то и не под два. Все пригодятся в этой жизни. Среди наших лишних нет.
А кто наши?
А все, кто есть в твоём классе, те и наши. И те, что на улице, тоже наши.
Фильм продолжался. Дэвид и его отец Бен разгружали самолёт и распаковывали оборудование для подводных съёмок. Бен командовал, коротко отдавая распоряжения, а Дэвид тотчас же их выполнял.
Пап, а почему Бен такой грубый? Ни разу не сказал «пожалуйста».
Он не грубый, а строгий. Сосредоточенный. Он же один с Дэвидом, без мамы, и не хочет баловать сына.
А ты не строгий. Ты меня балуешь.
Не строгий, но и не балую. Сегодня, например, только по рожку и съели. Разве это баловать?
Ты мне истории рассказываешь разные. А я слушаю, слушаю тебя, любимый папочка. Так ты меня и балуешь.
* * *
Наступал в фильме самый драматичный момент: окровавленный Бен вынырнул из моря, упал на берегу. Покусанные акулами руки были сильно повреждены, но камеру и нож он не оставил на дне.
Света вцепилась в руку отца.
А он выживет? Их найдут?
Смотри. Немного осталось.
Дэвид тем временем разорвал отцовскую рубаху и перевязал покалеченные руки, снял с отца акваланг, принёс полотенце и подложил его под спину Бена.
Опять зазвучала эта волнующая душу музыка и песня «Какое мне дело до всех до вас? А вам до меня!» Дэвид, выбиваясь из сил, тянул отца к самолёту. Его охватывал страх, что отец умрёт, а значит, умрёт и он сам. Их никто не найдет. Нет, так не будет, будет по-другому.
В этот момент в комнату зашла Лена, увидела дочку всю в слезах, подбежала к телевизору и выдернула шнур питания из розетки.
Ты отдаёшь себе отчёт о том, что ты делаешь? Посмотри на ребёнка! Она же плачет. Трудно хоть раз быть ответственным и почитать сказки на ночь?
Какие сказки? «Колобка»? «Чёрную курицу» может, о патологическом предателе, слабовольном ничтожестве, чтобы только пожалели куриные ножки? Про Иванушку-дурачка, про Емелю, за которого все другие что-то делали?
Ну, не нравятся тебе русские сказки, почитай Андерсена. Или Мэри Поппинс.
Причём тут нравятся или не нравятся русские сказки? Они такие, какие они есть. Порочные. Их в другом возрасте можно читать.
В каком же, интересно?
Лет в восемнадцать, не раньше, а то и постарше. Сплошные «Гуси-лебеди».
Так, Светочка, иди в свою комнату, с куклами поиграй.
Я не хочу с куклами. Я с папой хочу.
Иди. И дверь закрой.
Света послушно удалилась.
Так, объясни мне, что с тобой происходит? Откуда вдруг такая неприязнь ко всему русскому? Ты что, туда глядишь?
Слово «туда» Лена выделила голосом, чтобы подчеркнуть куда именно за бугор.
Ты сама посуди: то Василиса Прекрасная, то Василиса Премудрая всё за Ивана-царевича сделает и приготовит, и ковёр соткёт, и под хохлому распишет. А всех его трудов только покручиниться нужному человеку или даже зверю лесному. Волка припахали, коняжку-инвалида с горбом за три моря гоняют жар-птицу ощипывать. Даже лягушку заставили на себя пахать. А сами? Только и знай что вздыхают. Ещё бы по таким женщинам не вздыхать! Только нашей Свете они зачем такие иван-царевичи? Ни одного из них в её мужьях не хотел бы видеть ни с полцарством, ни с цельным.
Так, продолжай раскрываться. А «Гуси-лебеди» чем не угодили?
Да это же жуть сплошная! Послушай, как она начинается: «Жили мужик да баба. У них была дочка да сынок маленький». Вникаешь? Мужик да баба. А у них дети. Если он мужик, а она баба, что из детей вырастет? Вот и вырастают мужики да бабы. Но это цветочки.
На этот раз Жора разошёлся не на шутку.
«Доченька, говорила мать, мы пойдем на работу, береги братца! Не ходи со двора, будь умницей мы купим тебе платочек». Понимаешь, сразу же закладывается в голову ребёнка: сделаешь так, как надо получишь вознаграждение. Потом они начинают учиться за получку в школе, становятся мужиками за бутылку, вырастают бабами всё за тот же платочек, становятся дамами за шубу и новую машину себя разменивают.
Лена сжала губы и не перебивала. Пусть выговорится, а уж потом она ему ответит по полной программе.
А дальше жуть сплошная. Девочка у окошка оставила братца, а сама тут же под окошком играет на травке. Вдруг появляются гуси-лебеди, крадут ребёнка и несут в избушку к Бабе-яге. Не просто грабёж среди белого дня, а похищение ребёнка казалось бы. Но кто они такие, гуси-лебеди? Это души умерших, а сама Баба-яга это проводник между двух миров. Отсюда и обряды: баньку истопить то есть обмыть, накормить то есть помянуть, и спать уложить жуть жуткая. Скорее всего, малыш что-то проглотил или астма у него, а сестра недоглядела. Поэтому сейчас и в законах прописали, чтобы не оставляли детей без присмотра. Хорошо, я отвлёкся. И вот когда девочка осталась один на один со своей бедой, бежит к печке с простым вопросом: «Видела, куда и кто?» Та ей что говорит? Условия ставит: дров наколи, печь растопи, тесто замеси, пирогов напеки. Что это? Это за гранью понимания. То же самое и с яблоней хорошо хоть джем из своих кислых яблок не потребовала приготовить и на рынок снести, а выручку под корешок запрятать.
Лена продолжала хранить молчание, но вулкан зрел.
Дальше и вовсе жуть начинается. Молочная река с кисельными берегами. Это символ чего? Нет, не изобилия. Молочной едой поминают покойников. И правильно, что девочка отказалась. Она не хотела смириться с мыслью, что брат умер. Она бегает по полям и болотам и, отчаявшись, идёт к дремучему лесу к избушке Бабы-яги, где и находит брата. А та уже и печь растопила, и баньку затопила. Даже мышка-норушка «за денежку малую за мисочку каши» открывает девочке страшную тайну: они здесь погибнут с братом, им надо бежать. То есть пока бедная девочка одна-одинёшенька металась в поисках средств спасения для брата, другие о своей корысти пеклись. Сдались той печке её пироги! А из кислых яблок и сидр нормально не приготовишь, а так заставили на обратном пути все сделать, да ещё спасибо сказать. Вот и в нашей жизни сейчас так получается мечешься в случае беды от одного к другому, благодаришь за их же прописанную долгом работу, а они такие важные: «Мы теперь не печки-лавочки, а сфера услуг». То есть не за спасибо. А девочка даже киселя отведала, то есть подтравила себя ради брата. Ну и платочек от родителей в конце сказки. А потом удивляемся: «И в горящую избу зайдёт, и коня на скаку остановит». Между прочим, сам автор этих строк был запойным игроком-картёжником и пьяницей. Глушил вином жаления всея Руси. Вот к чему приводят такие «Гуси-лебеди».
Всё сказал?
Всё. Хотя могу и другие разобрать подробно. Змей Горыныч, например, символизирует трёх богатырей земли Русской: Усыню, Дубыню и Горыню, которые отказались от крещения от крещения, а не от земли русской! и их записали в исчадие ада, то есть в царство Кощеево. А он не там живёт, его дом Калинов мост, точнее, под мостом, по эту сторону, по живую. Усыня это стихия воды и неводы, Дубыня это леса, что нас защищали, и стихия ветра, а Горыня горны, металл и огонь, из чего ковались победы. Кому они помешали? Вот тебе и принцип: кто не с нами, тот против нас. А вчера ещё друзьями были. И я некрещёный. Мне тоже теперь под тем мостом место? А про царя Гороха хочешь услышать?
Всё сказал. Добавить ничего не хочешь?
Всё.
А что, по-твоему, детям нужно читать?
Жюля Верна «Дети капитана Гранта», «Таинственный остров», Стивенсона «Остров сокровищ», да того же Андерсена или Баженова. Там всегда все всё сами и деятельные.
Теперь послушай меня. Я подаю на развод. Дочь воспитывать я тебе не доверю.
* * *
Это прозвучало словно гром среди ясной ночи. Теперь уже поджал губы Жора. Подумал немного, пожал плечами и направился к порогу обуваться.
* * *
Мам, а где папа?
Он ушёл.
Совсем-совсем?
Я не знаю.
Нет, не совсем. Он пошёл дядю Пашу искать. Ему холодно.
Какого дядю Пашу?
Мне нельзя говорить. Это наша тайна. Мы для него тёплую одежду купили.
Наступило молчание. Лена не знала, о чём и думать.
Мам, Дэви и Бена найдут? Они вернутся домой?
Не знаю, Света, я не видела этот фильм.
А давай вместе досмотрим? Я без тебя боюсь.
Когда фильм закончился, Света не плакала. Наверное, она просто не хотела при маме показывать слёзы.
Знаешь, мама, я хотела бы себе такого мужа, как Дэви. Он настоящий.
Четверг, 27 октября 2022 г.Часть IV До последнего дюйма
С двумя объёмными пакетами из «Пуховика» Жора вышел из подъезда и остановился под козырьком в нерешительности. «Где же мне его искать? Теплотрассы в ближайшей округе нет, а если он где-то в подвалах мыкается, то поиски безнадёжная затея. Нет, подвалы можно исключить. Они все сейчас чьи-то магазины, склады. Что ещё у нас есть поблизости? Железная дорога. Да, там безлюдно, а погреться и у костра можно». Решение было принято, но сначала Жора отправился к той самой булочной, где произошла эта встреча. «Подойду, а он меня опять окликнет: Эй, мужик, дай десяточку! А если не окликнет, так пойду на пути». Намерения были ясны, задачи и цели поставлены.
Обычно, когда кто-то из семьи уходил из дома по делам или на прогулки, то, выйдя за козырек от подъезда на широкий тротуар, обязательно оборачивался и махал в окно. С этого ритуала начинался любой выход. На этот раз Жора намеренно не обернулся и не помахал в окно. Во-первых он обижен, а во-вторых и первого достаточно!
* * *
В поздний час людей у станции метро (как раз у булочной) было немного. Конечно, никто его не окликнул. Оставалось искать ветра в поле, то есть на железнодорожных путях. Честно говоря, Жора побаивался туда пойти, но и возвращаться пристыженным домой с этими пакетами он не хотел. Дочка не поймёт. «Дэви тоже было страшно. Он и вовсе ребёнок, а всё сделал правильно до последнего дюйма», с этими словами, сказанными самому себе в ободрение, и заспешил Жора в темноту.
* * *
Эта неожиданная и нежеланная встреча вывернула душу Павла наизнанку. Купленная бутылка водки покоилась в кармане нераспечатанной. В другом кармане молочные сосиски, подаренные Жорой. Нахлынули воспоминания. Но не о Жорике, а о себе о том прошлом себе, когда горы готов был свернуть. Золото на юношеских, золото на взрослых городских, золото на союзных соревнованиях, спартакиада и опять золото. Потом травмы, долгий путь восстановления и бесславное завершение спортивной карьеры. Но и тогда он не сломался. Окончил институт, стал преподавателем физкультуры в школе, вёл легкоатлетическую спортивную секцию многоборья и факультативы. Женился. «Марина и сейчас красавица. Стыдно дома теперь появляться. Только её позорить перед всем домом», горестно ему было всё это вспоминать.
Как? Почему он стремительно покатился по наклонной? «Только ли я один? Нас таких десятки миллионов по всей стране, которые просто не вписались в рынок. Вот и я не вписался в поворот», мысли о себе не отпускали.
Вспомнил, каким вниманием был окружён со стороны молоденьких да и не только молоденьких учителей в школе. За ним пытались ухаживать вернее сказать обхаживать, а ему нравилось. Опять он первый парень. Да только кроме Марины ему никакая другая была не нужна. Завершился романтический период его дружбы со школой и начался другой, когда вдруг стали витать слухи о его похождениях, подвигах. Вызовы к директору на откровенные разговоры (совсем как в школьные годы), объяснительные на тему того, что он не верблюд, и в результате заявление по собственному. Вот тогда его депрессия и накрыла по полной, а друга лучшего, чем бутылка, не нашлось.
«Но это тогда не нашлось, а сейчас можно посмотреть и на себя, и на окружающую среду другими глазами. Сколько таких, что не вписались? Десятки миллионов. Сколько тех, что худо-бедно вписались? Миллионов пятьдесят. И все они оказались меня сильнее. Обидная истина. А сколько тех, что из не вписанных перешли в разряд вписанных? Я таких не знаю. Вот тебе и цель, Павел Николаевич». Он всегда умел с собой поговорить. Профессиональная привычка, которая осталась с ним, несмотря на годы помутнения.
Павел Николаевич (уже не Пашка и не хмырь какой) направился к железной дороге в стан своих сотоварищей по непутёвости.
* * *
Костёр на пустыре у железнодорожного полотна Жора увидел издалека и медленно продвигался на огонёк. Как он будет с ними общаться? А вдруг придётся всю ночь там провести? «Пропахну едким дымом, от меня шарахаться начнут люди на улице. А может и не начнут. Да и что дым? Эх, жаль картошку из дома не захватил. Детство бы вспомнил. Как же здорово тогда было: надергаешь в огородах на Москварике картошечки молодой (как и все москвичи, Жора произносил название Москва-реки в одно слово с ударением на а, да ещё и через и), с ребятами костёрчик сочиним погреться, заодно и поесть. Ничего вкуснее я и не знаю до сих пор, чем обуглившаяся снаружи и пропечённая внутри картошка. Настоящий деликатес для пацанов. Надо будет Светочке дать попробовать. Лена не оценит, пальцы марать не станет, да и корочку выкинет. А в ней вся суть», с такими воспоминаниями шагать стало как-то веселее.
* * *
Поглядите, господа-товарищи, интеллигент какой-то к нам пожаловал, да с двумя мешками. Наверное, подарки принёс, а мы стишки не выучили. Унесёт ведь обратно.
А что, уже Новый Год? Чё-то опять без снега. Это хорошо.
Нет, я к Павлу. Знаете такого? Он из ваших. Ну такой, под два метра. Я его друг.
А, так это он от тебя нам бутылку водки и сосиски передал? Ну спасибо, мил человек.
Так где он? Как мне его найти?
Да сегодня он какой-то никакой. Потерялся человек среди городских повседневностей. Не выдержал трудностей романтической жизни в единении с природой в пределах городской черты.
И всё же? Где он?
Ушёл твой Паша, может ещё вернётся, конечно. К себе ушёл, в овражки. Оторвался от дружного коллектива обитателей трущоб.
Речь у Вас развитая. Вы кто по образованию?
Извольте представиться Кречетов Иван Иванович, преподаватель словесности в педагогическом университете в далёком прошлом. А ныне свободный художник, бродяга, исследователь городских пустырей. Между прочим, склонностью к бродяжничеству да что там склонностью, там патология сплошная! страдал сам Алексей Максимович Горький, урождённый Пешков. И посмотрите, какие великолепные произведения создал! Вот что значит из жизни образы брал и своими ножками вдоль да по матушке России походил. Но годы у меня не те, не молодые, поэтому и задачи ставлю поскромнее. А поесть Вы ничего не принесли? Кроме Горького страстью к бродяжничеству страдал другой гений, уровня всего человечества. Звали его Уильям Сайдис, американец. Так он в четыре года прочитал самого Гомера в оригинале, к восьми годам выучил восемь языков, в одиннадцать лет поступил в Гарвард, и что, я Вас спрашиваю? Стал просто гениальным отшельником. Карьера преподавателя не задалась из-за постоянных насмешек учеников, многие из которых были старше его самого. Пытался заняться политикой и кратковременно попал в кутузку. Пробовал писать, но мыслей много, а опыта житейского нет. Где он только не работал: и грузчиком, и мелким клерком, за любую работу брался. Но слава гения словно насмехалась над ним. Журналисты находили его, описывали подробности жалкого влачения бытия. И вот в тот момент, когда он приобрёл необходимый жизненный опыт, чтобы воплотить его через книги в образы, случается новая неприятность он умирает. У Вас совсем-совсем ничего нет поесть, даже семечек? А я выбрал более размеренный и менее радикальный путь служения музам. Я делюсь рассказами с друзьями. Поверьте мне, уважаемый, это благодарное сообщество.