Анна Данилова
Меня зовут Джейн
Оформление серии С. Прохоровой
© Данилова А., 2018
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018
* * *
1. 2009 г., Татищево
Мне снилось, что я еду в поезде и мое сердце стучит в одном ритме с ударами металлических колес о стыки рельсов. Тук-тук, тук-тук И казалось, что поезд огромный, неестественно огромный, до небес, и что крыша вагона со скрежетом царапает края заледеневших облаков. Потом кто-то подошел ко мне, спящей, и принялся колотить по моей голове металлической палкой: тук-тук, тук-тук. И кровь моя густыми и тяжелыми каплями закапала на железный пол вагона: тук-тук. Потом моя голова затрещала и принялась раскалываться, как гигантское чугунное яйцо, и куски ее отваливались и падали вниз, на промерзшую землю: тук-тук. И боль была просто невыносимой. И позвоночник тоже начал рассыпаться, и косточки с сухим и почему-то тоже металлическим звуком посыпались на пол вагона: тук-тук. А потом мне стало трудно дышать, и проводница, склонившись ко мне, спросила меня:
С вами все в порядке?
Я открыла глаза. Сначала ничего не разобрала, так было темно и словно все расплывалось перед глазами. Но потом я различила узкое женское лицо, ощутила теплое лимонное дыхание женщины, сладковатый запах лака для волос и снова услышала:
Вы так стонали во сне Вы в порядке?
Да, спасибо, я едва разлепила спекшиеся губы.
Сейчас заглядывала проводница, сказала, что через полчаса ваша станция.
Да? Тут я почувствовала, что моя голова кружится. Я никак не могла понять, почему в поезде, во-первых, есть проводник, во-вторых, с какой стати ему напоминать мне, что моя станция dAbernon через полчаса, и вообще, почему я не сижу, а лежу. Не могу припомнить, чтобы поезда юго-восточного направления предоставляли спальные вагоны. Все это означало лишь одно я все еще сплю, и эта милая женщина, недавно грызшая лимонную корку, мне тоже снится. И что, скорее всего, я прикорнула на своем любимом диване, под пледом, напитавшимся запахом лимона в шкафу, в который я не так давно положила саше с лимонными корками. Лимонные корки При чем здесь они, не понимаю.
Мне надо было подняться, но сделать это я почему-то не могла. Все болело и ныло. Возможно, у меня была температура. Я сделала несколько попыток, но смогла лишь поднять голову. Остальное тело словно окаменело и не слушалось. Видимо, сон продолжался, и я никак не могла проснуться.
Девушка, поднимайтесь уже, а то проспите! Я снова услышала этот участливый голос.
Я не могу, я приняла условия этого странного сна. У меня не получается.
Вы на каком языке говорите?
Как на каком смутилась я. На своем, родном. А что? По-моему, мы отлично понимаем друг друга
Вспыхнул свет. Я увидела над собой взлохмаченную голову. Сонное лицо, полные недоумения глаза.
Вот, видите? Она не поднимается, хотя поезд с минуты на минуту прибудет на станцию, говорила женщина, уже обращаясь к кому-то, кого мне пока не было видно. Потом, правда, появилась примятая шапка белокурых кудрявых волос. Синий форменный пиджак.
Девушка, поднимайтесь! Блондинка оказалась бесцеремонна, она принялась расталкивать меня.
Я замотала головой. Попыталась возмутиться и наконец проснуться!
Что вы себе позволяете! Сейчас я встану!
Вот, вы слышали? На каком языке она говорит, на английском?
Да вроде Иностранка Надо же, а выглядит, что наша бомжиха Я давно на нее внимание обратила. Может, у нее что с головой?
У меня все в порядке с головой, огрызнулась я, сделала усилие и приподнялась на локте, потом подтянула и остальное тело, поднялась, села и поняла, что я сижу на верхней полке. Я не знала, где я и почему еду в этом странном, фантасмагоричном поезде.
Давай-давай, быстро Тебе что, плохо?
Ну, да Все болит
Смотрите, она какая-то бледная, и волосы седые, а лицо молодое. И кровь, видите, запекшаяся на виске
Думаете, надо позвать милицию?
Вот еще! Сейчас выйдет, и все. Нет человека нет проблемы.
Вы что?!
Послушайте, что вы обо мне говорите в моем же присутствии? Где вас воспитывали? Возмущению моему уже не было предела.
Да, у меня все болело, это верно, а еще меня колотило. В голубоватом неуютном свете, который заливал все пространство вокруг меня, я разглядела свои мятые и какие-то грязноватые на вид джинсы. Да и свитер был колючим, толстым, неуютным. Почему я не в одном из своих любимейших кашемировых свитеров?
Вы кто иностранка? спросила меня участливая женщина. Вы хотя бы понимаете, что мы говорим?
Конечно! воскликнула я.
Мы вас не понимаем Ну же, где ваш багаж? Где вещи?
Я не знаю
Я оглянулась в поисках моей сумочки, но ничего не нашла. Ни на серой постели, ни внизу, на столике.
Я не знаю, где моя сумочка.
Вы что-нибудь поняли? обратилась проводница к моей соседке по купе.
Нет, не поняла. Как же так багажа нет?! А что на билете-то написано, кто она? Фамилия русская?
Да нет у нее билета, отозвалась проводница. Я так ее взяла Она сказала до Татищева. Слышите, гражданка?! Вы же сами сказали мне, что вам до Татищева, вот и выходите.
Я не понимала, что она говорит. Вернее, понимала, да только это последнее слово было мне незнакомо.
Послушайте, вообще-то я редко езжу на поезде, у меня есть машина Мне надо домой. Срочно.
Что она говорит?! Давайте уже поможем ей выйти из поезда.
Они подхватили меня под руки (сон продолжался, и меня это начало уже раздражать!), вывели в ледяной, продуваемый пронизывающим ветром тамбур и держали меня крепко за руки, словно я могла сбежать.
Послушай, малахольная, деньги-то у тебя есть? спросила блондинка, глядя на меня, как мне показалось, даже с каким-то отвращением.
Конечно, есть К чему такие идиотские вопросы?!
Опять каля-маля ничего не разобрать. А где вы живете? Можете назвать хотя бы свой адрес? Адрес!!!
Конечно! Я подумала, что во сне можно, ничем не рискуя, назвать место, где ты живешь. В графстве Суррей, в Кобэме!
По-моему, она не в себе
Может, довезем ее до конечной станции, а потом передадим в линейный отдел, а? Здесь, в Татищеве, ночью она замерзнет, подхватит воспаление легких.
Я не поняла, что это линейный отдел. Я вообще ничего не понимала.
У тебя родственники есть? Тебя кто-нибудь ждет?
Я не знала, что ответить. Дядя Мэтью умер в прошлом году. И какое им дело до моих родственников?
Я попала в какой-то кошмар и никак не могла высвободиться, выкарабкаться.
Поезд со свистом и скрежетом остановился.
Стоянка две минуты, сказали мне в спину и помогли сойти с высоких и крутых ступенек. Я спрыгнула на асфальтовое покрытие длинной, тянущейся вдоль железнодорожного полотна дорожки, оглянулась. Из спящего поезда больше никто не сошел. И в поезд тоже никто не поднялся. За мной захлопнули тяжелую металлическую дверь, и, как мне показалось, поезд тотчас же тронулся.
Я оставалась стоять одна на незнакомой мне станции. Без багажа. В продуваемом свитере и джинсах. Мне хотелось одновременно и есть, и пить, и прилечь где-нибудь, чтобы согреться.
Я сунула руку в карман и нащупала деньги. Достала, посмотрела, прочитала: сто рублей. Что это значит? И что в России (несложно было понять, что мой сон забросил меня в далекую Россию) можно купить на целых сто рублей? Может, в этом поселке или деревне найдется для меня недорогая гостиница с теплой водой?
Я побрела по дорожке, перешла железнодорожные пути, ярко освещенные станционными огнями, приблизилась к небольшому строению, на котором крупными буквами было написано: «Татищево». Что дальше? Открыла дверь, вошла. Там было намного теплее, в этом пустом зальчике. Окошко кассы было прикрыто дощечкой, мол, закрыто. В одной из стен была небольшая ниша, в глубине которой мирно спала старая рыжая кошка, вероятно, считающая, что станция ее родной дом.
Воспользовавшись тем знанием, что это все же сон, я спокойно устроилась на жесткой деревянной скамье, поджала под себя ноги, сунула под щеку кулак и уснула. Сон во сне.
2. 2009 г., Саратов
Глаша, это я, Валентина. Ты извини, что я звоню тебе посреди ночи. Но, думаю, если бы с тобой произошло то, что произошло час тому назад со мной, ты тоже бы как-то среагировала. Алло, Глаша, ты слышишь меня?
Да, слышу, проговорила Глафира сонным голосом. Валя, что еще случилось?
Я только что вернулась из Москвы. На поезде.
С приездом.
Послушай, может, я к тебе заеду? Все равно ведь спать не дам История уж больно интересная.
Ладно, приезжай. Все равно уже проснулась.
Извинись за меня перед Адамчиком.
Валентина тихонько постучалась в дверь (не позвонила, чтобы не разбудить Адама) спустя четверть часа. Так быстро, значит, взяла такси. У самой никогда лишних денег нет, а она раскатывает на такси, подумала Глаша, на ходу запахивая пижамную куртку и зевая. Валентину она любила всей душой. Милая, симпатичная девушка, помощник декоратора в местном драмтеатре. При каждом удобном случае старается куда-нибудь поехать, как она говорит, посмотреть мир. Но дальше Москвы и Питера судьба ее еще никуда не закидывала. Прирожденный волонтер. Ходит в родильный дом, помогает бесплатно, моет полы, драит унитазы, даже соки покупает на собственные деньги тем беременным женщинам, которых никто не навещает. Ангел, а не девушка. Таких мало. Однажды, помогая одной пьяной женщине ночью, Валентина решила взять ее к себе домой, пустить переночевать, да влипла в историю с наркотиками. Лиза Травина, адвокат, у которой работала Глафира, помогла ей выбраться из этого пахнувшего большим сроком дела с наименьшими потерями. Так и познакомились.
Так случилось, что Валентина, сама того не ведая, подкидывала Лизе новые дела. Но от комиссионных всегда отказывалась. Говорила, что деньги это не цель, что она просто хотела помочь человеку.
Вот и сейчас наверняка принесет на блюдечке какое-нибудь новое дело. Вот только обрадуется ли Лиза?
Елизавета Сергеевна Травина, помимо адвокатской деятельности, активно занималась расследованием разного рода дел, начиная от пропажи людей и заканчивая убийствами.
Глафира пригласила Валентину, невысокую хрупкую девушку с длинными кудрявыми волосами, в легкой курточке и джинсах, в кухню, усадила, поставила греться чайник.
Ну, путешественница, рассказывай, что случилось в этот раз? Надеюсь, не с тобой?
Нет, не со мной. Понимаешь, я ехала в купе, на верхней полке. Крепко спала, а потом проснулась от голосов. Разговаривали три женщины. Две на русском языке, одна на чистейшем английском. Одна русская соседка по купе, милая на первый взгляд женщина. Вторая проводница. По-моему, сука страшная и совершенно бесчувственная. А третья даже и не знаю, что тебе сказать. Когда мы в Москве вошли в купе, она была уже там, лежала к нам спиной на верхней полке, думаю, спала. Не видела, чтобы она куда-нибудь выходила. Так вот. Подъезжаем мы к Татищеву, знаешь, это уже перед Саратовом, ночь, как ты понимаешь, и я просыпаюсь от того, что моя соседка по купе будит эту девушку, говорит, что проводница заглядывала
Глафира слушала спросонья Валентину, и ей казалось, будто бы она сама едет в этом купе. Тук-тук-тук И все так мрачно, сонно, непонятно Ей словно передалось настроение Валентины в тот момент, когда ту разбудили женские ночные голоса в купе.
И что?
Да то, что, во-первых, оказалось, что девушка не владеет русским языком, во-вторых, она словно понятия не имеет, почему она едет в Татищево, она была как будто потрясена этим названием, смотрела в полном недоумении на проводницу. Кроме того, у нее не было багажа. Никакого. Даже дамской сумки. И одета она странно. Джинсы и толстый свитер. Ничего женственного. Еще у нее седые волосы, и это при совсем юном, но изможденном лице. Очень странное выражение лица. Английская речь, можешь мне поверить. Ах, да, вот что еще. Они буквально выставили ее из поезда в Татищеве. Оставили одну ночью на перроне. Удивлюсь, если ее кто-то там ждет.
Но почему? Это ее личное дело, к кому ехать в Татищево и нужен ли ей багаж.
Но выражение лица!
И что же выражало ее лицо? Глафира вдруг поймала себя на том, что на этот раз история пассажирки с московского поезда ей почему-то совершенно не интересна.
Удивление. Недоумение, потрясение, растерянность, страх и даже панику! Ах, да, еще кровь на виске. И руки у нее, мне показалось, какие-то Как бы это сказать. Они не то что давно не видели маникюра, они вообще Запущенные, потрескавшиеся, с обломанными ногтями.
И это ты успела разглядеть ночью, когда ее разбудили?
Нет. Я «любовалась» одной ее рукой, когда она слегка так свисала во время сна девушки.
Ты думаешь, что она не собиралась в Татищево?
Возможно. Еще я слышала, что у нее нет билета. Проводница сама сказала этой, другой пассажирке, которая будила «англичанку», что сама взяла ее и что якобы девушка сказала, что ей до Татищева. Я вот сейчас думаю, может, она произнесла что-то другое, а проводница не поняла? Может, по пути были станции с похожим названием, где ее ждали?
Валя, что ты хочешь от меня?
Сейчас, подожди Я же не сказала тебе самого главного. В один прекрасный момент ее спросили, может ли она назвать адрес, где живет, и я еще подумала тогда, что какой смысл задавать ей вопросы, если она ничего не понимает. И тут вдруг эта девушка, словно поняв вопрос, ответила следующее. Слушай внимательно. В графстве Суррей, в Кобэме! Или что-то в этом роде.
Но на английском слово «графство» звучит иначе.
Вот! Вот и я о том же! Мне показалось, что эта девушка ответила уже на русском. Или смеси языков. Да она вообще еле языком ворочала. Глаша, поедем в Татищево. Я уверена, что она там, сидит себе где-нибудь на станции и недоумевает, как она там оказалась. Еще я почему-то думаю, что у нее нет денег. С ней что-то произошло. Она не в порядке. Ей надо помочь.
Значит, предлагаешь прямо сейчас поехать в Татищево?
Глафира с тоской взглянула на подругу.
Мне утром к Лизе.
Да я все понимаю. Ну, хочешь, я сама позвоню ей сейчас и все объясню?
Вот уж не надо. У нее вчера был очень трудный день. Два заседания суда, причем все дела невероятно трудные, потом юбилей одного коллеги Она очень устала и сейчас спит без задних, как говорится, ног.
Глаша, пожалуйста, поедем.
Хорошо. Не знаю почему, но мне тоже стало жаль эту девушку. Дуры мы с тобой, Валя. Ненормальные. Думаю, Адам мне непременно скажет об этом, когда узнает, где и с кем я провела ночь. Подожди, я сейчас оденусь. Там как на улице, холодно?
Для майской ночи очень даже. И ветер. Да, если можно, возьми с собой какую-нибудь куртку для этой девушки. Думаю, что она сейчас там, на станции, мерзнет.
А если ее там не окажется? Вдруг она нашла гостиницу или ее кто подобрал? Или все-таки встретили?
Тогда я буду у вас в офисе целый месяц мыть полы и заваривать чай. Бесплатно, разумеется. Еще машины ваши буду мыть.
Понятно. Значит, надо ехать.
Войдя в спальню, Глаша склонилась над спящим мужем:
Адам Мне надо уехать.
Куда? сонным голосом спросил он. Глаша, что случилось?
Нет, ничего пока не случилось. Просто надо проверить одну информацию. Возможно, одной девушке требуется помощь. Валя приехала, понимаешь? Не могу ей отказать. У нее просто нюх на такие вещи.
На какие такие? поморщился Адам, поймал руку Глаши и потащил ее к себе. Глафира, на улице ночь. Там не подождут?
Она говорит, что нет. Адам, я поеду. Во всяком случае, чтобы потом ни о чем не жалеть.
Хорошо. Если что звони.
Где ключи от машины?
В кармане джинсов.
Адам, я люблю тебя. Глаша поцеловала мужа, открыла шкаф и принялась одеваться.
Знаешь, у меня тоже так было рассказывала Глафира уже в машине. Они неслись по ночному городу, пролетая перекрестки, освещаемые всполохами оранжевых огней светофоров, на их пути встретилось всего лишь несколько машин. Тоже вот так ехала в поезде, кстати, в московском, и в купе была девушка. Мне еще показалось, что она баскетболистка, она едва умещалась на верхней полке, колени подогнула чуть ли не к подбородку. И тоже лежала к нам спиной, мы, ее соседи по купе, так и не увидели ее лица. Спала всю дорогу. Думаю, что она просто устала. Утром, когда подъезжали к городу, она поднялась, сходила в туалет, пришла умытая, распространяя вокруг себя запах зубной пасты и мыла. Симпатичная девушка, в дорогом спортивном костюме. Посвежевшая, выспавшаяся.