Антон посмотрел на болтающиеся в воздухе берцы, потом на снег внизу. Высота была приличная. Можно постараться определить толщину снега на глаз, но вот смягчит ли он удар о землю, было не понятно. А если там коряга или пень? Идея спрыгнуть в снег уже не казалась такой удачной.
Неужели все советы из инструкции были проверены жизнью? Кто-то висел на перемычке, кто-то кувыркался? Что выбрать из двух зол, вернее трех? Коряга это третье.
Луна заскучала и зашла, свет в очередной раз померк. Драгоценное время уходило, но в полной темноте можно наломать дров. Ноздри начали забиваться от мороза, и дышать приходилось через рот. В голове возник рисунок: десантник повис на сосне, а из сумки на животе вывалился запасной парашют, куполом вниз. Вот оно! Нужно распустить «запаску» и спуститься по ней.
Как только лунный свет робко осветил путь к спасению, Антон дернул за вытяжное кольцо и запасной парашют бодро выпрыгнул вперед, разматываясь до самой земли.
Накрутив свободный конец подвесной системы на ладонь, Антон медленно отсоединил ножные охваты. Удержав свой вес одной рукой, он быстро расцепил грудную перемычку, и, наматывая стропы на предплечье, начал осторожно спускаться вниз, помогая себе ногами.
Пригодились уроки физкультуры, на которых заставляли лазать по канату. Единственное отличие там был толстый канат, а здесь пучок из тонких строп, и держать его было все труднее, он начинал проскальзывать. До земли было еще далеко.
Стропы скоро закончились, и начался купол. Антон собрал его в кулак, перенес вес, и уже почти схватился второй рукой, как вдруг его со свистом понесло вниз. Он рухнул в снег, на спину. В лицо сыпануло снежной мукой, хвоей и мелкой крошкой. Антон еле успел закрыть глаза. Он замер, боясь пошевелиться вдруг сломал себе что-нибудь или пробил.
Как я мог про это забыть?! Купол-то шелковый со смешным коэффициентом трения.
Антон смахнул с лица труху и открыл глаза. Первое, что он увидел, была гигантская луна. Вековые, в три обхвата, стволы сибирских елей создавали идеальную перспективу, обманывая мозг. Луна напоминала огромный глаз, с ресницами-ветками, а свисающий парашют, усиливал это впечатление, потому что был похож на замерзшую слезу.
Руки-ноги целы. Кровь не хлещет, боли не чувствую. Вроде жив.
Луна, подмигнув, ушла со сцены, и стало темно и неуютно. Антон встал на ноги и провалился в снег почти по пояс. Пройти даже с десяток шагов к ближайшей ели оказалось нелегким делом. Он все-таки добрался, прислонился спиной к стволу, отдышался, достал карту, фонарик и компас.
Идти будет тяжело, сюда бы лыжи, но где их взять. Майор говорил, что нас подберут, только ждать-то будут на поляне, а я здесь застрял.
Определившись с направлением, Антон спрятал компас и карту, и сделал первый шаг, как вдруг услышал звук моторов. Он был слабый, но с каждой секундой усиливался. Звук шел из-за спины. Антон развернулся, и держась рукой за толстою кору выглянул из-за ели.
Сквозь частокол молодой поросли, сквозь опадающий туман бил яркий луч света, распадаясь на тысячи лучиков и собираясь вновь. Свет был таким ярким, что Антону пришлось прикрыть глаза ладонью.
Сюда! Я здесь! заорал он и замахал рукой, в которой держал фонарик.
Внезапно свет разделился на два отдельных пятна и через секунду исчез, будто и не было его. Моторы тоже стихли.
Антон сделал два шага, с трудом переставляя ноги, и опять закричал:
Сюда!
В ответ он услышал, кашель.
Кх!-Кх!-Кх!
Рядом прожужжал шмель, потом второй, третий, и тут на него справа брызнуло щепками, а на коре мгновенно появилась белая зарубина. Следующий «шмель» ударил в плечо, опрокинул на спину, Антон взвыл от боли. Он инстинктивно схватился за рану. Фонарик выпал и потух. Кашель в лесу усилился. Рука онемела и престала слушаться, сквозь дыру в куртке через наполнитель проступила кровь.
По нему стреляли из оружия с глушителем. Они совсем охренели, придурки? Он, как был на спине, заскользил обратно к ели, толкая себя ногами.
Не стреляйте! Я без оружия! крикнул он.
После нескольких кхе-кхе стрельба затихла, слышен был только хруст снега. Антон осторожно выглянул из-за ели и ничего не увидел, кроме тайги, и тут же откинулся назад.
Браконьеры? Черные лесорубы? Кто?
Совсем рядом хрустнуло. Антон вытащил зачем-то стропорез. Старый советский десантный стропорез, который дал ему майор. Конечно, что он против огнестрельного оружия, только разозлит, но с ним было спокойней. Плечо болезненно пульсировало, и внутри в районе локтя уже хлюпало. Так можно от потери крови откинуться.
Они знают, что я за этой елью, нужно отползать и спрятаться. Вон под те кусты. Камуфляж помог бы, но вот след на снегу выдаст. Нужно чем-то перетянуть руку и остановить кровь.
Опять наступила непроглядная тьма Луна подыграла ему. Нельзя упускать такой шанс, он плюнул на то, что останется след и пополз, помогая себе правой рукой, в которой был зажат стропорез, левая рука волочилась рядом.
Он почти дополз, как вдруг почувствовал, как что-то горячее уперлось между лопаток. Рядом проревели басом:
Брось нож!
Антон застыл на месте. От удара ногой по руке стропорез отлетел в сугроб. На Антона кто-то навалился, надавил коленом, завел руки за спину и стянул ладони хомутом. От боли в руке Антон застонал.
Рёв двигателей у самой головы оглушил его, он рефлекторно дёрнулся, чтобы его не раздавили.
Лежать!
Его лицом вдавили в снег, он бешено завращал глазом, стараясь хоть что-то рассмотреть. Двигатели замолчали, с Антона слезли, и резко дернув за шиворот, поставили на ноги. В глаза ударил яркий свет, слева за спиной, уже другой голос, спокойный и уверенный, скомандовал на английском языке:
Еще раз дернется, прострели ему ногу!
Антон знал только технический английский, говорил плохо, но сейчас выдавил из себя:
Не стреляйте! Не надо в ногу!
И сразу получил под дых и уже на русском:
Ах, ты сволочь, знаешь английский! Слон, держи крепче!
Еще один удар, более сокрушительный. Антона согнуло пополам, но сзади его будто краном подняли, заставив выпрямиться.
Может его прямо здесь щелкнуть? опять на русском, очевидно, тот, кто бил.
Прямо над ухом оглушительно хлопнуло два раза. У Антона все поплыло перед газами, кисло запахло сгоревшим порохом. В другое ухо заорали на английском:
Имя! Звание! Кто послал?! Задание!
Нужно отвечать на русском, пока не пристрелили:
ЕрохинАнтон Павлович. Младший научный сотрудник. Заданиегипотеза Эверетта.
Звание Эверетта! Давай колись, падла! грубо перебили его. В каком звании Эверетт?! Молчишь?
После следующего удара, ноги сами собой подогнулись, и Антон повис, словно пальто на вешалке. Несколько секунд он ничего не соображал, отдышавшись, он понял, что не помнит, в каком звании был Эверетт. На военных он точно работал, но было ли у него звание. Да пошли они!
За спиной опять послышалась английская речь:
Молчит, строит из себя супермена. Может бросить его здесь? Подкормим хамоном русского медведя!
Спереди заржали, а тот, кто держал Антона сзади, издал звук похожий на лай старого лабрадора, что можно было принять за смех.
Медведи сейчас спят, сказал спокойно Антон. А я русский, говорю же вам.
Смех затих, а тот, кто, похоже, у них за командира, сказал на чистом русском:
Чиж, залепи ему хлебало, Слон, а ты, хорошенько потряси его.
Антону заклеили рот скотчем и обыскали, усадив на снег. Он услышал щелчок и скрежет за спиной.
База, база, приём!
Слушаю вас.
Мы привалили лося. Сохатый, похоже, в полоску. Доставим сами.
Принято. Конец связи.
Скрежет оборвался после щелчка.
Командир, да это не лось это олень какой-то, со смешком сказал Чиж. Спеленали мы его влегкую, да и оружия при нем нет, кроме стропореза.
Это не наше дело. Повезём этого «сказочника» на базу, Сыч его быстро раскрошит.
Антон увидел между двух снегоходов, человека среднего роста в военной экипировке, на груди у него весел укороченный «калаш» с глушителем в зимней окраске. Это точно не лесорубы или браконьеры. Где же майор? Где бочка? Горячий чай. Светочка. Красный, желтый, зеленый Мысли начали путаться.
Куда пялишься? Жить надоело! заорал в лицо Чиж. Пяль в снег! Чё вылупился, чурбан американский. Глаза в пол!
Антон стал рассматривать шишки на снегу и интересней этих шишек ничего сейчас не было. Рядом с шишками чернели скорлупки от орехов.
Командир! Он нам все кровью засвинячит пока довезём.
Так кончай шланговать, перевяжи его.
Есть.
Чиж достал нож и безжалостно разрезал экипировку до самой раны, откинул рукав, вытащил из своей разгрузки жгут и перетянул руку.
Запомни время, обратился он к Антону. А то одной рукой станет меньше. Четыре сорок семь.
Он посмотрел на Антона.
Запомнил? Махни головой если да.
Антон махнул головой.
Слон, кинь шуруп! Я свой уже оприходовал.
Здоровяк достал бутыль со спиртом и кинул его Чижу, тот ловко открыл его зубами и залил рану. Антон вскрикнул от резкой боли.
Чиж, твою печень! Ты этого Сказочника в цинк загонишь, вон глаза выкатил. Бережней!
Так он в нашу форму вырядился, падла! Не отличить. По зиме одет, при лифчике, даже рябчик на себя напялил.
А что надо было в охотника вырядиться? Он в нашей форме и без оружия, потому что под легендой, поэтому сходу и не выпотрошили. Подготовленный. Просек?!
Так точно. Чиж опять посмотрел в сторону здоровяка. Слон, кинь еще и-пэ-пэ.
Я тебе что, склад?
Да не жлобь ты, видишь животинушку спасаю.
Слон бросил пакет, Чиж поймал его, разорвал и начал перевязку. Он так туго затянул бинт, что Антон чуть не отключился.
Да влупи ты ему промедол, а то вырубится. Прощелкаешь на себе потащишь.
Еще чего, пробормотал Чиж и вколол Антону обезболивающие, прямо через одежду.
Слон, грузи Сказочника на нарты, прыгай на снегоход и доставь его Сычу прямо в руки. Понял?
Так точно.
База, база, приём.
Слушаю.
Посылку отправим через минуту. Сами остаемся. Судя по следам, тут может быть целое стадо. Вышлите еще егерей, нужно прочесать район.
Принято. Конец связи.
Командир рассматривал карту, на которой была нанесена точка сбора.
Фанат Эйнштейна.
Как я помещусь в этой берлоге? Медведь-то здоровенный, а берлога у него, тьфу! Что барсучья нора. Может он и не медведь вовсе? Может барсук-переросток. Антон захихикал и украдкой посмотрел назад на медведя. Морда у него барсучья, а тело медведя. Не-е-е Медведь, конечно, медведь, только белый и в пятнышко, как жирафа. Антон опять захихикал. Медведь его подтолкнул в спину и ясно сказал: «Направо поворачивай».
Вот, сожрёт он меня целикомну или отдаст своей медве медведихе и приготовит она из меня рагу. «Сегодня ужинаем младшим научным сотрудником!» Антон беззвучно захихикал, старясь не злить медведя.
Перед Антоном неожиданно открылась дверь, и над ухом загудело:
Товарищ капитан, разрешите войти? Вот доставил горе-диверсанта.
Войдите. Только, какой же он диверсант, он гость.
Виноват.
Какие странные медведи Со званиями. Целый медвежий капитан! подумал Антон.
Пусть проходит и садится за стол.
Товарищ капитан, у него это Отходняк от обезболки. Лыка не вяжет.
Антона потащили через весь кабинет и усадили за стол. И опять он услышал несвойственные медведям речи:
А что вы ему вкололи?
Промедол.
Зачем?
Да под рукой ничего больше не оказалось. Кровь остановили, промедол вкололи на всякий случай. Только у него, это странная реакция на него.
Разберёмся.
Разрешите идти?
Идите.
Где-то за спиной закрылась дверь со звуком похожим на мяуканье.
Кош-ка-а-а прошептал Антон и выпятил нижнюю губу. Зажмурил глаза и снова открыл. Он провел языком по верхним зубам, скривил лицо, горло саднило как после перепоя, голова гудела. Он почесал нос и снова выпятил губу, сфокусировал взгляд.
Первое, что он различил, если не считать прожилок на столе это книжные шкафы у противоположной стены. Рядом со шкафами на круглом столике стояла крохотная раскидистая сосна в горшочке, на ствол взбирался мох, а у корней лежали камешки с претензией на глыбы.
Антон сглотнул слюну и снова почесал нос, моргнул несколько раз, проверяя, слушаются ли его веки. Он потянулся рукой к макушке и тут обнаружил на затылке что-то вроде пластыря. Под пластырем болело. Прикладом по башке что ли?
В углу кабинета Антон заметил сейф с колесиком кодового замка, из сейфа торчали ключи. Ох, как неосмотрительно. Любой злоумышленник, навроде меня, вскроет сейф, и обнаружится, что там вместо секретных документов лежит огрызок соленного огурца и пустая рюмка. Сам Антон сидел за приставным столом, примыкающим к массивному дубовому столу, над которым возвышалось солидное кожаное кресло, напоминающее массажное, еще выше на стене висел огромный портрет Ленина.
Кабинет впечатлял добротностью. Стены были отделаны красным деревом и сукном зеленого цвета и очень смахивали на бильярдные столы; приглушенный свет бра подсвечивал картины с морскими пейзажами; за стеклами глубоких книжных шкафов благородно красовались корешки книг; несколько высоких комнатных деревьев в кадках смягчали помпезность, добавляя уюта.
В нескольких шагах стоял еще один стол с шестью стульями, за таким хорошо пить чай, ну или карту местности разложить. Сейчас там стояла шахматная доска с неоконченной партией и видавшие виды шахматные часы. Даже издалека Антон рассмотрел явное преимущество белых, черным вот-вот наступит швах.
Над столом для совещаний висела огромная плазма, которую было видно из любой точки кабинета. Из технологичного в кабинете еще был ноутбук, который никак не подходил к трем стационарным телефонам и письменным приборам времен Советского Союза.
Наверное, это кабинет того самого Сыча, который должен меня расколоть? Или как там раскрошить. Странно, что хомут с рук сняли. Действительно неосмотрительно. Антон потер запястья и продолжил изучать кабинет и стало понятно, что ему не нравилось в этом кабинете в нем не было окон.
Он развернулся через левое плечо, посмотреть, что сзади. Не нужны мне никакие слепые зоны и белые пятна, хватит с меня ударов по голове подумал Антон. Он увидел приоткрытую дверь в соседнее помещение откуда и раздавался голос.
Раненная рука-то не болит, подумал он, и тут же ощупал плечо через рубашку, там не обнаружилось ни повязки, ни даже пластыря, и это было странно, такую рану заштопать это серьёзная операция. Рубашка на нем была другая гражданская, жгута на плече не было Когда переодели? Сколько я тут? Он посмотрел на круглые часы на стене. Шесть сорок. Шесть сорок вечера или утра? А может уже прошло несколько суток? Тогда, где майор? А, что ему? Он меня доставил по назначению, правда с приключениями, разобрался тут со всеми, передал меня местным врачам и улетел в свой учебный центр.
Тот, кто меня привел к капитану, сказал, что мне остановили кровь, вкололи промедол, значит рану не зашивали. Может рука не болит и не кровит, потому что рана пустяковая? Мало ли, что померещилось в стрессовой ситуации.
Последнее, что Антон помнил, это как здоровяк по кличке Слон грузит его на нарты, бросает на правый бок, чтобы не задеть раненную руку, застегивает над ним молнию, становится темно хоть глаз выколи. А дальше рев двигателя, снег лупит по нартам, тряска, и все. Наверное, потерял сознание. Может ударился о дерево затылком, нарты-то кидало из стороны в сторону, а этот увалень ничего не заметил.
Ну, поешь, милая. Зайчатина, свежая. Не хочешь? раздалось из комнаты отдыха, а в ответ отчётливое «мяу». Прыгай тогда на окно и сиди, у меня дела. И опять в ответ «мяу».