У неё всегда был крепкий сон и прекрасный аппетит: в отличие от меня её никогда не тревожили по ночам кровавые мальчики и уж тем более не являлись к обеду. Когда я возвращался под утро после гулянок, она не встречала меня у порога с воспалёнными от бессонницы глазами, а дрыхала с упоением, без задних ног. Просыпалась она только тогда, когда я тихонько вползал под одеяло, и то буквально на секундочку, чтобы поцеловать меня и вновь отправиться в объятия Морфея. В такие моменты она даже не открывала глаз.
В ту страшную ночь я вышел из подъезда с чёрным пакетом в руках. Потом я долго пытался поджечь свою одежду, но она почему-то не горела, не схватывалась пламенем, а только лишь дымила, источая при этом прогорклый запах тлеющей плоти. Мои шмотки, наверно, были насквозь пропитаны кровью и потом.
Густой белый дым вертикально уходил в звёздное небо. В проёме между высотками опочила жёлтая слегка обглоданная луна. Я закурил и терпеливо ждал, когда огонь подхватит и унесёт эту зловонную кучу. И вот наконец подул слабый ветерок появились языки пламени, но кроссовки всё равно отказывались гореть, потому что «adidas» в огне не горит и в воде не тонет, удивительное немецкое качество.
Когда я вернулся домой, она по-прежнему спала, дёргаясь всем телом и всхлипывая во сне как ребёнок. Я тихонько залез под одеяло и начал устраиваться поудобнее. Вдруг она резко перевернулась на другой бок и положила на меня ногу я затаил дыхание.
Мурррр, промурлыкала она, не открывая глаз. Ты что с шашлыков приехал?
С чего ты взяла? спросил я сдавленным от волнения голосом.
От тебя костром пахнет, ответила она. Предатель без меня жрёшь шашлыки хоть бы кусочек И она опять ушла в тёмные воды своего подсознания, а я ещё долго лежал на спине и гладил её упругую ляжку.
В 2000 году я работал «ведущим инженером автоматизированных систем управления технологическими процессами в отделе разработки программного обеспечения колёсо-бандажного цеха нижнетагильского металлургического комбината» так написано в моей трудовой книжке.
Параллельно основной работе я занимался бизнесом, но в данном контексте это выражение является риторической фигурой, потому что в конце 90-х под этим могло подразумеваться всё что угодно: торговля оружием и наркотиками, реализация краденных автозапчастей, сбыт фальшивых банковских билетов, махинации с ценными бумагами, работа по долговым распискам, что на самом деле в рамках закона являлось тривиальным вымогательством, включающим в себя и похищение людей, и нанесение тяжких телесных повреждений, и вторжение в личную жизнь с использованием прослушивающих устройств, и шантаж, и угрозы, и прочие противозаконные действия. К этому набору тяжёлых уголовных статей я добавлял ещё и мелкие правонарушения, такие как уклонение от налогов, подделка документов, присвоение власти, и ко всему прочему иногда приходилось брать то что плохо лежит, глаза, понимаешь, мозолит какая-нибудь бухта с медным кабелем или груда стальных труб, оставленная коммунальщиками под открытым небом.
В те годы мы не гнушались ничем. Воровать было не предосудительно, и это никак не могло испортить твою репутации, а напротив придавало твоему образу некий романтический ореол. За твоей спиной шептались: «Этот парень мутит тёмные делишки и всё ещё на свободе». Но сколько верёвочке не виться посидеть всё-таки пришлось, на заре моей шальной молодости, и это был целый букет статей уголовного кодекса, этакий джентльменский набор рэкетира: ч.3 ст. 148, ч.3 ст. 147, ч.1 ст. 218, ч.2 ст. 194, ч.2 ст. 196.
В тюрьме я просидел недолго, но с большой пользой для себя: во-первых, я выучил от корки до корки уголовный кодекс с комментариями в качестве реальных уголовных дел, во-вторых, я повстречал в этой академии криминальных наук множество одарённых людей и у каждого чему-то научился, в-третьих (что является самым главным), я понял в тюрьме основное правило жизни, которое работает на всех уровнях человеческого общества: не верь, не бойся, не проси. Аминь!
Были у меня и мелкие страстишки, которые подъедали мою природную силушку, а так же заработанные кровью и потом деньги. Я был довольно заурядным прожигателем жизни алкоголь, марихуана, дорогие рестораны, ночные клубы, очаровательные нимфы, модные шмотки, но самой значительной проблемой была моя эпикурейская натура мне больше нравилось тратить деньги, чем зарабатывать их, поэтому я беспокоился о бабках, когда они совсем заканчивались и превращались в долги, вот тогда я поднимался с дивана и выходил на большую дорогу с кистенём и булавой. Единственной мотивацией для зарабатывания денег было их полное отсутствие.
Из общедоступных наркотиков я перепробовал всё даже морфина гидрохлорид. В сексе я перепробовал всё кроме мужиков. До определённого момента моя жизнь напоминала голливудский боевик, но в одно прекрасное утро я проснулся несчастным Что самое ужасное, я не видел никаких причин для расстройства их просто не было. Я покопался в себе, но ничего не нашёл, кроме чудовищной космической пустоты, этот вакуум разрывал мою душу в клочья.
Я испугался, забился под одеяло, накрыл голову подушкой и попытался за что-нибудь зацепиться, но всё, к чему я прикасался, рассыпалось в прах Все духовные и материальные ценности были девальвированы. Моё тело распадалось на атомы. Самосознание перестало существовать, и это было самым ужасным проявлением фрустрации. Я перестал быть собой я превратился в ничто.
Я никогда не был так близок к суициду. Теперь я понимаю, почему люди залазят в петлю, стреляются, выпадают из окон, топятся, травятся, режут вены, не имея на это видимых причин. Потом близкие не верят в самоубийство, ищут хоть какие-то мотивы и ничего не могут понять, ведь он ещё вчера был нормальным человеком радовался жизни, строил какие-то планы на будущее, купил себе на лето резиновую лодку, и вдруг на тебе выхлестнул мозги из дробовика. «А может, это убийство?» подумают они и будут совершенно правы, потому что только бесы подводят человека к этому краю.
И вдруг до меня дошло: «А ведь ты умер, дружок Душа не сразу покидает тело и не отправляется сразу же в иной мир».
«Твоя душа сейчас находится в непонятках», заключил я и осторожно выглянул из-под одеяла Я увидел серый потолок с раздавленными на его поверхности комарами и пыльную люстру с двумя уцелевшими плафонами, перевёл взгляд в сторону, и откуда сбоку выдвинулся огромный гардероб с антресолью, у него в дверях были зеркала, в которых отражался потолок, противоположная стена и висящий на ней ковёр «А я? Я отражаюсь?» подумал я и начал медленно сползать на пол
Я очень боялся, что могу не увидеть своё отражение и ко всему ещё провалюсь в эту бесконечную глянцевитую пропасть, из которой моя душа уже никогда не выберется. «Вот почему завешивают зеркала, когда в доме покойник», подумал я, но тем не менее продолжал на четвереньках подползать к гардеробу. Мне было страшно, но любопытство было сильнее. Я увидел в зеркале свою опухшую морду, и меня слегка попустило
На работу я в этот день не пошёл, а с самого утра начал пить. Бутылка водки заполнила эту пустоту, но ненадолго Через пару часов абсолютного обморока я вновь открыл глаза и увидел тот же самый потолок с алыми пятнышками убитых насекомых. Я прислушался к себе и ощутил мелкую дрожь этакую вибрацию, словно в моей черепной коробке работали перфоратором. Я подскочил с дивана и бросился в ближайший ларёк
Девушка, обратился я к продавщице дрожащим голосом. У вас есть водка дешёвая, но хорошего качества?
У нас есть водка за червонец, но на бутылках даже нет этикеток, ни то что акцизных марок. Ну что рискнёшь?
Она нормальная? задал я наивный вопрос.
А я почём знаю? Я её не пью и сама не разливаю.
Я навёл на неё фокус с некоторым любопытством молодая сочная баба, широкое холёное лицо, богатая тёмно-каштановая шевелюра, черные как маслины глаза, выпуклое декольте, в котором утонула толстая золотая цепь с килограммовой ладанкой, чувственные пухлые губы Но была в ней какая-то червоточина: потрепало её изрядно, внутри не осталось живого места.
Вы что, стихами разговариваете? Давайте устроим батл.
Так тебе бутылку или батл? спросила она, грубо хохотнув.
Давай парочку и бутылку минералочки, ответил я, высвобождая из потной ладони скомканные купюры вперемежку с мелочью; всё это посыпалось на прилавок.
Ты сегодня до вечера работаешь или до утра? спросил я.
А что?
Я могу тебя подождать и пока не нажираться Давай вместе улетим. Я прищурился так, словно в лицо мне подул лёгкий бриз.
Куда? Голос её укутался бархатными нотки.
Туда, где нет печали.
Никуда я с тобой не полечу, сказала она, снисходительно приподняв уголки губ. У тебя колечко обручальное
В замешательстве я посмотрел на свой безымянный палец, как будто видел его впервые.
А хочешь, я тебе его подарю?
Чудной ты, парень, а на душе гранитный камень И такие глаза как будто сглазили.
Говоришь как пишешь, похвалил я.
На шестёрке чалилась, голуба? спросил я, состроив приблатнённую физиономию и добавив щепотку характерного косноязычия в слова.
Она посмотрела на меня, как на жалкого фраера, и ничего не ответила.
Ну что ты на меня глаза пялишь, деточка? продолжал я строить из себя блатного, с наглой ухмылкой облокотившись на прилавок. Меня брать надо, пока я не ушёл. Ты прикинь, болт девятнадцать сантиметров, да ещё с хитрой резьбой. Его же надо куда-то пристроить грех такое богатство носить в штанах. Настрадалась уже хватит! от маленьких членов. Вот оно нежданно-негаданно твоё бабское счастье подвалило. Так пользуйся! Чё ты молчишь как рыба об лёд?
На губах у неё появилась смутная улыбка, и она молвила тихим голосом, потупив глаза в пол:
У моего мужа с этим всё в порядке.
Я продолжал ехидно щериться.
Да нет у тебя никакого мужа! возопил я, переходя на смех.
Откуда ты знаешь? смущённо спросила она.
У тебя глаза голодные, ответил я с видом знатока.
Она посмотрела на меня исподлобья, выставила на прилавок две бутылки без этикеток и полторашку минералки, посчитала деньги, вернула мне какую-то мелочь, на что я гордо ответил: «Сдачи не надо», а потом с подчёркнутой вежливостью отправила меня в долгое эротическое путешествие:
Да пошёл ты баклан отмороженный синявка беспробудная хмырь болотный Шевели рогами, олень! Чё ты здесь торчишь как лом в говне?
Караул! Вокзал поехал! прокукарекал я, пытаясь изобразить крайнюю степень возмущения, но вместо этого предательская улыбка расплылась на моей физиономии. Деточка, в натуре, а ты не боишься, что я тебя прямо здесь В этот момент дверь в павильон открылась, и на пороге появился здоровенный мужик, пахнущий лошадиным потом; он отодвинул меня тяжёлым взглядом и подошёл к прилавку.
Привет, сестрёнка, произнёс он глубоким грудным басом. Чё такая грустная?
Да ходят тут всякие
Дальше я уже не слышал, потому что вывалился наружу, хлопнула дверь, и быстрым шагом я направился домой. «На хрена мне эти приключения?» подумал я, чувствуя как по всему телу пробегает нервный озноб.
Вечерело. Над крышами приземистых домов висело тусклое солнце: промышленный смог окутал город, в воздухе не было никакого движения ни ветерка. Город буквально задыхался в этом розовом тумане.
Когда я вышел из павильона, то меня придавила к земле чудовищная тяжесть, мне захотелось прилечь прямо на асфальт, покрытый бархатным слоем пыли. Я не понимал, что со мной происходит, но было совершенно ясно, что наваливается какая-то страшная болезнь.
Мне было очень больно, и если бы я не привык с малых лет отхватывать жестокие зуботычины, то, наверное, я бы пришёл домой, шарахнул бы залпом бутылку водки, а потом бы снёс полбашки из нагана, разметав по кафелю серое вещество. Я бы даже мог застрелиться из охотничьего ружья, как это сделал великий Курт Кобейн, но в отличие от Курта я был жутко любопытным: мне хотелось понять этиологию этой болезни и даже побороться с ней, ведь я по жизни настоящий боец и не в моих правилах сдаваться после первой юшки.
Сорвав бутылочную пробку, я приложился из горла раскалённым обручем стянуло гортань Меня чудом не вырвало. Я пошатнулся и закрыл глаза на внутренней поверхности век вспыхнуло алое зарево. Палёная водка оказалась отвратительной, но меня совершенно раскудрявило с одного глотка. По городу ходили слухи, что барыги технический спирт бодяжат димедролом. Теперь я могу в это поверить.
Я выдохнул и открыл глаза. Проходящая мимо бабулька, словно от боли, сморщила жёлтое шагреневое лицо с маленькими чёрными глазками, глубоко посаженными в череп, и сказала с лёгким татарским акцентом:
Сынок, ты бы закусывал Возьми, ради Бога.
Она полезла в полиэтиленовый пакет с логотипом «МММ», вытащила оттуда маленький сморщенный пирожок и протянула его мне.
Бабушка собрался я было возмутиться, но продолжать не стал; увидев её скорбное лицо и необычайно добрые глаза, я протянул руку, взял у неё пирожок и тут же его откусил внутри оказалась картофельная начинка.
Спасибо, бабушка. Спасибо от всего сердца.
На здоровье, сынок. Не пей много жизнь итак короткая, сказала она, распустив лучики морщинок вокруг глаз.
До свидания. Всего Вам хорошего.
Водка и доброе отношение случайной прохожей сняли брутальную тяжесть с моей души. Тихое блаженство потекло в моих жилах, словно кровь превратилась в мёд. Я тихонько брёл вдоль обшарпанных стен, исписанных тусклыми, поблёкшими на солнце граффити. Я брёл, шаркая подошвами и запинаясь о рельефные неровности асфальта, и всё глубже погружался в свои воспоминания, которые накрепко связывали меня с этим районом, с этой колыбелью тагильского андеграунда и криминала, с теми кого любил, с теми кого ненавидел За каждым углом, за каждым деревом, за каждой стеной, за каждым забором здесь опочила моя шальная молодость. Как я уеду отсюда в какое-то незнакомое место со сказочным названием «Югра»? Как я смогу оторваться от своих корней? Тело-то смогу оторвать, а вот душу навряд ли.
Это началось 15 мая и продолжалось несколько месяцев Я пил практически каждый день и пил до тех пор, пока сама жизнь не поставила передо мной ультиматум. Всё это время я понимал, что теряю семью, теряю работу, теряю уважение окружающих, но ничего не мог с собой поделать: в меня как будто вселился упрямый Незнайка, который всё делал наперекор здравому смыслу. Я сжигал мосты и все эти чёртовы воспоминания, а как известно, алкоголь это лучший отбеливатель памяти. Я очень хотел улететь на юг, я очень хотел сохранить то, что у нас ещё осталось, но в какой-то момент я почувствовал: чем сильнее я дёргаюсь, тем крепче затягивается петля на моей шее. Мне казалось, что меня обложили со всех сторон, и ко всему ещё в конце мая я совершаю роковую ошибку, которая имела далеко идущие последствия.
.5.
Показное равнодушие это был её метод: не проявлять никаких чувств, никакого интереса ко мне, ни о чем не спрашивать и ничего не рассказывать о себе, в этом смысле она была настоящий кремень. Даже спустя полгода после знакомства я ничего про неё не знал, кроме того что она танцует в ночном клубе «Аполлон-13». Кто её друзья и подруги? Кто её родители? Где она учится? Что читает? Какую слушает музыку? Какие смотрит фильмы?