Презентация прошла на ура. Клиент доволен. Можно выдохнуть, но ненадолго. Впереди предстоит еще много работы, чтобы завершить проект и сделать его реальностью.
Ты как всегда оказался прав, сукин сын, беззлобно произносит Успенский, касаясь краем своего фужера моего. И мы снова в выигрыше.
Я молча делаю глоток коньяка, но оставляю его во рту, наслаждаясь теплом, которое разливается внутри.
Как у тебя это получается?
Что именно? окидываю зал ленивым взглядом, но подмечая при этом малейшие детали. Юля активно окучивает клиента. Он улыбается. Это хорошо. Это нам в плюс. Антон что-то живо втирает Максу. Тот сосредоточенно кивает, пытается возражать, но не успевает, захлопывая рот.
Всегда быть уверенным в успехе. Я бы пошел на попятную, умолял бы клиента дать нам отсрочку. А ты
Вот поэтому, Боря, ты у нас отвечаешь за финансы, а я за все остальное, поворачиваюсь к нему.
Мне иногда кажется, что ты сумасшедший, Успенский залпом выпивает коньяк.
А, может, тебе не кажется? взгляд возвращается к смеющейся Макеевой, цепляясь за ее тонкие щиколотки, запястья и длинные пальцы с ярким маникюром.
Телефон в кармане звонит так настойчиво, что, кажется, сейчас взорвется. Недовольно смотрю на номер.
Что-то не так? спрашивает Боря, наблюдая за мной.
Сбрасываю вызов.
Все в порядке.
Снова звонит.
Да что ж ты такая заноза? спрашиваю в полголоса.
М? Бывшая? с интересом смотрит на мой телефон Успенский.
Если бы.
Клиент?
Это было бы еще лучше.
Тогда кто? Почему не отвечаешь?
Не вижу смысла, убираю телефон в карман пиджака и тут же чувствую короткую вибрацию. Опять сообщение. Наверное, стоит ей прямо ответить, что меня не интересует судьба этой девчонки. И пусть делает с ней, что хочет. Но почему-то откладываю это. И не читаю сообщение.
Все уже разошлись. И мне тоже пора домой. Выключаю компьютер, запираю сейф и, прихватив со стола телефон, направляюсь к дверям. Заглядывает Успенский.
Еще тут?
Уже ухожу.
Ты обещал выходной. Ребята спрашивают.
Я обещал отдых, но не выходной, закрываю за собой дверь. Завтра скажу Регине, чтобы нашла хороший клуб или ресторан.
Вечеринка за счет большого босса? ухмыляется пьяными глазами Боря.
Не успеваю ответить снова телефонный звонок.
Да ответь ты уже. Человек чего-то хочет, кивает на мой айфон Успенский.
Впарить мне чужого ребенка, бормочу я, чтобы он не слышал, но у него превосходный слух.
Что? У тебя есть ребенок? ошарашенно смотрит на меня мой компаньон.
Боже упаси! поднимаю я руки.
Тогда откуда ребенок.
Племянница, слово дается мне не без труда.
Племянница??? все, Успенский окончательно протрезвел. У тебя есть сестра? Или брат? Ты никогда не говорил.
Потому что нет, нажимаю на кнопку лифта.
Тогда откуда племянница?
Это долгая и неинтересная история.
Почему ты не отвечаешь на звонок? Не хочешь с ней разговаривать?
Именно.
Почему? не сдается Боря, заходя за мной в лифт.
Потому что мне нет никакого дела до этой так называемой племянницы, начинаю я раздражаться.
А что с ней?
Еще одной занозы на мою голову не хватало!
Ее мать умерла и мне пытаются ее впарить.
А отец?
Понятия не имею.
Сколько ей?
Не знаю, с трудом сдерживаю раздражение. Отвлекают цифры на табло, отсчитывающие этажи.
Большая? Маленькая?
Не знаю.
А зовут как? двери лифта распахиваются. Я выдыхаю и выхожу.
Не имею ни малейшего понятия.
Так, постой, ты, что, единственный родственник? не отстает Успенский.
Наверное, мне все равно. Прощаюсь с охранником и выхожу в вечернюю прохладу. Уже темнеет. На парковке ждет такси.
И тебе все равно? шагов за спиной больше не слышно.
Бинго, Боря! поднимаю руки, не оглядываясь.
Она же ребенок, доносится мне в спину растерянное.
Мне. Нет. До нее. Никакого. Дела, поворачиваюсь к нему.
Ты же не можешь быть такой сволочью, Марк.
На его лице растерянность и шок.
Почему? искренне не понимаю я.
Она твоя племянница. Ты, что, позволишь отдать ее в детский дом? Да, Марк? Вот так просто позволишь?
Я молчу, глядя ему в глаза. И не чувствую при этом ни малейших угрызений совести.
Нет, Климов, я знал, что ты отмороженная сволочь, но не думал, что настолько, почти шепчет Успенский.
Ну вот и познакомились, ухмыляюсь я и снова разворачиваюсь, чтобы уйти. До такси каких-то пять метров. Хочу домой, в душ и спать. К счастью, Успенский больше не пытается читать мне нотации. Через стекло такси я вижу его лицо. Он осуждает меня. Может быть, даже ненавидит. Но мне плевать. Я закрываю глаза, позволяя машине укачать меня.
Пока утром варится кофе, пролистываю телефон, удаляя лишние сообщения и номера. Черт, я же вчера так и не ответил этой подруге.
Ты, что, позволишь отдать ее в детский дом? вспоминаю слова Успенского. И тут же он сам из детского дома. Да, он не понаслышке знает, как там. Да и по херу! Почему я все время об этом думаю? Мне плевать! ПЛЕВАТЬ! Но это продолжает сидеть внутри моей головы и зудеть, жужжать, как бор-машина. Раздражает. Сегодня все раздражает. Слишком яркое солнце. Начинающаяся жара. Пробка. Сигналящие машины. Хочется что-нибудь сломать, попинать, выпустить пар. Не понимаю, что меня так завело. Почему я не спокоен? Что случилось? Мы спасли проект. Мы спасли контракт. Нас ждет миллионная прибыль. Что не так, Климов, твою мать? Что ты бесишься?
Успенский со мной не разговаривает. Точнее, я только догадываюсь об этом, потому что он не звонит и не заходит ко мне. Может, просто много работы. Не знаю. Не хочу гадать. Регина нашла ресторан. На следующую пятницу. Отлично. Мне нужно расслабиться. Выпить. Заняться сексом. Сексом, да. Что-то Макеева тоже не жалует меня своим вниманием в последнее время. Ах да, у нас же договор. Без моей инициативы она не лезет. Отличная партнерша. С ней никаких проблем и никакой головной боли. Рука тянется к телефону, отыскиваю ее номер.
Да? отвечает почти сразу.
Зайди.
Минута. Две. Три. Ее нет. Чувствую, как внутри зреет взрыв. Вдох-выдох. Все хорошо. Нет никаких проблем.
Что случилось?
Ну, наконец-то.
Закрой дверь. На ключ, приказываю я, скидывая пиджак.
О, нет, Марк не сегодня, пятится Юля назад.
Что? замираю я. Почему нет?
У меня эти дни.
Все против меня!
Макеева, ты издеваешься?
Нет. Марк, я серьезно, она смотрит виновато. Хочешь, сделаю минет?
Хочу, злюсь я.
Ты чего такой нервный? она идет за мной к дивану.
Не отвечаю, расстегивая ширинку. Мне нужна разрядка. Быстрая и без сантиментов. Юля умеет это делать. Отличная любовница. Надо будет ее чем-нибудь вознаградить за это.
Я смотрю сверху вниз, как ходит ходуном затылок Макеевой, и пытаюсь заставить себя расслабиться, отдаться во власть ее податливого рта и умелых пальцев, но ничего не выходит. Закрываю глаза, откидываясь назад. Дышу глубоко. Выбрасываю из головы все мысли. Пальцы запутываются в мягких волосах. Я хочу, чтобы она взяла его всего. Хочу чувствовать ее горло. Оргазм близко. Бедра сводит. Затылок вдавливается в диван. Я не замечаю, как пальцы с силой удерживают ее голову. Где-то на границе сознания слышу возмущенный стон. Отпускаю. Становится легче. Напряжение отступает. Посидеть пару минут и снова за работу.
Климов, ты сволочь, Юля недовольно поправляет волосы. На губах капля спермы. Брезгливо отворачиваюсь, застегивая ширинку. Ты когда-нибудь оставишь меня без волос или задушишь.
Я контролирую себя. Тебе нечего бояться, произношу спокойно.
Ты чего такой напряженный? Все же хорошо. Или я чего-то не знаю? она салфетками вытирает губы и, комкая их, бросает в мусорное ведро под моим столом. Меня передергивает от этого.
Нормально все. В следующую пятницу идешь на вечеринку? сажусь за стол с мыслью, что надо попросить кого-нибудь вынести мусор.
Конечно, радостно улыбается Макеева. Ты же знаешь, я не пропускаю ни одной вечеринки.
Надеюсь, твои дни закончатся к этому времени? вскидываю бровь, глядя на нее.
Она смеется, поправляя блузку.
Будь уверен.
Иди работай, киваю ей на дверь.
А как же поцелуй? надувает она губки.
Макеева, не беси.
Нет, Климов, ты все-таки сволочь, идет она к дверям. Медаль тебе надо большую. С надписью «Сволочь».
Большими буквами, киваю я.
Да, большими буквами.
Так что ж ты трахаешься со мной, если я сволочь? ухмыляюсь я.
Дура потому что, поворачивает Юля ключ. И трахаешься ты классно.
Мои губы растягиваются в довольной улыбке. Что есть, то есть.
Не успевает за ней закрыться дверь, как в кабинет заходит Успенский. Мрачный, как небо октября. Молча садится в кресло напротив.
Натрахался?
Для него наши с Макеевой так называемые отношения давно не секрет. Он никогда не осуждал. Значит, причина его недовольства в другом.
Ты чего такой? спрашиваю, вглядываясь в него внимательно. Какие-то проблемы?
Слушай, ты же прекрасно знаешь, что я провел в детском доме почти все свое детство.
Черт! Только не это!
Знаю, отвечаю ровно.
Да что ты можешь знать! взрывается он, вскакивая с кресла и начинает метаться по кабинету, потом резко останавливается. Что ты можешь знать про детский дом? Скажи, у тебя была семья? Ты же вырос в семье? Отец, мать.
Я молчу, глядя на него и не моргая. Не стоит тебе, Боря, трогать эту тему.
Что ты молчишь? снова срывается он. Глаза бешенные. С трудом контролирует себя. Знаешь, каково там в этом детдоме? Всем на тебя НАСРАТЬ! Сможешь выживешь, нет так тебе и надо.
Успенский замолкает, уставившись куда-то в пространство. Наверное, вспоминает, но недолго. Я терпеливо жду, когда он закончит.
В детском доме ты никто. Каждый день тебя упрекают за сам факт твоего существования. Все, что у тебя есть вкусного, красивого, интересного, отбирают те, кто сильнее. Жаловаться бесполезно будет хуже.
Я слушаю спокойно. Но это спокойствие только внешнее. Внутри меня все сжимается. Тихий напряженный голос Успенского уносит в детство. Детство, которое я никогда не хотел бы вспоминать.
Тебе плевать, верно? горько ухмыляется он, не дождавшись от меня никакой реакции.
Я моргаю, возвращаясь в настоящее.
Мне жаль, что тебе не повезло, Боря, говорю ровным голосом, но мне на самом деле не жаль, потому что я знаю, что в семье может быть хуже.
Да плевать тебе, Климов, Успенский машет рукой. И на меня плевать, и на Макееву тебе плевать. И на эту девочку, племянницу твою.
Челюсти сжимаются против воли при одном упоминании этой девчонки.
Мы нужны тебе, пока в нас есть выгода для тебя. Во мне, в Юле, в других. А в своей племяннице ты не видишь выгоды, поэтому ты позволишь сдать ее в детский дом. Может, оно и к лучшему. Уж лучше расти там, чем с таким дядей.
Последнее слово он выплевывает из себя, как что-то мерзкое. Я провожаю взглядом его стремительно удаляющуюся фигуру. Работать не получается. Успенский своей речью поднял со дна моей души все, что я столько лет тщательно прятал, запирал на сотни замков, топил. Я не хочу вспоминать это. Но он заставил. Чертов, Успенский, на хрена он приперся?!
На часах два ночи. Я не сплю. Опершись рукой о пластиковую раму, смотрю на ночной город. В доме напротив в нескольких квартирах тоже не спят. У них, наверное, дела, но почему я еще не в постели? Не могу. Сегодня не могу заставить себя лечь. Гаденыш Успенский! Форменная тварь! Отталкиваюсь от окна. Пара таблеток успокоительного и все придет в норму, но не пью. Сердце стучит часто. Дыхание сбивается. Плечи сводит от боли, но сегодня никто не бьет меня по ним.
В детском доме ты никто, слышу в ушах крик Успенского.
Уверяю тебя, Боренька, не только в детском доме.
Жаловаться бесполезно будет хуже.
Мои губы кривит безрадостная улыбка.
Ладони сжимаются в кулаки.
Да плевать тебе, Климов!
Кулак входит в стену. Больно. Но это хорошо. Боль отрезвляет. Боль делает сильнее. Боль очищает. И я бью снова.
Мы нужны тебе, пока в нас есть выгода для тебя.
Это правда. Черт возьми, это правда и мне за нее не стыдно. Все мы в этом мире держимся друг за друга, пока нам выгодно. Дружба, любовь, альтруизм? Ах, оставьте все это книгам и красивым сказкам. Они не имеют ничего общего с реальной жизнью.
Уж лучше расти там, чем с таким дядей.
Кулак снова входит в стену. Боль пронзает до самого локтя. Сломал? Нет, целая. Пальцы сжимаются и разжимаются. Придется делать ремонт. В груди болит, выворачивает, закручивает. Успокоиться легко надо просто ничего не менять. И все снова станет хорошо. Но я беру в руки телефон. Пальцы с трудом попадают по буквам. Меня это бесит, но я продолжаю упорно писать. Как какой-то мазохист. Ответ приходит почти сразу. Адрес. Нижний Новгород. Хочется удариться об стену головой. Это какой-то трэш. Ненавижу этот город! Ну почему именно там? Снова хочется послать все к черту, но опять делаю совсем другое. Сообщение уходит. Все, теперь оставьте меня все в покое. Я собираюсь спать!
Глава 2. Климов, ты сволочь!
Успенский сторонится меня и разговаривает, только если это касается работы. Но я вижу, с каким трудом ему это дается. И все из-за девчонки. Не хватало еще партнера по бизнесу потерять из-за нее. И чего он так завелся? Не хочет, чтобы она жила в детском доме, так пусть удочеряет. Тем более, что опыт общения с детьми у него есть своих двое.
Что у нас с налоговой проверкой? спрашиваю на совещании, делая пометки в ежедневнике.
Документы подготовили. Нужна Ваша подпись, несколько напряженно и торопливо отвечает наш главбух Раиса Владимировна. Она работает у нас уже года три, но до сих пор трясется при каждом обращении к ней.
Документы у Регины? смотрю на нее исподлобья и вижу, как она бледнеет, от чего коричневая помада на губах кажется еще темнее.
Д-да, передали утром.
Киваю.
Что с банком? снова опускаю взгляд в ежедневник.
Договор у них на подписи. Обещали сегодня подписать и передать нам, отвечает Успенский. Как только подпишем, можем начать выбирать кредит.
Только в крайнем случае, предупреждаю.
Я помню.
Чувствую в его голосе плохо скрываемое раздражение.
Что с серверами? смотрю на Макса.
Работают. Вчера поменяли железо. Пока все без происшествий.
Хочется сказать «Сплюнь», но молчу.
Что по плану продаж?
Выполняем. У нас два новых клиента. Один запросил демонстрацию. Антон пока не дал ответ, с ленцой отвечает Макеева.
Антон? поворачиваюсь к нему.
Я в процессе.
В каком?
Пытаюсь понять, куда всунуть эту демонстрацию. Пока могу провести только в ночное время. Но вряд ли это устроит клиента.
Может, тогда Миша?
Антон вздыхает. Да знаю я, что он не большой спец в этом, но давать клиенту возможность найти другого подрядчика тоже нельзя.
Если в ближайшие два дня не найдешь на них время, передавай их Мише.
Хорошо, кивает он недовольно.
У кого-нибудь есть вопросы?
Тишина.
Все свободны. Юля, задержись.
Она, едва успев подняться, снова падает в кресло. Я дожидаюсь, когда закроется дверь и мы останемся одни.
Я хочу провести сегодня ночь с тобой, говорю ей прямо, захлопывая ежедневник.
Марк, сегодня я иду на день рождения подруги.
Смотрю на нее и жду, что сейчас она исправит свой ответ на «Да, конечно». Молчит.
Подруга так важна?
Почти сестра, улыбается Юля.
С трудом, но сдерживаю раздражение.
До скольки?
Что до скольки? не понимает она.
До скольки ты будешь на этом дне рождения?
Не знаю. Мы давно не виделись. Она живет в Чехии. Вот приехала на неделю. Давай завтра, Марк.
Макеева, произношу предупреждающе. Я хочу тебя СЕГОДНЯ.
Давай закроем дверь, ее малиновые губы растягиваются в многообещающей улыбке.
Я устал от перекусов. Мне нужно полноценное блюдо.
Мне совсем не весело. Я хочу вдалбливаться в нее так, чтобы ее крик слышали на Северном Полюсе. Здесь это невозможно.
Первое, второе и компот? смеется она, обнажая ровный ряд белоснежных зубов.
Именно.
Климов, а чего ты такой весь напряженный в последнее время?