Она снова вспомнила злые слова, которые сказала маме утром в другой жизни. И не могла признаться зверям, что всё это произошло по её вине.
Ладно, согласилась она и шагнула вперёд.
Тут мимо пролетела чёрная с белым сорока и исчезла за забором.
Только этого не хватало, всполошилась Лили. Это ведь плохо? Примета такая?
Что? оглядываясь, спросила слепая Кротиха. Что случилось?
Одна сорока, объяснила Лили. Мама говорит: «Одна к печали, две к радости».
Глупости, заявил с плеча Ворон. Не все птицы, что летают при дневном свете и при лунном, должны что-нибудь значить. Некоторые из них просто птицы.
Ну, хорошо, согласилась Лили и сделала ещё шаг.
Мимо пролетела вторая сорока, следуя за первой.
Слава тебе Господи, каркнул Ворон.
Как? Вы же сказали, что это ничего не значит.
Мы связываемся с уму непостижимой опасностью, заявил он. Осторожность прежде всего. Теперь давай попробуем пролезть через ту дыру в двери.
Глава 7
Подойдя ближе к дому, Лили обратила внимание на забытые рождественские украшения, которые так никто и не убрал, хотя уже давно прошёл крещенский сочельник, и это считалось плохой приметой.
У неё было подозрение, что зверям это тоже не понравится, как снятая с гвоздя подкова и пролетавшие мимо одинокие сороки.
Прошлое Рождество было вообще никуда не годным.
Беременность повлияла на мамину спину и колени она упоминала, что хрящи стали мягче, отчего Лили пугалась. В результате мама себя плохо чувствовала и не могла долго что-нибудь делать, двигалась неуклюже, неповоротливо, как морской лев, плавающий по дому. Готовить она не могла трудно было наклоняться, этим занялся отец, и рождественский обед у него подгорел.
На этот раз мама не подняла Лили, чтобы украсить звездой вершину рождественской ёлки, как бывало каждый год. Даже снеговик с глазками-углями тогда через день растаял снег долго не продержался.
В новой кухне Лили увидела бумажную гирлянду, которую повесила на крючки стеклянных от пола до потолка дверей, маленькое искусственное деревце посреди стола и несколько наклеенных вместе с отцом на окна снежинок, которые можно было снять и прилепить на следующий год. Они уже сами отваливались, не дождавшись, когда их снимут.
Лили, с Вороном на одном плече, Мышонком на другом и в сопровождении Кротихи и Ужа, подошла к задней двери, той, что вела в кладовку.
Наверху в двери виднелись два стеклянных окошка; через них Лили заглянула в тёмную пустую кладовку. Экраны стиральной машины и сушилки не светились их никто не включал.
Ворон подлетел к карнизу рядом с дверью.
По крайней мере, тут дьяволу не пройти, заметил он.
Что-что? опешила Лили.
Ворон махнул на что-то головой.
Над дверью в камне было вырезано колесо со спицами.
Отпугивает нечисть, сообщил он. Значит, слабое место только новая кухня. В старину знали, что делали. Большая часть этого дома родом из Средневековья. Тогда строили надёжно.
Всё это немного академично, правда? заметила Лили.
Слово она узнала в школе и очень этим гордилась.
А что это значит? полюбопытствовала Кротиха. Ворон, а?
Я м-м
Ворон такой умный, гордо сообщила Кротиха. Столько всего знает!
Может быть, Лили объяснит, вывернулся тот.
Это значит, уточнила Лили, что совсем не важно, как они туда попали: они ведь уже там.
Ворон распушил перья.
Кто знает? Может, окажется и важно.
Лили наклонилась к большому окошку внизу двери. Она худенькая, особенно сейчас должна пролезть. Толкнула собачью дверцу так, попробовать. Та не шелохнулась. Потом вспомнила, что у Волчка был магнитный ошейник без него дверца не откроется. Так в дом не могли проникнуть лисы и другие звери, а также соседские коты.
Правда, соседей поблизости тоже не было, с содроганием размышляла Лили. Хотя папа сказал, что не удивится, если через собачью дверцу попытаются проползти пьяницы из пивной.
Лили со вздохом выпрямилась. Она устала. Часов у неё не было, но она и так знала, что никогда ещё не была на ногах так поздно.
Что случилось? спросил Ворон.
Лили рассказала про ошейник.
Значит, нужен магнит? уточнил Ворон, сидя на подоконнике.
Да.
А разве на холодильнике не магниты?
Он смотрел в окно, склонив набок голову.
Лили подошла поближе. Точно. Могла бы и сама догадаться: в конце концов, большой стальной корпус освещал всю комнату бледно-зелёное сияние от небольшого экрана на холодильнике извещало: «морозильная камера 18°, холодильник 3°». А вокруг были магниты: мерцающие, которые она находила в чулке с рождественскими подарками, другие в форме пиццы из их любимого семейного ресторана, мышь, которую можно нарядить в разные одежды, слова на белых магнитах, в которых были буквы, что изучали в школе, картинки, списки, что купить слова, из которых складывали стихи:
Холодильник стоял в старой кухне, теперь кладовке, в новой же была встроенная техника, за дверцами.
Может, какой-то из магнитов откроет собачью дверцу, сообщил Ворон, если туда проникнуть.
Вот эта работа по мне! заявил Мышонок. Подержите меч.
Он бросил иголку Кротихе, к счастью, не остриём, которая её тут же уронила.
Что это было? ничего не видя, спросила Кротиха.
Меч, ответил Ворон.
А-а. Лапы-то копать привыкли, извиняясь, сказала она, поднимая их на всеобщее обозрение, а не держать.
Мышонок, не обращая на возню внимания, подобрался к нижнему уголку собачьей дверцы и, скребя задними лапками, передними толкал её, помогая головой, пока внизу, напротив замка посредине, не открылась щель, и вдруг, в мгновение ока, оказался внутри.
Меч, попросил он с другой стороны. Пожалуйста.
Зачем? удивилась Лили.
На случай ближнего боя.
Тех иголкой не остановишь, усомнилась Лили, представив матово-чёрные, холодные и ничего не выражающие глаза.
Неестественные движения.
Лили хотела забрать мамину записку, но только не встречаясь снова с её призраком.
Я больше думал о собаке, объяснил Мышонок.
Ах, о Волчке.
Мысль о том, что Волчка будут колоть иголкой, тоже была ей не по душе, но лучше уж так, чем обрекать Мышонка на съедение. В конце концов, Волчок говорить не умел. Насколько ей было известно.
Лили подняла маленькую иголку и протолкнула её сквозь собачью дверцу. Иголка тихонько звякнула о кафельный пол на другой стороне.
Лили вернулась к окну и смотрела, как Мышонок с мечом наперевес шмыгнул через подсобку к холодильнику. Он встал на задние лапки и потянулся вверх, стягивая магнит в форме ананаса. Потом пронёсся по полу назад, к собачьей дверце, и исчез из виду. Через мгновение раздался металлический щелчок.
Готово, сообщил Мышонок.
Лили просунула в дверцу голову, потом и плечи. Дверца царапала её по животу, который пришлось втянуть и затаить дыхание, она зажмурилась до боли, но пролезла довольно быстро, неуклюже перекатившись вперёд и приземлившись на какой-то половик.
Ловко, оценил Мышонок.
Да тише ты, прошептала Лили, опасаясь призрачных родителей в другой комнате. А то скормлю тебя любимой сове.
У тебя ручная сова? озираясь, пискнул Мышонок.
Не здесь. Но я тебя отнесу. Так, на кухонном столе должна быть записка. От мамы. Там написано, где они сейчас. Нужно только пройти через ту дверь, она показала на выход из подсобки, и повернуть налево, в новую кухню.
Слушай, какая разница, где твои родители, заявил Мышонок. Тебе нужно побороть их двойников.
Мне нужна та записка.
Он пожал плечами. Лили никогда не видела, чтобы мыши пожимали плечами. И чтобы мышь говорила тоже. Или таскала иголку.
Моё дело маленькое, добавил он, вешая на плечо иголку-меч. Я хочу сказать, что в данном случае и ты ничего не решаешь. Ты, фигурально выражаясь, побитая собака, жертва несправедливости, на которую, может, снизойдёт удача, а может, и нет, даже с нашей помощью.
Погоди, сказала Лили, остановившись и глядя на него. Побитая собака, которая
Собака, сообщил Мышонок.
Да, ты сказал, что я побитая собака, которая
Нет, собака. Там.
Лили подняла голову и увидела Волчка, возникшего из тёмного угла комнаты. Он, принюхиваясь, направлялся к ним.
Эй, Волчок, позвала она, протягивая руку, чтобы погладить пса по голове, как раньше, когда ещё не болела.
Но пёс ощетинился, шерсть поднялась дыбом, и смотрел на неё как на привидение, как на чужака. Он приготовился к атаке, злобно рыча, и бросился на неё с выпущенными когтями и широко открытой пастью.
И глаза у него были чёрные-пречёрные.
Глава 8
Лили, хоть и не задумывалась, как лучше упасть: на спину или на живот, и глазом не моргнула, как уже лежала ничком, вытянув руки вперёд. Волчок небольшая собака, но его зубы, клацающие совсем рядом, будто в замедленной съёмке, казались огромными. Такие запросто оставят без пальцев, носа, глаза. Удивительно, как молниеносно работал мозг, как машинально она принимала решения, как привыкала к опасности. И это был Волчок, который её любил.
Перед глазами что-то мелькнуло, блеснул на свету металл, и Мышонок неожиданно запрыгнул ей на нос, а Волчок с воем отступил, на белом линолеуме краснели капли крови, и пёс неуклюже возил лапой по морде.
Лишился меча! сообщил Мышонок. Похоже, в шерсти застрял! Зато не зря!
Лили встала и заскользила к дырке в двери. Мышонок спрыгнул на пол. Пёс выл от боли, скулил, лаял.
Надо уходить, решила Лили. Столько шума.
Сейчас явятся призраки. Двойники её родителей. Сердце стучало словно заведённый до предела метроном, с бегунком в верхней половине, тикающий очень быстро, слишком быстро.
Лили играла на рояле в оркестре, там же выступала Скарлетт, а Руби была на подпевках, отчего страшно расстраивалась.
«Но, слава богу, не солисткой, всегда думала Лили, а то бы расстраивалась публика».
Всё это, казалось, происходило давным-давно, ещё до того, как подруги начали буквально шарахаться от неё как от чумной.
Она выбиралась почти на ощупь, боясь того, что может увидеть, пока не добралась до дверцы и толкнула её. К счастью, та взлетела в ночь, потому что замок работал только в одну сторону не важно, кто выходил из дома, важно не впустить никого снаружи, и Лили ощутила холодный ветер, дувший в лицо.
И тут она вспомнила.
Записка!
Что? спросил Мышонок у неё за спиной.
Мамина записка, шепнула она. Я хотела её найти.
Где она?
Бабуля говорила, что на кухне. На столе.
Ладно, сказал Мышонок. Пойду добуду или погибну.
Он отдал ей лапкой честь и был таков, проносясь по полу к двери.
Погоди, сказала она вслед. А что, другого выбора нет?
Но её голос затих, и предложение погасло, словно свеча на сквозняке, когда из прихожей раздался звук.
Что-то собака разошлась не на шутку.
Голос был отцовский. Сердце Лили словно раскололось пополам: и хотелось обнять отца, и убежать куда глаза глядят.
Может, опять девчонка пытается войти, сказала за дверью мать. Если так, поймай её.
Ладно, поймаю.
Вроде отцовский голос. Но нет, непохоже. Холодный и плоский, как керамическая плитка.
Лили, кряхтя, нырнула сквозь дверцу, оцарапав себе живот, и приземлилась на сырой гравий снаружи. Она отошла в сторону и спряталась в темноте за бочкой для дождевой воды.
Мышонок остался в доме. Внутри. И это беспокоило Лили. Хотя познакомились они совсем недавно, ей не хотелось, чтобы с ним что-то случилось.
Она ждала, что вот-вот в кладовке загорится свет, что окно над головой станет ярко-оранжевым прямоугольником во тьме, однако ничего такого не случилось. Только слышала, как двойник отца вошёл в комнату, звук открывающейся двери и его шаги по керамической плитке, но, похоже, света ему не требовалось. Он и так всё видел.
Беги, Мышонок, беги, сказал стоявший на карнизе Ворон, наблюдая за тем, что происходит внутри.
Лили прижалась к стене.
Ой, только не это! воскликнул Ворон, переминаясь с ноги на ногу.
Шаркающий звук.
Нет, нет, только не веник, взмолился Ворон.
Внутри кто-то пронзительно взвизгнул, должно быть, от страха.
Беги в другую сторону, велел Ворон Мышонку.
Можно подумать, что тот слышит. Это было похоже на то, как папа Лили разговаривает с футболистами во время матча, транслируемого по телевизору.
Нет, она этого не вынесет. Лили расслабилась, разогнула колени и подняла голову, стараясь заглянуть в нижнюю часть окна. Она увидела отца или двойника, похожего на отца, танцующей походкой двигающегося по кладовке. Он крутил обеими руками веник на длинной ручке и яростно подметал пол, а там маленького суетливого Мышонка, пытающегося увернуться от щетины.
Но этот папа был проворнее, быстрее, чем её настоящий, который время от времени по воскресеньям ездил на велосипеде в булочную за круассанами и называл это зарядкой. Веник метался и мотался, гоняя Мышонка по полу, как заколдованная метла из сказки. Чёрные глаза призрачного отца тускло мерцали, будто гранёные, а не круглые. Тут Лили поняла: это угольки. Глаза снеговика.